Я улавливаю в его голосе нехорошие нотки гнева. Он не тот человек, который кричит при ярости. Если его накрывает злоба, то он становится тихим. — Что ты решишь? — Я не должен был всего этого тебе говорить, — убирает руки с лица и смотрит в пустоту. — Исповедовался, мать твою… — хмыкает. — Что ж я за идиот-то такой? И действительно. Чего я ждал? Смотрит на меня: — Прости. Ты ведь женщина. Жена и мать, а не друг. Слушай, я… — делаю паузу. — Я буду против развода. И дети, я думаю, не обрадуются такому раскладу. У Арса ведь и так проблема за проблемой, Нин. Он ведь сорвется. А Марк, а Алёнка? — Не прикрывайся детьми, Глеб. Не смей. — Это должно остаться только между нами, — его лицо бледнеет. — Облажался и хочешь сохранить лицо? — горько усмехаюсь я. — Остаться хорошим папочкой? Ты как это себе представляешь? Мне заткнуться? А что с твоей малолетней шлюхой? Ты и ее заставишь молчать? Заткнешь ее пасть деньгами? А потом? Потом ты на две семьи будешь жить? Так, что ли? — А лучше все разрушить? Ты к этому сама готова, Нина? — зло шепчет он. Меня подбрасывает с кровати. Я хватаю с тумбочки ночник, вырвав штепсель из розетки, и швыряю его в стену. Абажур отлетает, лампочка с тихим звоном разбивается. — Мам, — пищит за дверью Аленка и дергает дверь. — Мам, мы супчик принесли. Мам… Меня трясет крупной дрожью, и я не могу отвести взгляда от Глеба, который медленно выдыхает. Мои дети не заслужили всего этого кошмара. — Открывайте, — тихо говорит Марк. — Что у вас там? Папа! Ты там? — Отойдите, — командует Арсений. — Ща выломаю. Я знаю, как это делать. — Я прошу тебя, Нина, — шепчет Глеб и встает. — Не руби сплеча. — Давай вдвоем? — предлагает Марк. — Давай. Раз-два… — Я иду. Я же сказал без глупостей, — подходит к двери и отпинывает носком абажур в сторону. Щелкает замком и открывает дверь: — Тут осколки. Осторожно. Глава 3. Ради детей? В тарелке с чечевичным супом лежит куриная нога. Аленка протягивает ложку: — Кушай. — Мам, — Арсений смотрит на меня исподлобья. — Там ничего серьезного. Просто мы с Булкой опять пацапались. — Ее зовут Зинаида Аркадьевна, — шепчу я. — Ладно, с Зинаидой Аркадьевной, — фыркает он. — Не любит она меня. — Год только начался, Арс, — Глеб вздыхает. — А нас уже два раза вызывали. — Кушай, — повторяет Аленка и лезет на кровать. — Давай, я тебе накормлю. — А у меня все хорошо, — Марк улыбается, перетягивая внимание со старшего брата на себя. — Никого никуда не вызывают. — Открой рот, — Аленка подносит ложку с супом к губам. — Мам… Самолетик прилетел. — У этой Булки вечно я во всем виноват, — Арсений ворчит и поднимает с пола абажур. Вертит его в руках. — Мужика нет… — Арс, — охаю я, и Аленка сует мне в рот ложку, которая неприятно стукается о зубы. — Вкусно же. Ням-ням. Аккуратно забираю ложку у Аленки, вытираю подбородок от потёков супа и медленно выдыхаю. — Ребят, за супчик спасибо, но… — Ладно, — говорит Арс, всплеснув руками, — я послал Булку. Далеко и надолго. Она меня просто выбесила, Мам. То не так сижу, то не так читаю, не так пишу, не так хожу. Вот и послал. — Чо, вот прям послал? — Марк с удивленным благоговением смотрит на старшего брата. — Прям на три буквы. — Не только на три буквы. — Ого. — Я же сказал, вопрос твоего очередного косяка обсудим вечером, — отзывается Глеб сдержанно и сухо. — Давайте, за уроки. — А можно я останусь, — Аленка оглядывается на Глеба и складывает бровки домиком. — У меня мало уроков. — И тебя это тоже касается. Хочу ли я того, чтобы мои дети узнали, что их отец - неверный муж? Нет. Я несу за них ответственность в том числе и в такой страшной и липкой ситуации. Я должна, как мать, их максимально обезопасить. Да, мне хочется бегать по спальне с криками, что их отец ждет на стороне ребенка, но это во мне говорит эгоизм. И этот же эгоизм желает найти в моих детях поддержку и союзников против предателя. Но… Я могу им навредить. Если Глеб не подумал о последствиях, то теперь я должна лавировать и вывести наш корабль, что напоролся на рифы, к берегу на мелководье. — Мам, — шепчет Марк. — Я устала, милый, — поднимаю на него взгляд. — Идите покушайте и садитесь за уроки. — Я останусь, — упрямо шепчет Аленка и пытается вырвать у меня ложку, — я должна покормить тебя. Ты не кушаешь. Наших детей ждет удар. Жестокий и бесчеловечный удар. Глеб хочет этого избежать, а я в тупике. Ради детей заткнуться? Ради детей принять тот факт, что Глеб мне изменил с последствиями и помочь ему разгрести за ним дерьмо? Ради детей быть понимающей идиоткой, которая безоговорочно верила мужу? Что мне делать? Меня начинает опять трясти, и я хочу орать. На Глеба, на сыновей, на дочь. Под волной отчаяния, гнева и ревности я готова первой нажать красную кнопку и разрушить нашу семью злой правдой. Сжечь все напалмом и разрушить, чтобы мои дети встали на мою сторону. Чтобы они вместе со мной кинулись на Глеба и отвергли его. Он — предатель. Но вместе с этим — он мой муж. И за столько лет стал кем-то большим чем супруг и любовник. Он для меня… Друг. Очень близкий родственник, с которым мы вечерами много обсуждаем в уютном полумраке перед сном. — Уроки, — грозно повторяет Глеб, и Арс стягивает Аленку с кровати за подмышки. — Пошли. Пусть тут посидят и побубнят, кто из них виноват в том, что я вырос таким, — оглядывается, — мам, серьезно, тебе стоит легче относиться к моей учебе. Переступают осколки, выходят из комнаты и закрывают дверь. Я выжидаю минуту, после встаю и на носочках подкрадываюсь к двери. Выглядываю в коридор. Стоят мои любопытные детки-конфетки и неловко улыбаются.