Честно сказать, мне все равно на ее истерику сейчас. От нее фонит сладкими духами, и мне приходится даже задерживать дыхание. — Я предыстория у этой речи есть? — Глеб вскидывает бровь. — Что? — Анна Ивановна откладывает телефон. — Или вы хотите сказать, что мой сын встал посреди урока и начал материться? — голос у Глеба спокойный и холодный. Доехали мы до школы в гнетущем молчании. И до кабинета директора тоже дошли без слов. — Да! — Зинаида Аркадьевна скрещивает руки на груди. — Неужели? — Глеб не сводит с нее взгляда. Сегодня он встретится с Надей. И, конечно же, я хочу потребовать того, чтобы я присутствовала, но есть ли в этом смысл? Может, мне стоит отойти в сторону и понаблюдать? Как же тяжело сидеть рядом с Глебом и играть перед чужими людьми мужа и жену. Я не хочу слушать претензий в сторону моего сына. — Что бы он вам там ни наговорил, — Зинаида Аркадьевна кривит губы. — Это все ложь. Он проблемный, и всегда юлит, выкручивается, и все выворачивает в свою пользу. — Так в чем была предыстория всего этого? Зинаида Аркадьевна нервничает, а я хочу потащит ее в душ и смыть с нее этот дикий и мерзкий парфюм. С крепкими матами. — Я громко скрипел стулом, — Арс хмыкает. — Я предложил поменять стул. И пошло-поехало. Я долго терпел, — щурится на Зинаиду Аркадьевну. — И общался вежливо. — Вот! — Зинаида Аркадьевна вскидывает в его сторону пухлую руку. — Вежливо общался! Сидел и зубоскалил! Подрывал мой авторитет! А я просто попросила тишины! И не для себя, а для его одноклассников, которые писали сочинение! — А в чем была проблема поменять стул? — спрашиваю я. Да что мне твой стул, дура? Вот это проблема! У нас весь мир перевернулся, а она про стулья вещает. Идиотка. — Я, что, должна была бегать в поисках стула для вашего сына? Свободных стульев в классе не было! И знаете? Он настолько обнаглел, что ему даже предложили поменяться стульями! Он всех держит в страхе! — Стульями, я так понимаю, не поменялись? — хмыкает Глеб. — Запретила, — Арс вздыхает. — И сказала, что я расшатаю и чужой стул, потому что вот такая моя суть. Только и думаю, как сорвать урок и довести ее до слез. В прошлый раз я громко щелкал ручкой. И, внимание, — Арс переводит взгляд на Зинаиду Аркадьевну, — у меня была обычная ручка. Как я ей мог щелкать — большая загадка. — Но ты чем-то щелкал, — шипит Зинаида Аркадьевна. — Я это знаю. — Подождите, — Анна Ивановна медленно выдыхает, — мы говорим не о ручках, а о том, что ваш сын использует нецензурную лексику в агрессивном тоне. — А ее можно использовать в ласковом или вежливом тоне? — Глеб удивленно приподнимает бровь. Анна Ивановна и Зинаида Аркадьевна зависают на минуту от вопроса Глеба, который поправляет галстук в ожидании ответа. — И у кого он всего это набрался? — Зинаида Аркадьевна очухивается и идет в атаку. — Точно не у меня, — Глеб пожимает плечами. — Я не способен выстраивать длинные предложения с матами так, чтобы они четко донесли суть претензии. Судя по тону, Глеб тоже хочет послать ее в пешее эротическое. — Это… у меня нет слов… — Зинаида Аркадьевна охает. — Ваш сын ведет себя по-хамски, унижает взрослого человека, а вы его поощряете? — Я соглашусь в том, что следует избегать нецензурной лексики, — я сдержанно улыбаюсь. — Ведь донести свою мысль можно без матов, и донести ее так, что будет куда обиднее для оппонента. И у моего сына почему-то всегда особые проблемы именно с вами, Зинаида Аркадьевна. Мы обязательно проведем беседу с сыном, что стоит избегать нецензурной лексики особенно на уроках литературы. С другой стороны, тот же Пушкин баловался пошлостями и обсценной лексикой. А Есенин? А Блок? — Ну, теперь у