Игорь В ординаторской все обсуждали операцию, проведенную накануне мужем Аделины. — Повезло девчонке, — говорил, покуривая в открытое окно, анестезиолог, — что Мажаров как раз в этот день консультировал. Так, как он, из вас никто бы не собрал. — Ну, почему? Вон Авдеев мог бы взяться, это ж не грудь, а лицо, — вдруг услышал Игорь, делавший вид, что его этот разговор вообще никак не интересует. Он поднял голову от монитора и сразу понял, кто явился источником обидной колкости. Васильков. Огрызаться с заместителем главврача не хотелось, но и терпеть, как мальчик, шпильки от старого хирурга тоже. — А что? И взялся бы, да не позвали, — сказал он, и Васильков, обернувшись, посоветовал: — Вот и подумайте, в чем причина. Вы же были свободны. Единственный из всех хирургов, кто в тот момент не был в операционной, а вас не зовут, просят консультанта. — Ну, куда мне до супруга главного врача. Рылом не вышел, регалий не хватает. — А вот это ты зря, — негромко сказал стоявший ближе всех к нему Филипп. — А почему зря? Не имею права мнение высказать? — вдруг понесло Игоря, и он уже не мог остановиться. — Я не обязан с придыханием обсуждать то, что сделал хирург, даже не работающий здесь. Любой из нас справился бы не хуже, если бы пришлось, так что не вижу смысла принижать наши навыки в угоду… — В угоду? — перебил Васильков, снял очки и принялся протирать их краем халата. — Да ты, сынок, совсем не соображаешь. Любой справился бы, говоришь? Наверное. Да только все были делом заняты, а ты? Ты где был в этот момент, когда Аделина Эдуардовна за тебя маммопластику делала? И когда привезли девочку по «Скорой», решила тебя не звать — вдруг ты опять в истерику кинешься? Я бы тоже не позвал. Ты ненадежный, Авдеев. — Я?! Я ненадежный?! — взвился Игорь, уязвленный в самое сердце. — Да, наверное, в пластической хирургии я пока не так хорош, как мог бы! И как непременно буду. Запомните! Но я хирург! И хирург хороший, кто угодно это подтвердит! А вы продолжайте восхищаться, выслуживайтесь! — Ты совсем сдурел? — положив руку ему на плечо, спросил Филипп. — Тебе же стыдно потом будет, Игореха. — Ну, если передадите — непременно будет, что ж. Но я как-нибудь переживу. — Так и мы переживем, если ты от обиды заявление напишешь, — спокойно отозвался Васильков, возвращая очки на переносицу. — Листочек принести? — Не дождетесь! — запальчиво выкрикнул Авдеев. — Я вам докажу, что вы все не правы! — Прекратите детский сад, доктор Авдеев, — раздался у него за спиной холодный голос Аделины. — Что здесь происходит? Работы нет? Игорь обмяк, словно из него выпустили воздух. «Интересно, слышала ли она хоть слово из того, что я тут нес? Какого вообще я влез? Пусть бы дальше стебали, надо же было…» — ругал он себя, испытывая чувство жуткой неловкости. Ординаторская опустела, а он все продолжал сидеть за столом, уставившись в монитор и понимая, что сейчас, похоже, разрушил свою карьеру здесь. Драгун, единственная оставшаяся в ординаторской, подвинула стул и села рядом с ним, подперла кулаком щеку и тихо спросила: — Игорь Александрович, с вами что-то происходит? Вы совершенно не похожи на того врача, что пришел ко мне на собеседование. И на того, что ассистировал мне в операционной. Кто вы сейчас, Игорь Александрович? И Авдеев вдруг почувствовал, что вот-вот разрыдается, как ребенок. — Я… лишнего наговорил, простите… — пробормотал он, стараясь спрятать от нее глаза. Аделина усмехнулась: — Про Матвея? Не берите в голову. Моего мужа всегда рассматривают при помощи лупы, как будто он не сам по себе, а исключительно потому, что я тут хозяйка. А ведь это неправда. И хирург он гораздо лучший, чем я. Просто так сложилось — у меня клиника, у него — голова и руки. И вы не первый, кто думает иначе, я даже не реагирую уже. А вас новая клиентка ждет в приемном покое. Реконструктивная маммопластика, — она чуть улыбнулась, а потом жестко добавила, положив ладонь поверх его руки: — И если вы не сделаете ее, я вас выгоню и даже угрызений совести не испытаю. Ясно вам, доктор Авдеев? — Предельно, — кивнул он, чувствуя странное облегчение. — Могу идти к клиентке? — Конечно. Игорь поднялся, одернул халат и вышел из ординаторской, чувствуя, как Драгун провожает его