И я его не отталкиваю, не вырываюсь, потому что я тоже хочу почувствовать его присутствие. Мы — неправильные. Я — неправильная женщина. И люблю я Глеба неправильно, на разрыв. — Прости меня, Нина… Он целует мое лицо и руки, и касаюсь его щеки, заглядывая в глаза: — Но ведь мое прощение ничего не решит. Он сам это понимает, как и то, что я простила, раз не стала скрывать то, что я забеременела. В этом и засада. Мое прощение лишь признание того, что он для меня самый близкий человек. И что я принимаю его ошибки и готова на них смотреть. — Пятеро детей, — смахиваю с щек слезы и вновь откидываюсь назад, — вот теперь точно будешь многодетным папашей. Глеб облегченно выдыхает. Он думал, что я пойду на аборт? Как бы я ни выеживалась, но я не смогу пойти на такой шаг. И дело не в том, что это грех или что-то из этой серии. Я не выдержу еще чувства вины за аборт и мыслей, кого я могла бы родить и кем бы мог стать наш четвертый ребенок. Какие бы у него могли быть глазки, носик, ручки. Я же говорю. Я — дура и неправильная женщина. Мой муж мне изменил, а я собралась от него рожать и еще вскрыла все карты. — У меня будет не пять детей, Нина, а четверо, — шепчет Глеб. — Четверо детей от тебя. — Не пуши хвост, Глеб, — закрываю глаза. — Мы должны сказать детям. Все сказать. — Нет, Нина. — Да, — вздыхаю я. — Выбора у нас нет. Мы не сможем жить во лжи, играть счастливую семью. Все это всплывет. Рано или поздно. Либо Наденька постарается, либо маленькая случайность все разрушит. — Нин, они ведь не поймут… — Мы требуем от них честности, — тихо отзываюсь я. — Требуем приходить к нам с любой проблемой, с любой правдой, потому что мы семья и их поймем, — перевожу на Глеба взгляд, — почему это не относится к нам? — Потому что они… дети? — Глеб вскидывает бровь, а в глазах вижу страх. — Арсу уже четырнадцать. Он скоро может сам так налажать, что мы поседеем и облысеем. Марк — мальчик эмпатичный и внимательный, Глеб. Он заметит, что мы что-то скрываем, как отдаляемся, как чего-то недоговариваем, и он замкнется. Это касается и Аленки. У нас замечательные дети, Глеб. Мы их постарались хорошо воспитать, вложить, что в семье не лгут даже того, когда очень страшно. Ты хороший отец… Сглатываю ком слез. — А я — хорошая мать. И да, иногда, чтобы спасти… нужно резать. Шаги, и мы с Глебом замираем, когда в гостиную входит Арс в пижамных штанах. — Нихрена это не свидание было, да? — хмурится он. — И да. Марк отрубился, и Аленка спит. Я проверил. У меня руки холодеют, когда он медленно, но решительно шагает к дивану, на котором мы с Глебом застыли каменными изваяниями. — Марк опять с музыкой в ушах заснул, — Арс опускается в кресло. — Но я этого вам не говорил. Что резать будем, мам? Глава 13. Ищи плюсы — Арс, иди спать, — сдержанно отвечает Глеб, но я слышу в его голосе предательскую взволнованность. — Говорите, — переводит взгляд на тесты. — Ну, вряд ли это то самое, что надо резать. Смотрит на нас. — У нас пополнение будет? Точно копия отца. Глеб с такой же серьезной рожей сидит, когда кто-то из наших ангелочков нашкодит. И теперь мы нашкодили. — Да, — киваю я. — Но режем мы не это? — Арс… — шепчу я и собираю тесты на беременность с пола. — Я изменил твоей маме, — хмуро и тихо отвечает Глеб, а я замираю, сжав тесты на беременность. — Был очень пьян. Поднимаю взгляд на Арса, который приподнимает подбородок, сглатывает и едва заметно щурится. Но молчит. — И теперь она беременна, — Глеб не отводит взгляда от Арса. — Вот появилась после трех месяцев. Арсений молча встает и шагает к дверям. — Арс, — шепчу я. Глеб встает и следует за ним: — Арс. Арсений молча и резко разворачивается. Награждает его ударом челюсть, и я понимаю, что Глеб позволяет сыну ударить себя и выплеснуть гнев. Сжимаю тесты на беременность и медленно выдыхаю. Я не имею сейчас права вскакивать и кричать, чтобы Арс взял себя в руки. Глеба немного ведет в сторону, прижимает ладонь к нижней стороне лица и молча всматривается в побледневшее лицо Арсения. — Урод, — шипит наш сын, а после смотрит на меня гневными глазами, — и ты собралась еще и рожать? — Да, — стараюсь говорить тихо и спокойно, — боюсь, я не смогу иначе. — Или это какая-то шутка? — шипит Арс, глядя на Глеба. — Мама и еще какая-то телка залетела? Голос не повышает, не кричит, пусть и очень разъярен. Не хочет будить Марка и Аленку, которые спят в счастливом неведении. — Арс, мне жаль… — мрачно отзывается Глеб, — я люблю твою маму… но совершил ошибку, которую хотел скрыть… С губ Арса срывается короткий и истеричный смешок, и он медленно обходит Глеба и вновь опускается в кресло. — Арс, милый… — Когда ты узнала? — смотрит исподлобья. — Сегодня, — с трудом сдерживаю в себе слезы. Кажется, вот только качала его под колыбельную Глеба на руках, а он морщил свой крохотный носик, чихал и удивленно агукал. Сейчас же на меня смотрит угловатый, злой и бледный подросток. — И что теперь? — сжимает он кулаки на подлокотниках. — Делаем вид, что ничего не было, и скачем весело в роддом? И рожаем четвертого? — Сейчас рановато скакать в роддом, Арс, — слабо улыбаюсь я. — Другой вопрос, как мы переживем эти девять месяцев. — У него новая брюхатая баба… — рычит Арс. — И это отличный повод обсудить с тобой вопрос того, что мужская самонадеянность может привести к беременности, — медленно выдыхаю я. — Да ты издеваешься, мам. — Отнюдь. Почему бы не поучиться на ошибках отца и не сделать выводы? Арс пинает ножку столика, отворачивается, выдыхает через нос, раздувая ноздри, как молодой взбешенный бычок, и опять смотрит на Глеба. А тот возвращается на диван, массируя челюсть. — И ты своего выродка к нам притащишь? — Арс в любой момент вновь может кинуться на Глеба, и только моя напряженная сдержанность тушит его гнев. — Такой у вас план?