— Как же это все могло произойти? — поразился следователь. — Не знаю — вы мне скажите! Но вот как все было на самом деле. — По вашей версии. Однако против вас есть весомые улики, из-за которых вы и стали подозреваемым. — Какие еще улики? — нахмурился я. — То, что я живой, — не улика, это просто милое моему сердцу обстоятельство. — Люди, которые вчера посещали деревню как туристы, видели, что у вас был конфликт с местными. — Ага, вот из-за этого, — я поднял вверх правую руку. Левая, прикованная к ней наручниками, потащилась следом. — И что? Разошлись в состоянии взаимной ненависти и старались больше не встречаться. — Судя по убеждениям членов общины, вы никому там не могли быть приятны. — Вы это под мотив подогнать пытаетесь? — Еще не доказано, что вам разрешили там остаться. — Меня сложно не заметить, но даже если это кому-то удалось, там автомобиль в чистом поле стоит! Они бы по нему догадались, что я притаился где-то рядом. Слушайте, мои вещи лежат в гостевом доме, я там ночевал, это не могло произойти без разрешения. — Проверим. Есть еще вот это, Николай Анатольевич. Следователь достал из кармана пиджака телефон и запустил на нем какую-то запись. Спустя секунду я услышал женский голос — прерывающийся, дрожащий, захлебывающийся от истерики. — Помогите! Он напал… Он убивает нас! Всех нас! Этот, который приехал вчера, однорукий уродец… Он убил нашу сестру Наталью! Он доберется до меня, он всех нас убьет! — Вы знаете этого человека? — допытывался дежурный. — Вы знакомы с ним? Но женщина уже не отвечала, она лишь вопила — отчаянно, дико. Так никакая актриса не сыграет, так можно кричать только в миг, когда понимаешь, что твоя жизнь вот-вот закончится… Потом запись оборвалась, и допросная погрузилась в звенящую тишину. Я ничего не говорил, потому что мне нечего было сказать, я не представлял, как такое возможно. Понятно, о ком она говорила, под определение «однорукий уродец» в этой деревне подходил только один человек. Но я не убивал эту женщину, я ее голос впервые в жизни услышал только что! Я ведь до этого момента не понимал, почему полиция приехала вовремя — без моего звонка. Теперь понял. — Послушайте, Николай Анатольевич, я и сам едва ли понимаю, что там произошло, — признал следователь. — Но этот звонок — единственная более-менее толковая улика, которая у нас есть. Уже доказано, что он точно поступил из той деревни. — А как он мог оттуда поступить? — оживился я. — Они же отказались от технологий, и туристов, которые могли бы одолжить им телефон, там ночью не было! — Господи, вы что, людей не знаете? Им запрети — у них лишь азарт сделать это появится. Наши эксперты еще работают в деревне, но уже нашли пять мобильных телефонов, припрятанных для личного пользования. — То есть телефоны все-таки были, но позвонила только одна тетка, да и то, похоже, не совсем вменяемая? Как же я мог это провернуть? Как мог убить столько людей один? — Я вижу несоответствие. Но вы мне пока ничего, кроме оправданий, не предлагаете. Хотите мое мнение? — Не отказался бы. — Вы не виноваты в том, что там произошло. По крайней мере, вы никого не убивали. Но вы не говорите мне всю правду, и вот поэтому я вас не отпущу. Он был удручающе прав, однако я не мог сказать ему даже об этом. Я лишь бросил: — Кто-то меня подставляет. А вы ему невольно помогаете. — Боюсь, этого недостаточно, чтобы вас выпустить. Правда, с его подачи меня больше не запихивали в обезьянник, потому как туда въехала партия каких-то алкашей, а оставили в допросной, но на этом поблажки закончились. Несмотря на всю абсурдность ситуации, никто меня выпускать не собирался. Адвоката и один телефонный звонок тоже не предлагали, это только в кино бывает. Мне оставалось лишь сидеть там час за часом и думать, что я сделал не так. Теперь я точно знал, что отец Рэдж — не человек. Я не мог понять это, но сам факт признавал. Ни один человек в мире не способен совершить такое! А вот кто он такой, если не человек, я даже не догадывался. Это вопрос номер один. А вопрос номер два — зачем ему подставлять меня? Он ведь мог убить меня так же легко, как этих людей… Да даже легче! Наталья и ее паства были ему как-то полезны, раз он приехал к ним, я — нет. И он собирался избавиться от меня, но мои слова, произнесенные в гостевом доме, заставили его переменить свое решение. А дальше что? Это финал или ему просто нужно знать, где я, привязать меня к одному месту, чтобы прийти за мной, когда я ему понадоблюсь? Я ожидал, что раньше завтрашнего дня следователя уже не увижу, а он снова явился вечером. И если первый раз он показался мне просто измотанным, то теперь смотрелся тенью самого себя. Чувствовалось, что при всей его истинно интеллигентной природе даже ему теперь хочется крепко дать мне по башке и заставить говорить. — Николай, вы точно сказали мне все, что знали? — поинтересовался он, больше не размениваясь на отчество. — Вы имеете в виду что-то конкретное? — Я имею в виду орудие убийства. Чем вы сделали это? — Ничем. Я не убивал их. Он пару секунд молча смотрел мне в глаза, а потом показал фотографии, снятые в