– Я убивал, отец, – бодро начал Пако. – Первый раз я избил человека в Лос-Анджелесе, потому что он был не из нашего района, я проломил ему голову обрезком арматуры, и он умер в больнице. Второй раз я убил человека, потому что мне нужна была от него информация. Мы пытали его с друзьями, и он тоже умер. В третий… – Грехи твои тяжки, но, увы, не уникальны, таких как ты здесь проходит очень много, – с горечью ответил священник. – Каждый день читай молитву «Отче наш», хотя бы один раз, и по десять раз «Аве Мария», до праздника святой Пасхи. На Пасху снова приходи на исповедь. – Погодите, святой отец, – сказал Пако, поняв, что священник уже собирается его благословить: с тех пор, как дон Херардо перевёлся в эту церковь из Тихуаны, он привык проводить исповедь в ускоренном режиме, чтобы справиться с огромным потоком кающихся. – Не могли бы вы, отец, заодно сразу отпустить мне ещё один грех? – спросил Пако. – Да, конечно, если ты забыл упомянуть ещё какой-либо из совершённых тобой грехов, расскажи мне о нём. – Дело в том, отец, что та информация, которая нужна мне была от второй жертвы… В общем, это про человека, который в меня стрелял. Я его убью на днях. – Что?! – в непритворном ужасе возопил отец Херардо. – Я служил в Тихуане, служил в Хуаресе, отпускал грехи самым пропащим душегубам, но такое я слышу в первый раз! Как?! Несчастный, ты пришёл сюда не для того чтобы смиренно каяться в совершённых грехах, ты пришёл, чтобы получить добро от Бога на новые злодеяния, ты хочешь получить от меня разрешение на убийство! Епископ Херардо Монтеро в чрезвычайном волнении, выскочил из исповедальни и, отдёрнув занавеску, указал ему на дверь. Несколько голов прихожан обернулось в их сторону. – Вон! – воскликнул священник и, слегка придя в себя, добавил уже более спокойно. –Уходите прочь, молодой человек, и не преступайте порог святой, соборной, апостольской церкви, пока вы не одумаетесь. Одумайтесь, заклинаю вас, одумайтесь пока не поздно! Иначе гнев Господень неминуемо настигнет вас. Не позволяйте Нечистому владеть собою, помяните моё слово. Изгоните прочь ваших демонов, которых я всё ещё вижу в вашем облике. Вон как они нагло ухмыляются, скалятся. Вы нарушили главную заповедь и упорствуете во грехе! Не убий! Нет! Идите, молодой человек, идите. Да снизойдёт на вас благодать божья и да отвратят вас ангелы от зла, пустившего корни в вашей душе. Опомнитесь! Пако лишь обречённо покачал головой, словно бы не веря собственным ушам, и, сунув руки глубоко в карманы, пошёл прочь из церкви. Марьяха догнала его на паперти. – Что случилось? – спросила она. – Он не дал мне отпущения грехов, – пожал плечами Пако. – Наверное, ты не раскаялся? – предположила Марьяха. – Он сказал, что я нарушил главную заповедь, – спросил Пако. – Интересно, что он имел в виду? – Ты должен верить в бога. Всё просто. – Не знаю, что это значит – верить в то, что всё в этой жизни так и было задумано? Это значит верить, что он хочет, чтобы люди в Мексике, например, постоянно мочили друг друга и только! Падре говорит мне «Не убий!», но если я не убью, тогда ведь убьют меня. Прощу одного, а за это другие не простят меня. Это не я такой, это жизнь такая. Кому как не тебе знать, Марьяха, – Пако вдруг осёкся. – Не отчаивайся, – она провела ладонью по его щеке, и Пако невольно вздрогнул от этого неожиданного проявления женского участия. – Пойдём со мной. Пробившись сквозь толпы паломников, Марьяха с Пако взбирались на холм по нескончаемой лестнице. Здесь когда-то, в шестнадцатом веке, согласно легенде, бедному пастуху из местных ацтеков явилась святая Мария. Она явилась ему не один и не два, а целых пять раз. Когда они добрались до безлюдной вершины Тепейяка, в Мехико уже сгущались вечерние сумерки. В темноте лишь стрекотали неугомонные цикады. Марьяха остановилась перед статуэткой Мадонны, окружённой страждущими христианами. – Дева Мария была здесь пятьсот лет назад, – убеждённо сказала она, обернувшись и глядя Пако прямо в глаза. – Если у тебя есть заветное желание, попроси её, и