внимательным взглядом, словно ждет — споткнется или нет. «Я не имею права споткнуться, не имею. Я должен доказать, что не болтун и не рисовщик, а действительно хирург, достойный этой клиники». Он уже выключил свет, собираясь спать, как телефон сперва моргнул включившимся дисплеем, а потом и завибрировал. — Ну, кто это еще? — пробурчал Игорь, нашаривая трубку. — Алло. — Спишь уже, доктор? Игорь закрыл глаза. Опять она… сколько можно, сколько еще она будет вот так звонить, тянуть душу, играть на нервах? Когда это прекратится? — Что тебе нужно? — Ты знаешь что. Но вряд ли ты в состоянии вернуть мне мою жизнь, которую испортил. Так что теперь я пришла за твоей, пожалуй. — Ты опять пьяна? — Да бог с тобой! Конечно нет. Слушай меня внимательно. Я знаю, что в вашей клинике лежит одна баба. У нее есть то, что ей не принадлежит. Сделай так, чтобы вернула добровольно, тогда и тебе, и ей будет хорошо. — Ты с ума сошла? Как я могу заставить незнакомого человека вернуть что-то, о чем понятия не имею? — Доктор, ты совсем дурак? Я же сказала — ты должен просто уговорить вернуть то, что не принадлежит ей. Заберешь и принесешь мне. Тебе даже знать не надо, что это, — крепче спать будешь. Игорь испытал новый прилив раздражения: — Почему я вообще должен в этом участвовать? — А потому, дорогой, что не хочешь, чтобы твоя начальница увидела то, что у меня есть. Напомнить? Или сам справишься? Как тебя совесть не мучает, вообще не понимаю. Я бы давно уже в петлю залезла, сотвори я такое своими руками… — Ладно, хватит! — оборвал Игорь, чувствуя, как по спине бегут мурашки. — А если хватит, делай, что говорят, — жестко сказала собеседница. — Хорошо. Как я пойму, кто тебе нужен? — Как ее зовут, я не знаю, а фамилия — Закревская. Срок тебе до пятницы. Игорь уже не слышал, что она положила трубку, потому что его собственная выпала из рук и залетела под кровать. Надя Закревская. Так вот они какие, эти неприятности… Всю ночь он не находил себе места, метался по квартире, с ненавистью глядя на запертую дверь комнаты и испытывая острое желание чиркнуть спичкой и спалить там все до последней нитки, до последнего листочка. Как же все это отравило ему жизнь… А завтра он должен подойти к Наде… и что? Что он ей скажет? Как объяснит? Господи, что же со всем этим теперь делать? Игорь застонал, сел прямо на пол и вцепился в волосы, принявшись раскачиваться из стороны в сторону. — Не могу… — прошептал он, облизывая пересохшие от волнения губы. — Не могу, никогда не смогу… На работу он приехал совершенно разбитым, в душе радуясь, что день не операционный, можно заняться историями и не привлекать к себе лишнего внимания. Как всегда, до обхода он пошел в отделение и, как назло, сразу наткнулся на Надю. Она выглядела еще хуже, чем он, похоже, тоже не спала ночью и, кажется, плакала — глаза красные и опухшие. — Что-то случилось? — перехватив ее за руку, спросил Игорь. Надя посмотрела на него совершенно больным взглядом, но руку не отдернула: — Да. Вчера похоронили Светку Путинцеву. Игорь растерялся. Он хорошо знал Светку, лучшую Надину подружку, — маленькую, кругленькую, в смешных очках. Она была очень добрая, смешливая и совершенно беззлобная. — Что случилось? — Ножевое ранение в область печени, — еле слышно проговорила Надя и прикусила губу, чтобы снова не расплакаться. — Она умерла на улице… истекла кровью… совсем недалеко от поселка. — От… какого поселка? — задохнулся Игорь, которого пронзила догадка. — От здешнего. Она ко мне приезжала, а на обратном пути ее… Надя все-таки заплакала, Игорь обнял ее за плечи и повел в «зимний сад» — сейчас там никого не было, можно спокойно посидеть и подождать, пока Надя успокоится. Он усадил ее на самую дальнюю скамейку, под пальмой у окна, и, не убирая руки с плеч, притянул к себе: — Ты поплачь… станет легче… — Не станет… — прошептала Надя, слизывая с губ слезы. — Я ведь совсем одна осталась… совсем одна… — Погоди… а мама? — Мама умерла почти год назад. — Прости… Она ничего не ответила, только как-то совсем доверчиво прижалась к нему и тяжело вздохнула. Игорь осторожно прижался щекой к ее макушке, вдохнул знакомый аромат глициний. — Надя… я знаю, что у тебя неприятности, — негромко произнес он. — Я могу помочь.