деревне. Кого-то другого они бы довели до обморока — все эти окровавленные детские тела и развороченные шеи. Но я реагировал на снимки сдержанно, потому что имел печальную возможность наблюдать все это в реальности. Следователь дураком не был. Теперь он убедился, что я никак не мог такое сотворить, но ему хотелось обвинить меня, сделать меня сумасшедшим маньяком, потому что это вернуло бы чудовищную ситуацию в сферу объяснимого. Что ж, добро пожаловать в мой мир. Простых решений не будет. — Что говорят эксперты? — спросил я. — Орудие убийства неизвестно. Ближайший эквивалент — крысиные зубы. Но то, чем убили этих людей, намного крупнее и острее крысиных зубов, работа продолжается. Не хотите ее облегчить? Я невольно вспомнил дом на горнолыжном курорте, изгрызенный изнутри. Может, сказать ему?.. Дом же реален, это доказательство! Хотя нет, никакое это не доказательство. Есть огромная разница между погрызенным домом и целой деревней мертвых людей. М-да, здорово я задел Батрака… Уж не знаю, чем он занимался прежде, но точно не таким, иначе на него обратили бы внимание. Раньше рядом с ним люди просто пропадали, думаю, нечто подобное он планировал и на этот раз. Но я заставил его действовать совершенно по-другому, и сложно сказать, как он будет за такое мстить. — Я видел тело Натальи Супоновой, — указал я. — Ее убили совсем не так, как других. — Гордитесь собой? — Прекратите, а? Я понимаю, что у вас есть должностные обязанности. Но чисто по-человечески вы должны понимать, что я на такое не способен. — Чисто по-человечески я жалею, что не на пенсии, — тяжело вздохнул следователь. — Наталья Супонова умерла от серьезного повреждения внутренних органов… Да у нее там фарш внутри! Как это сделали — еще неизвестно. Орудие тоже неизвестно. Но входное отверстие — дыра на уровне поясницы, а выходное — рот. И зубы, и глаза, и язык были удалены изнутри. Вот и как я на это должен реагировать? — Искать убийцу, например. А лучше — нескольких убийц, тех, кто там был и исчез, а не остался, как я. Потому что один телефонный звонок — не повод обвинить меня в том, чего я не делал. — Я никого не обвиняю. Я всего лишь собираю доказательную базу. Но желающих обвинить вас, Николай, будет больше чем достаточно, уж поверьте. Так что начните пересматривать свои показания прямо сейчас, пока вас не признали виновным в массовой резне! * * * Если Батрак, крыса эта гигантская, думал, что таким образом он меня сломает, то напрасно. Да, меня все еще трясло, когда я вспоминал тот звонок или застывшее лицо Натальи. Но я больше не позволял этому повлиять на мой самоконтроль. Я спокойно ждал, пока у меня появится хоть какая-то возможность связи с внешним миром. Тогда я раздобуду себе толкового адвоката, а уж он вытащит меня в два счета, потому что улики против меня на самом-то деле яйца выеденного не стоят. Это не решит все мои проблемы, но вернет мне свободу. К моему удивлению, следующий день начался не с беседы со следователем, а с широко открытой передо мной двери. — На выход, — мрачно скомандовал дежурный, выпускавший меня. — Вещички свои можете забрать у меня на посту. Такого я точно не ожидал и несколько прифигел. Но я вышел за дверь, увидел, кто ждет меня в коридоре, и многое прояснилось. Правда, не все, потому что этих людей я тоже встретить не ожидал. — Вы что здесь потеряли? — удивился я. — Как интересно он благодарит, — заметил Сергей, обращаясь к своей спутнице. — Ты благодаришь примерно так же, — парировала Таня. — Так что вы подружитесь. Николай, здравствуйте! Рада вас снова видеть. Прошу, идемте с нами! Но я прыгать от восторга не спешил. — А надо? — Что, так понравилось здесь? — усмехнулся Сергей. — Не уверен, что здесь — худший вариант. Было видно, что Сергей готов вспылить, характер такой. Предвосхищая это, Таня подалась вперед и шепнула мне на ухо: — Ничего еще не кончилось, и вы наверняка об этом знаете. Он просто занят сейчас, но он придет за вами. При этом пострадают люди. Вы готовы взвалить такой груз на свою совесть? — Ладно, поехали, — закатил глаза я. — Но я не уверен, что поступаю правильно! Конечно же, они меня не отпустили. Уж не знаю, каким образом они меня вытащили, но на это определенно ушли немалые деньги, а эти ребята не из тех, кто развлекается благотворительностью. Впрочем, если они действительно следят за Батраком много лет, я не мог не заинтриговать их. Слишком уж явно он выделил меня среди других людей! Я ожидал, что меня засыплют вопросами уже в машине, но зря. Сергей сел за руль, Таня устроилась рядом с ним, я занял заднее сиденье, и автомобиль тронулся с места. Первое время я развлекал себя тем, что осматривал свои вещи. В полиции ничего не пропало, это хорошо. Но телефон как отключился, так и не работает — это плохо. Я попытался достать из него симку, но с удивлением обнаружил, что она превратилась в оплавленный кусок пластика. Так что же это было там, на парковке? Очередной трюк Батрака, вроде вызова полиции, или нечто большее, неподвластное ему? — Куда мы едем? — осведомился я. — С коллективом знакомиться будешь, — отозвался Сергей.