оно исполнится, вот увидишь. Дева Мария Гваделупская всегда приходит на помощь тем, кто её просит об этом. Можешь мне поверить на слово. Пако застыл перед статуэткой, склонив голову и беззвучно шевеля губами, шепча свои, одному ему известные молитвы. Он просил деву Марию Гваделупскую отвести от него пули врагов и благодарил её за сегодняшний день. Восемнадцатая глава. ПРОЗРЕНИЕ 1. Перелёт был недолгим, всего два часа, Джек не успел заскучать. Практически сразу после взлёта, ещё набирая высоту, его самолёт уже оказался в воздушном пространстве Соединённых Штатов. Формально он уже вернулся на родину, попал домой, и эти несколько дней наполненных бесплодными розысками, тоскливыми историями Боша и тревожными мыслями о молодой жене теперь начинали казаться дурным сном, приснившимся в чересчур душную ночь. По пути из аэропорта в такси Джек задремал. В коротком бессвязном сне ему успел привидеться Бош, потом полуобнажённая Янина в интимном белье. Через десять минут его разбудили звуки резвой латиноамериканской мелодии, которой лишённый слуха таксист, судя по всему из нелегалов, начал вдруг подпевать, охваченный труднообъяснимой в его положении радостью жизни. И, несмотря на то, что за окном уже тянулись мили бутиков остромодных марок одежды и кичливо дорогих аксессуаров, а по тротуарам Родео-драйв под высокими австралийскими пальмами беспечно бродила привычная разношёрстная толпа, Джек никак не мог отделаться от ощущения, что всё ещё находится на мексиканской земле, лишь временно оставленной кровожадными жрецами её древних богов. Жены дома не было, хотя её «шевроле» стоял на своём привычном месте в гараже. Джек прошёл в спальную и, раздевшись, рухнул в кровать. Эта бессмысленная командировка невероятно утомила его, принесла ему чувство какой-то неведомой до сих пор разбитости. «Наверное, сказывается возраст», думал он, впрочем, без всякого сожаления. Меньше всего его заботило сейчас какой доклад он будет представлять завтра начальству. Спустя полчаса многообещающе хлопнула входная дверь. Янина стремительно вошла в квартиру и, не заметив, что из заграницы вернулся муж, начала быстро и деловито ходить по нижнему этажу, хлопая дверьми, выдвигая и задвигая ящики тумбочек, успевая на ходу включить микроволновку, заскочить в туалет, спустить воду, открыть краны. Странным образом оцепенев в кровати, Джек лишь внимательно прислушивался к шумам снизу. Исподволь завладевший им пессимизм теперь почему-то нашёптывал его сознанию самые страшные и абсурдные догадки. «Она, должно быть, пришла домой собрать вещи, а у ворот её ждёт другой мужчина. Она решила уйти от меня!». Это были не столько муки ревности непонятно к кому, сколько панический ужас от того, что волшебная сказка его жизни по имени Янина может вот так вдруг оборваться, в самый неожиданный момент. Юная румынка была не только его трофеем, который он с гордостью выгуливал по проспектам Беверли-Хиллс, выставлял перед завсегдатаями самых дорогих ресторанов и компаниями сослуживцев, пожиравших похотливыми глазами её смелые декольте или разрезы вечерних платьев. Она была ещё и его тихой гаванью среди неспокойных морей постоянно портящейся жизни, его весенним подснежником, неизменно благотворным бальзамом для самооценки, вечерним украшением его пресных дней. Дурные мысли, внушённые Джеку его необъяснимой подспудной уверенностью в хрупкости собственного счастья цепко парализовали его тело, каменно сковали его члены. Он лежал в постели, мелко подрагивая и чутко вслушиваясь в беспечную музыку её шагов. Неожиданно из его глаз брызнули слёзы. Жизнь в очередной раз оказывалась несправедливой к нему. Смявшие его грудь рыдания прорывались наружу из протекающего поддона восприятия под астматический аккомпанемент приглушённых всхлипов. Шаги Янины запнулись и на мгновение смолкли, потом решительно затопали вверх по лестнице, всё ближе и ближе к спальной. Наконец, дверь распахнулась, и она предстала перед ним во всей неотразимой красе демисезонного туалета типичной калифорнийской девчонки. На