И совершенно наплевать, было ли это счастье у моего мужа. Я сотру его с картины моего прошлого. Заретуширую. Буду воспринимать сквозь призму своего восприятия. Реального Владислава больше знать не хочу! Его нет для меня больше. Он – просто функция. Оппонент в разделе имущества и ответчик в моём судебном иске. А ответчик недостоин эмоций! Я завернулась в одеяло и легла в холодную постель. Мне теперь всё время холодно. Ледяные руки и ледяные ноги. И горячая ярость под коркой льда в груди… Тридцать первого декабря после работы я не поехала в гостиницу, а пошла куда глаза глядят по улицам города. Город, вначале тревожный и спешащий с последними приготовлениями, с опоздавшими и немного ошалелыми жителями, постепенно обрастал праздником. Одевался в него неторопливо, словно красавица, собирающаяся на бал. То тут, то там раздавались звуки хлопушек и петард и крики поздравлений. В окнах домов зажигались разноцветные гирлянды, перемигиваясь с нарядными огнями улиц. Я вышла к реке и невольно залюбовалась видом моего прекрасного, вечно юного и древнего города. Каменный мост, рядом с бывшим кинотеатром «Ударник», где смотрено-пересмотрено было столько прекрасных фильмов в своё время, превратился в сказочное сооружение, мост в мечту, сверкая огнями и маня иллюминацией. Правее пешеходный горбатый мостик не уступал, а в некотором роде и превосходил оформлением своего старшего брата. Я вынырнула на Кадашевскую набережную мимо одноимённой мрачной громады древней церкви, и море новогодних огней ослепило меня. Ошеломило. Словно из глубины тёмных веков я порталом переместилась в современность. Рывком. Перейдя Яузу, я попала в поток счастливых людей, спешащих к центру города. На Театральную и Красную площадь. В искрящийся Александровский сад. Было очень странно ощущать себя. Словно я залезла с перевёрнутым лицом на чужой праздник жизни. Не мой праздник. И мне неловко перед людьми за своё несвоевременное горе. Пробегающий мимо молоденький парнишка в расстёгнутой нараспашку дублёнке и без шапки, осыпая снег с кудрей, взорвал хлопушку прямо перед моим лицом и, улыбаясь шальной улыбкой, сверкая белыми зубами, прокричал мне: – С новым счастьем! А собственно, почему бы и нет, робко улыбнулась я. Двадцать первая глава Утром первого января, не успела я ещё всем отправить открытки с поздравлениями, мне позвонила Ираида Александровна и со слезами в голосе умоляла встретиться. Ей нужно было срочно со мной поговорить. Мы пересеклись у метро «Университет» буквально через полчаса после телефонного разговора и потопали по Ломоносовскому вдоль особенно яростно дребезжащих поутру трамваев в сторону Ленинского. Падал тихо меленький снежок, стыдливо покрывая следы ночных петард. Было стыло и одиноко. Свекровь казалась сильно расстроенной. Я, честно говоря, её такой и не видела никогда. Даже предложила вызвать скорую. Но Ираида Александровна, усмехнувшись, отказалась, уверяя, что самое страшное уже произошло, и она обязана мне рассказать. А потом уже можно расслабляться с врачами. А таблетки она и сама уже выпила. В тягостном молчании, под медленное оживление с трудом просыпающегося после праздника города, мы добрели до кафешки за театром Джигарханяна. И, наконец-то уселись в тепле. Ираида Александровна, оказывается, с утра первого января, не откладывая в долгий ящик, отправилась к сыну домой. «Ага. Поздравить с новым счастьем», – подумала я и приготовилась слушать, отпивая свой капучино. Если сосредоточится на посыпанной корицей молочной пенке, то можно легко делать вид, что это нормально – встречаться со свекровью первого января в кафе, чтобы выслушать новости о личной жизни моего мужа… Как и предполагала Ираида Александровна, в квартире она застала заспанного со следами празднования Владислава и Ирину Андреевну. Свекровь тяжело вздохнула и положила ладони на