— Я считаю, что ни за что, — Арсений срывает с курицы пленку. — А еще они руки не помыли, — шепотом ябедничает Аленка. — Да блин! — фыркает Марк, недовольно выходит из-за стола и шагает к раковине, закатывая рукава. — Какая ты противная, Ален. — На твоих руках — глисты! И они будут у всех! Длинные такие! Белые! Сожрут твои кишки! — Мам! — испуганно вскрикивает Арсений. Я слышу грохот и чувствую щекой холодную плитку. Ножки стульев и стола плывут перед глазами и их пожирают черные пятна обморока. Моя сказка “жили долго и счастливо” окончена. Добро пожаловать в жестокую реальность, Нина. Твой муж способен на предательство. Визуализация Нина Бурова, 35 лет Глеб Буров, 45 лет Арсений Буров, 14 лет Марк Буров, 12 лет Алёна Бурова, 8 лет Глава 2. Я просто устала — Нина, — меня из липкой темноты вытягивает тихий голос Глеба. Холодный край стакана касается моих губ, и я машинально делаю глоток воды. — Мам, — слышу обеспокоенный хриплый голос Арсения. — Ты как? Поднимаю на него взгляд. Он так похож на своего отца. Черными глазами, высокими скулами. — Так, давайте без сюрпризов, — Глеб отставляет стакан и помогает мне встать на ватные ноги. — Перекусите и за уроки. — Там есть еще суп… — шепчу я. — Мам, — пищит Аленка. — Я просто устала, золотко… — Мам, выпей еще воды, — испуганно шепчет Марк. — Маме надо отдохнуть, — Глеб подхватывает меня на руки. — Сидим мышками, — оглядывается на Арсения, — а про директора позже поговорим. — Да там ничего такого, на самом деле… правда. Мам, ну ты чего? В первый раз, что ли? У меня нет сил взбрыкнуть или оттолкнуть Глеба. Голова кружится и тошнит. — Не дергайся, — едва слышно говорит он и выносит меня из кухни. — Паш, звякни Гале. Галя — наш семейный доктор. Она с нами уже десять лет. Почти член семьи, однако я не хочу ее сейчас видеть. Я просто перенервничала, и давление упало. Ничего особенного. — Отпусти меня… — Тихо, Нин, — Глеб хмурится. На переносице пролегает глубокая морщина. — Тебе надо прилечь. — А тебе уйти. — Нет. — Как ты мог… Господи… Поднимается по лестнице. Ступенька за ступенькой. Смотрит перед собой. Лицо — камень. Лишь глаза горят отрешенной мрачностью. Ногой открывает дверь, вносит меня в нашу спальню и кладет на кровать, к изголовью которой он сегодня ночью привязывал мои запястья. Он пытал меня поцелуями, а после обнимал меня сильными руками. — Проваливай… Он накрывает меня второй половиной одеяла, после подходит к двери и запирает ее на замок. Стоит минуту ко мне спиной, проводит ладонью по щеке и разворачивается ко мне. — Нина… — Замолчи. — Я лишь раз… Только один раз, — хрипло шепчет он. — Я знаю, что я не должен был этого делать, Нина. Но сейчас мне от этого не легче. Ты моя жена. Я тебя люблю, никакая интрижка этого не изменила. — У тебя будет ребенок… — А еще у меня их трое, — подходит к кровати и сверлит меня черным взглядом. — Трое любимых детей, которых я хотел. — Что же ты… — Не подумал о них? — усмехается. — Что я должен ответить на этот вопрос? Что я эти три месяца себя говном чувствовал? — Ты должен уйти, — шепчу я. — Ты не имеешь права больше находиться здесь. — Я не уйду. Нина, я действительно сожалею. И я тебе не лгу. Взгляда не отводит и ждет того, что я приму его сожаления и пойму его. — Это… — задыхаюсь. — Глеб, ты нагулял ребенка. Чего ты ждешь от меня? Что я приму его? Может, — сажусь. — Ты сейчас предложишь познакомиться с твоей беременной сучкой? Я хочу открыть рот и просто орать на него, чтобы выплеснуть все отчаяние, которое жжет глотку ядом. Но внизу дети. Наши дети, которые не заслужили всего этого. — Я хочу… Я не знаю… Я хочу, чтобы ты была моей женой, с которой я могу все это обсудить. — Я готова обсудить с тобой развод… — мои руки как безвольные ветки. И меня опять ведет в сторону от слабости. Я падаю на подушку. — Нина, — Глеб похлопывает меня по лицу. — Посмотри на меня. — Не хочу на тебя смотреть, — пытаюсь отпихнуть его лицо пятерней, а он прижимает мою руку к кровати. — Ты единственная женщина, которую я любил и люблю. Слышишь? Мы это пройдем вместе. Не отталкивай меня. — Ты сам себя слышишь? — в изумлении всматриваюсь в его глаза. — Я не хочу этого проходить, Глеб. Ты как себе это представляешь? — Я не знаю! — он неожиданно рычит в мое лицо. — Не знаю! — А наши дети? — Я не знаю! Отшатывается от меня, опирается локтями о колени и накрывает лицо руками: — Хорошо, Нин, я решу этот вопрос.