ней была кричащая дорогой тканью белоснежная футболка, аппетитно обтягивающая соблазнительную грудь, бархатистый серый спортивный костюм, удобные кроссовки «нью-бэланс», вместо ободка на рыжих волосах дымчатые солнцезащитные очки «булгари», инкрустированные бриллиантами. В глазах её прохладно сквозило немое удивление. Перед ней лежал укрытый стёганым одеялом мужчина её жизни. Его припадочно бил болезненный озноб, он безутешно плакал, и у него текло из носа. Не этого ждала Янина, когда выходила замуж за седовласого, элегантно одетого джентльмена из-за океана с солидным жизненным опытом. Она рассчитывала, что он будет носить её на руках, баловать и потакать всем её сиюминутным прихотям, подобно снисходительному папаше, не чающему души в своей обожаемой куколке. Вместо этого перед ней теперь беспомощно трясся и рыдал великовозрастный большой ребёнок. Ей до чёртиков претила навязываемая ей обстоятельствами роль заботливой мамочки, но делать ничего не оставалось. Представшая перед ней сцена наверняка была как-то связана с её изменами, с Пако или Нилом, а может быть с обоими. Она присела на край кровати. Джек рывком завладел её рукой, глядя на неё снизу вверх, как пришибленный щенок. – Что случилось, малыш? – спросила она, стараясь придать своему голосу как можно больше естественной теплоты. – Янина, ты… – слова давались Джеку с трудом, но, благодаря целебному прикосновению, он вдруг опять стал верить, что всё останется как есть. – Ты ведь меня не бросишь? – Нет, конечно, милый, – Янина, обняв Джека, легла головой ему на грудь, чтобы не выдать беспокойства, украдкой пробежавшего по её лицу. Его вопрос вроде бы подтверждал её подозрения, хотя его смысл был для неё вполне утешительным. Внушённая ей Джеку любовь двигалась в правильном направлении. – Почему ты спрашиваешь об этом? – Просто мне… мне пок-ка-заа-лось, – одышливые всхлипы всё ещё мешали ему говорить связно. – Мне показалось, что ты собираешь вещи, чтобы уйти от меня. – Как тебе в голову могло такое прийти, глупый, – Янина рассмеялась с явным облегчением. – Мы с девчонками собирались на «оконный шопинг» в «Сакс». – С какими девчонками? – спросил Джек, постепенно успокаиваясь. – С соседками, – как ни в чём не бывало, ответила Янина – С Кристи Коллинз и Бекки Мэй. – А-а понятно, – еле разборчиво пробормотал Джек громко и удовлетворённо высморкавшись в салфетку «клинекс». – Ну, иди, иди. Не буду тебя задерживать. Янина с лёгкостью вскочила и танцующей походкой направилась к двери. На пороге она кокетливо обернулась и погрозила Джеку пальчиком. – Только больше тут без меня не плачь и глупостей не сочиняй, ладно? Он пообещал. Когда Янина выпорхнула из дома к своим подружкам, Джека постепенно сморил тяжёлый выморочный сон. Ему приснилась её отрезанная голова в холодильном ящике для пива. Проснувшись от немого крика ужаса и испытав спасительное возвращение в реальность, он быстро налил стакан воды, осушил его залпом, подошёл к окну и открыл форточку. Вечерело. Джек вспомнил, что к этому часу уже должны были начаться президентские выборы. Дистанционного пульта управления от телевизора, как назло нигде не было. Он перерыл всю постель, заглянул в трюмо Янины, потом в своё. В итоге он отыскал его под кроватью, но кровь его мгновенно заледенела в жилах при виде другой находки. Там же рядом с пультом на стерильном ковролане валялся скомканный галстук, тонкий, зелёный, в чёрную полосочку. Этот галстук он купил на виа Фраттина в Риме, в районе «модного трезубца», во время их свадебного путешествия в Италию. Он купил его в подарок своему шефу Нилу Тейту, в качестве сувенира из европейской поездки. Выбирала галстук Янина. 