меня вопросов не осталось, — Зинаида Аркадьевна с осуждением качает головой. — Тут проблема в семье. Вот падла. Ты даже не представляешь какая у нас проблема нарисовалась. — Вы не боитесь остаться без работы? — Глеб усмехается. — Или я тоже должен, по вашему мнению, сейчас потупить глазки, как забитый ученик? — Зинаида Аркадьевна, — шепчет Анна Ивановна. — Это было лишним. — Да, это было лишним, — Глеб лезет в карман и достает ручку. Не спуская взгляда с бледной Зинаиды Аркадьевны щелкает несколько раз. — Я бы тоже сейчас с удовольствием покрыл вас отборным матом, но у меня с ним проблемы. И дело не в воспитании, а в том, что у меня с ним проблемы. Красиво завернуть их я не смогу. — Возможно, нам всем стоит успокоиться, — тихо предлагает Зинаида Аркадьевна. — Ваш многолетний стаж ничего не стоит, если я так решу, — Глеб встает. — И я сделал вывод, что педагог вы отвратительный. Больше мне нечего сказать. Зинаида Аркадьевна и Анна Павловна переводят на меня взгляд в ожидании поддержки, а я тоже торопливо встаю и буквально вылетаю в пустой коридор, прижав руку ко рту. Добегу до туалета или выпустить из себя завтрак с огурчиками в горшок с красивой пальмой у окна? — Даже меня замутило от ее вони, — говорит рядом Глеб и протягивает пакет, который я выхватываю дрожащей рукой. Отворачиваюсь и меня выворачивает в шуршащий пакетик. Я бы и до горшка с пальмой не добежала. — Может, стоило на Булку и блевануть? — ехидно спрашивает Арс. — Это было бы феерично. — Иди на уроки, — отзывается Глеб, — и вся эта ситуация, Арс, не значит того, что ты можешь теперь хамить направо и налево. Сплевываю в пакетик, и Глеб протягивает платок. — И тебя так часто будет накрывать? — с беспокойством спрашивает Арс, когда я вытираю губы. — Это нормально? — Да, — тихо говорю я. — Со всеми вами так было, — выдыхаю. — Иди на урок, милый. Арс уходит, а я приваливаюсь к стене. — Я хочу с тобой поехать в женскую консультацию, — говорит Глеб и хмуро на меня смотрит. — Чтобы проконтролировать? — завязываю пакетик. — Возможно. — У тебя есть, кого сейчас контролировать и кого приструнить, Глеб, — медленно моргаю. — И я говорю тебе это без желания укусить или уколоть, — перевожу на него взгляд. — Вот оно как будет теперь у нас. Отталкиваюсь от стены, всматриваюсь в сердитые глаза Глеба и шепчу: — Я тебе обязательно отчитаюсь. Я не хочу, чтобы ты сегодня шел со мной к гинекологу. Во мне нет сейчас волнительного трепета, которым я в другие беременности хотела с тобой делиться. Держать тебя за руку… ну и так далее. Разворачиваюсь и шагаю по пустому коридору, чувствуя не спине тяжелый взгляд Глеба. Будь все иначе, я бы хотела, чтобы Глеб сопроводил меня в женскую консультацию. И дело не в том, что я жутко обижена на него или что он противен мне. Нет, не чувствую к нему отвращения. Я сейчас сбегаю от него, чтобы выдохнуть хотя бы ненадолго. И без него осознать, что у нас будет четвертый ребенок, к которому я совсем не готова. И, наверное, я его попрошу съехать. Глава 26. Нет! Нет! Нет! — Нет, — шепчу я, — нет. Вы ошиблись. Этого не может быть. Глупость какая… Я хочу соскочить с кушетки и сбежать из кабинета прямо без трусов. И с криками. Дикими истошными криками. — Пять недель и два плодных яйца, — узистка аккуратно проворачивает во мне датчик УЗИ. — Нет, — категорично заявляю я. Узистка переводит на меня снисходительный взгляд, опускает очки на кончик носа и вздыхает: — Да. А потом показывает на экран пальцем, но он у меня расплывается, и ничерта там не вижу кроме “тебе жопа, Нина”. Узистка медленно вынимает из меня датчик, сует салфетки и говорит: — Я в таком не ошибаюсь. И… поздравляю.