стол, рядом с исходящей паром чашкой ромашкового напитка. Ей явно тяжело было говорить со мной. Больно вспоминать. – Я хотела бы поддержать тебя. Выразить тебе свою поддержку. Я очень радовалась, что вы были вместе. Я полюбила тебя, как родную. Это были десять лет моего счастья. Поэтому я направилась в квартиру Владислава. Хотела своими глазами посмотреть на ситуацию и выгнать Ирину, – начала свой рассказ Ираида Александровна, поднимая на меня взгляд воспалённых глаз. – Понимаю. – спокойно ответила я. – Помни, пожалуйста, что я тебе не враг. Я всегда тебе помогу, как смогу. Данила и мой внук тоже, – проговорила она, глядя мне в глаза, нервно перебирая ухоженными пальцами салфетку. – Я помню, – отвела я взгляд от резко сверкнувшего острыми гранями на пальце свекрови камня. – Владислав встретил меня холодно. Заявил, что своими претензиями и словами я нарушаю его личное пространство. И что я не имею права вмешиваться в его личную жизнь. Слово за слово, мы поругались. Я пристыдила Ирину. Она фыркнула, поджав губы, а мой сын сообщил мне о том, что у них будет ребёнок. Я теперь в замешательстве. Понимаешь, я не могу теперь действовать так, как я хотела. Он всё-таки мой сын. И это мой внук. – вздохнула Ираида Александровна. – Ирина Андреевна беременна? Первым ребёнком в сорок с копейками? – не удержалась я. Свекровь стрельнула в меня острым взглядом и спросила: – Скажи, что ты собираешься делать? – Разводиться. Я собираюсь разводиться с вашим сыном. – ответила я, не сдержав горечи в голосе. Вот же свекровь! Вот ради чего и была эта встреча! Узнать мои планы, и не наврежу ли я её драгоценному сыночку! – Я мать. И ты, как мама мальчика, обязана меня понять. Я должна поддерживать его, каким бы он ни был. Да, он поступил с тобой некрасиво! Я согласна! Но он ослеплён сейчас и немного не в себе! – горячо заговорила Ираида Александровна. – Он скотски поступил не только со мной, но и со своим ребёнком. С первенцем. С долгожданным сыном. Ему нет оправдания и прощения. Даже не уговаривайте меня. Я всё поняла. Спасибо. Спасибо, что разъяснили мне ситуацию. Беременность его любовницы, конечно, всё меняет, – я встала. Стул в тишине пустого кафе от моего резкого движения с неприятным звуком проскрежетал ножками по полу, вызывая мурашки. – Может быть, вы поживёте в моей квартире с Данилой, пока… – начала Ираида Александровна, но я её перебила. – Нет! Спасибо. Не нужно! – отрезала я и, подхватив куртку, направилась к выходу. – Прощайте! – бросила через плечо, не желая больше видеть мать моего бывшего мужа. Ярость душила меня. Разрывала мне мозг! Твари! Зажравшиеся твари! Нелюди. В отчаянном забеге, гася ярость бодрой ходьбой, я добралась пешком вдоль Ленинского проспекта до универмага Москва. Там притормозила и, зайдя в очередную кафешку, оттаивая, набрала номер юриста. – С Новым годом! – поздравила я в ответ на невнятные поздравления, – хотела подтвердить, что мои намерения в силе, и я бы встретилась в ближайшее время с вами для корректировки своих требований. – Надеюсь, в сторону ужесточения? – оживился юрист. – Именно так! – я, неожиданно для себя самой засмеялась и положила трубку. Уже в более спокойном состоянии договорилась с риелтором о показе сегодня, на первое января, квартир в нужном мне районе недалеко от школы Данилки. Вполне приличное и доступное на первый взгляд жильё было в Раменках. Немного далековато возить сына в школу, но зато и от бывшего нашего дома тоже подальше. Авось не встретимся. На первое время сойдёт, а там, посмотрим, потому что я хочу его крови. Но связываться лично – ни за что! Есть специально выученные для этого люди. Адвокаты, юристы, риелторы. А я, пожалуй, приму приглашение Маринки и приеду к ним сегодня поздравить лично. Заодно и расскажу о прекрасных моральных качествах своего бывшего… Двадцать вторая глава