2. Дом Нила находился в том же районе, в нескольких кварталах от Джека, поэтому он решил пройтись до него пешком. Пока он шёл по бульварам, среди праздношатающихся интуристов, с чёрно-белыми гроздьями фирменных пакетов с покупками в руках, он всё никак не мог перестать чертыхаться. На протяжении длинных анфилад сверкающих магазинных витрин люксового сегмента ему всё никак не попадался какой-нибудь хотя бы самый незатейливый бар. А ему жутко хотелось промочить глотку. Роковая находка, на удивление, не выбила Джека совсем уж из колеи, скорее она подтвердила давно гнездившиеся в нём подозрения, хотя, правда, удар был нанесён с несколько неожиданной стороны. Он вспоминал беднягу Ника О’Хару и удивлялся, что не сразу поверил слухам, когда они впервые поползли по коридорам бюро. Говорили, что Нил неслучайно отправил О’Хару на спецзадание в Ирак через полгода после того, как тот привёз себе Зорицу, молодую жену из Болгарии, якобы шеф положил на неё глаз ещё раньше. Боевики казнили О’Хару, до конца надеявшегося на спасительную спецоперацию ФБР, вроде той, которую провалил он сам. Нил и пальцем не шевельнул. Зорицу после этого взяли по протекции Нила в академию ФБР, закончив которую, она была принята персональным ассистентом в офис самого Нила. Говорили, что пока Зорица училась, он регулярно навещал её, разумеется, в целях моральной и материальной поддержки, но когда она вышла на работу даже неверующий Джек прозрел. Нет, конечно, они не запирались в кабинете Нила и не обжимались в коридорах. Но когда мужчина и женщина, работающие в одном месте, становятся любовниками, этого не скрыть от сослуживцев. Это читается в их обращении друг к другу, в интонациях, взглядах, реакциях на непроизвольные прикосновения. На глаза Джеку попалась неоновая вывеска отеля международной сети «Каса Мехор». Он подумал, что там, наверняка, должен быть бар. И действительно, когда он вошёл в фойе, он невольно вздрогнул. Обстановка была абсолютно идентичной той, в которой он сиживали с Джимом ещё несколько дней назад. Синие плюшевые кресла, круглые столики, ровный шум системы кондиционирования, усатый бармен, как две капли воды похожий на бармена из той гостиницы. Мескаля в продаже не было, так что Джек приналёг на текилу, смачно чавкая лимоном и поглощая соль целыми ложками без всякой пощады для почек. Когда он звонил в дверь Нила, его уже слегка пошатывало. Джессика, открыв ему, всплеснула руками и радостно воскликнула: «Это Джек!». Он, всё так же пошатываясь, прошёл за ней в столовую. Семья Нила, собравшаяся за ужином, внимательно следила за экраном подвешенной на стене плазмы. Начатая, но недоеденная рыба, запечённая в фольге, стыла в тарелках, пока приборы бездельничали на салфетках. По каналу «Фокс» шла прямая трансляция президентских выборов с пульсирующим бегом цифр подсчёта голосов в правом нижнем углу и федеральной картой постоянно меняющих цвет штатов в левом верхнем – розовеющие внезапно сменяли окраску на бледно-голубой, в то время как традиционные штаты уже плотно окрасились в яркие красный и синий цвета. Нил, обернувшись к Джеку, дружелюбно кивнул, хотя цепкий взгляд его оставался настороженным. В этот момент Флорида начала неудержимо синеть. Красные бастионы республиканцев – Майами, Тампу и Орландо постепенно заливало синее море демократических избирателей. – Это невозможно, – прокомментировал Нил. – Хиллари практически не проводила никакой агитационной работы с местным населениям в маленьких городах Флориды. Она провела лишь несколько благотворительных вечеров для местной олигархии в Майами и Тампе. Но полюбуйтесь на результаты! Джек, не заходя в комнату, стоял в проходе упёршись рукой в дверной косяк. Набычившись и тяжело дыша, он исподлобья сверлил взглядом своего босса. Какое-то время он колебался, стоило ли начинать ли неотвратимый разговор при детях. Все они были уже подростками, причём довольно противными и вредными, все как один. Старшеклассники Мик и Кайл были погодками, а Шиле уже стукнуло двенадцать. Они успели заметить состояние Джека и уже хихикали, подталкивая друг друга локтями. Наконец, решившись, он прошёл, всё так же пошатываясь, к другому концу комнаты, где во главе стола сидел Нил. Брезгливо, двумя пальцами за краешек, Джек вытащил смятый галстук из брючного кармана и отпустил его прямо над его тарелкой с остатками сибаса и брокколи. В этот момент Джессика, шикая и делая страшные глаза, уже выталкивала откровенно хохочущих детей из столовой. Нил смотрел на галстук в своей тарелке, не поднимая головы. Джек дождался пока Джессика закроет дверь и вернётся к ним, выказывая всем своим встревоженным видом крайнюю степень недоумения. Это была высокая, стройная, миловидная женщина с несколько старомодной причёской и величавыми манерами потомственной южанки. – Этот галстук я привёз тебе в подарок из Рима, – прохрипел Джек. – Я не буду спрашивать, что он делал под моей кроватью в моей спальной, пока я рыскал по столице убийств мира, выполняя твоё бессмысленное задание. Джессика присела на стул напротив Нила и закинула ногу на ногу. Она уже не казалась озадаченной, в выражении её глаз было что-то невысказанное, но хорошо понятное всем присутствующим, включая Джека, мельком бросившего на неё свой отяжелевший взгляд. – Я хочу лишь спросить тебя, Тейт, – продолжил окончательно захмелевший Джек, еле ворочая непослушным языком. – Когда ты приговорил к смерти несчастного О’Хару в Мосуле, лишь ради того чтобы трахать Зорицу, когда вздумается, скажи, стоило ли это того? Стоил ли кусок молодого болгарского мяса жизни сослуживца, профессионала, да что там, стоил ли он человеческой в жизни в принципе, ублюдок? – Морган, ты совершаешь самую крупную ошибку в своей жизни, – наконец, сказал Нил Тейт, поднимая глаза на своего подчинённого. В них светилась холодная ярость. Меньше всего он походил в этот момент на пойманного с поличным преступника. Джек плюнул ему в лицо и, шатаясь, побрёл прочь из этого дома. В этот момент ведущие телеканала «Фокс» объявляли о переходе Северной Каролины в стан синих. – Морган!!! – взревел Нил ему вслед, подобно раненому хищнику. Джек, не оборачиваясь, добрёл до двери и, держась за стену, пытался разобраться с дверной ручкой. Нил начал медленно вставать, но получив новый плевок в лицо, на этот раз от Джессики снова сел на место. 3. Из всех пяти телефонных номеров Джеймса, четыре находились вне зоны доступа. Пятый, самый секретный, как предупреждал Джеймс, служил ему исключительно для обсуждения самых важных вопросов «с ближайшими друзьями». По нему Джек и дозвонился. Слышимость была отличная. – Джеймс, дружище, мне бы нужно переговорить с вами с глазу на глаз по неотложному делу. Уже забронировал билеты. – Отменяйте бронь, старина. Я в сорока милях от Лос-Анджелеса, – он продиктовал адрес. – Приезжайте, Джек, буду рад вас видеть. Через час Джек уже был на месте. Над белыми стенами, ограждавшими территорию ранчо, реяли голубые флаги с белыми голубями, символизировавшими надежду. Мелкоформатная табличка у контрольно-пропускного пункта скромно извещала посетителя: «Драгнон. Выбери нас, и мы будем заботиться о тебе всю жизнь». Это был дорогостоящий реабилитационный центр для людей, страдающих зависимостью от наркотиков, алкоголя и видеоигр. Джеймс Бош числился здесь одним из постоянных ВИП-клиентов. Друзья встретились в одной из садовых беседок, скрытой от посторонних глаз стеной вьющегося дикого винограда. Джим был в светло-зелёной больничной пижаме и синем халате с вышитыми на сердце голубками. – Не удивляйтесь, старина, – сказал он вместо приветствия, обняв Джека и по отечески похлопывая его по спине. – Время от времени я ложусь сюда, чтобы почиститься. Мне, конечно, даром не нужны коллективные посиделки, на которых слабые люди, не способные взять на себя ответственность за собственные поступки, плачутся друг другу в жилетку, но… С другой стороны они мне и не мешают. Здешняя обстановка помогает мне расслабиться и пройти детоксикацию в нужные сроки. Привык, знаете ли, время от времени чистить организм. Прежде чем начать весь порочный круг заново… При последних словах он бесшабашно рассмеялся и подмигнул Джеку, рассеянно поддакивавшему ему, пока он говорил. – Слушаю вас, старина. Что за неотложное дело? – уже серьёзно спросил старый Джим. – Это насчёт моего отчёта по командировке, Джеймс. Помните, вы советовали мне не довольствоваться сухой последовательностью фактов и проявить креативность?