В этот момент раздалось тирликанье телефона внутренней связи. Гуров снял трубку и услышал голос Орлова: – Лева, привет! Стас уже пришел? Оба ко мне зайдите! – Что там такое? – скороговоркой спросил Крячко, вопросительно взглянув на Льва. – Чую, что-то где-то случилось… – издав озадаченное «хм-м-м…», ответил Гуров. И не ошибся. Когда они со Стасом вошли в кабинет генерала, тот, указав им на кресла, без особых предисловий сообщил: – Сегодня ночью в Белоруссии нашими коллегами был задержан житель Гомеля, который на своем автомобиле вернулся домой из поездки в Россию. С собой он вез пять синтетических алмазов, массой от двадцати до тридцати каратов каждый, которые были обнаружены в специально оборудованном тайнике. – Лихо! – не удержавшись, воскликнул Крячко. – И что это может значить? – Скорее всего, это значит то, что факт контрабандного ввоза алмазов в Россию стоит подвергнуть сомнению! – суховато произнес Орлов. – Нет, не стоит! – возразил Гуров. – Это лишь подтверждает выводы, сделанные нами ранее. Случившееся в Белоруссии – операция прикрытия, организованная все теми же криминальными структурами. В мафии ведь не идиоты! Они прекрасно понимают, что попали нам в поле зрения, что мы историю с перестрелкой в лесу уже начали раскручивать и поэтому можем выйти на них. Что им остается делать? Элементарно: навести тень на плетень и пустить нас по ложному следу. Вот только сразу же возникает вопрос: этот, что попался, он сознательно пошел на риск – дело-то пахнет сроком, и не маленьким, или его использовали «втемную»? Белорусские-то коллеги что говорят? Контрабандист свою вину признал или отказывается от этого груза наотрез? С кисловатой миной Орлов неопределенно двинул плечами: – Ну, понятное дело, отпирается! Любой задержанный старается отказаться от инкриминируемых ему фактов преступления. Я, конечно, тоже испытываю некоторые сомнения. Но вот в министерстве думают иначе! – А вот в этом я и секунды не сомневаюсь! – иронично усмехнулся Лев. – Из кое-каких думских кабинетов туда поступают звонки, а кое-какие господа генералы на них соответственно реагируют и «капают» сюда. Я прав? Друже наш Петро, как ни прискорбно это констатировать, но нас ты и на йоту не убедил в реальности контрверсии, а посему мы продолжим тот же курс расследования, который избрали изначально. Но для наших «доброжелателей» мы, конечно же, начали отрабатывать их фейковый вброс. Лады? – Лады, лады… – побарабанив пальцами по столу, согласился Орлов. – За-ме-ча-тель-но! – хлопнул Лев ладонями по коленкам. – Наша беседа закончена? Ну, мы тогда пошли. Нас ждут великие дела! – Стоп! – неожиданно вскочил со своего места Станислав. – Вспомнил! Петро, вчера ты обещал направить криминалистов на спецстоянку, чтобы поискали в «Ситроене» подслушивающее устройство. Посылал? – А! Кстати! Что-то я про это совсем забыл. Да, да, да! Было. Ну и как? – подхватил Гуров. – Что-нибудь нашли? – Черт! С этим сообщением из Белоруссии совсем забыл… – досадливо развел руками генерал. – Да, экспертов я посылал, машину они обследовали. Ну, что сказать? Вы оказались правы – под задним диваном обнаружился «жучок». Судя по всему, установлен он был пару недель назад. Сейчас эксперты пытаются установить, чьего он производства и кто мог его установить. – Было бы неплохо! Но даже эти результаты дают пищу для размышлений. Ладно, нам пора, – кивнул Лев, поднимаясь с кресла. В этот момент зазвонил его сотовый. Прозвучавший в трубке женский голос он узнал сразу – это была Люся, с которой он вчера общался в НИИ «Алмаз». И если вчера ее голос был исполнен лукавого кокетства, то теперь в нем преобладали нотки нешуточной тревоги: – Лев Иванович, нам надо срочно встретиться! У нас тут такое творится… Ой! Сюда идут! – осеклась она и после секундной заминки заговорила нарочито игривым тоном: – Хорошо, Коленька, давай встретимся. Через час жду тебя в кафе «Ромашка». Целую! В телефоне раздались короткие гудки. Лев сунул телефон в карман и, взглянув на Орлова, который озадаченно смотрел в его сторону, пояснил: – В НИИ «Алмаз» начались какие-то непонятные передряги. Туда надо срочно ехать. Чую, это имеет прямое отношение к нашему расследованию. Судя по всему, кто-то запаниковал и пытается нанести упреждающий удар. Стас, тебе надо бы встретиться с бывшим мужем Валерии. Ну что? Как говорится, «погнали наши городских»? Кафе «Ромашка» обнаружилось в квартале от НИИ. Войдя в просторное помещение, где лишь за некоторыми столиками сидели посетители, Гуров заказал себе фруктовый сок и, поглядывая в сторону входной стеклянной двери, стал размышлять. Он уже понял, что именно его вчерашний визит в НИИ и стал причиной ему пока совершенно неизвестных процессов, начавшихся в стенах «Алмаза». Интересно, что же там такое экстраординарное могло приключиться? Минут через десять он увидел вбежавшую в зал лаборантку НИИ. Окинув быстрым взглядом столики, она тяжело вздохнула и быстро направилась к нему. Заказав себе и ей кофе и пирожные, Гуров сказал: – Надо, чтобы наша встреча выглядела пусть и деловой, но не связанной с чем-то излишне драматичным – это меньше привлекает внимания. Так что там у вас произошло? А со вчерашнего дня в «Алмазе» и в самом деле произошло много чего нерядового и отчасти даже шокирующего. Началось с того, что из Египта сразу после полуночи внезапно вернулся директор НИИ Бунцагин. Невзирая на более чем поздний час, он прямо из аэропорта на такси примчался на Сахалинскую и вызвал к себе в кабинет заспанных кадровика, главбуха и свою секретаршу. Тут же был подготовлен приказ по институту, согласно которому с утра завтрашнего дня объявлялся освобожденным от должности и уволенным с отправкой на пенсию Калмыков Виталий Андреевич. Робкое замечание кадровика о том, что без Калмыкова рухнет вся работа института, было пресечено весьма грубым окриком директора. Заодно была уволена и Фаина Людвиговна. Для того чтобы без проволочек уволить одну из лучших лаборанток НИИ, главбуху, под нажимом Бунцагина, пришлось написать липовую докладную, что якобы лаборантка Чистюхина халатно относится к своим обязанностям, своевременно не подавая отчеты по расходованию особо ценных и токсичных реактивов группы «А». Нынешним утром обоих уволенных даже не впустили внутрь здания. Им прямо на пороге вручили копии приказа, отдали трудовые и полный расчет. – Для Виталия Андреевича это стало таким ударом, что у него даже схватило сердце, и пришлось вызывать «Скорую». Я ее и вызывала. Это безобразие от начала до конца происходило на моих глазах. Гляжу – у входа стоят Виталий Андреевич и Фаина Людвиговна, их не пускают внутрь. Тут вышла наша кассирша, сунула им в руки копии приказа, их трудовые и конверты с расчетом. Виталий Андреевич схватился за грудь и начал валиться на крыльцо. Мы его с Людвиговной подхватили под руки, нам еще охранник помог, посадили на лавочку. Я позвонила «ноль-три», и его увезли в кардиологию. Господи! Ведь на профессоре Калмыкове держится весь наш институт… Что теперь будет?! – То есть, я так понимаю, директор вашего НИИ, как научный работник, сравниться с Калмыковым не может и близко? – Гуров внимательно взглянул на свою собеседницу. Та, сокрушенно помотав головой, горько усмехнулась: – Лев Иванович, он не то что близко, но даже и отдаленно не может сравниться с Виталием Андреевичем уже потому, что он не научный работник, а торгаш с Черкизона. Да, да, да! Обычный, хамоватый и хапужистый торгаш, не имеющий даже полного среднего образования. Ошарашенный услышанным, Лев осторожно уточнил: – Он даже не имеет законченного среднего образования?!! Ну и ну! А кто же этого недоучку поставил во главе НИИ? Это что за бред? – Лев Иванович, разве он один такой? Господи! У нас, если помните, обороной всей страны командовал торговец мебелью. Того-то кто поставил? И чего он натворил на этом посту?! Чуть не остались без армии… Вот и этот ловчила к нам попал по блату. Он то ли родной, то ли двоюродный брат какой-то «шишки» из министерства по недрам и полезным ископаемым. Когда Черкизовский рынок закрыли, Бунцагин оказался в большом пролете. Как позже выяснилось, перед этим он набрал уйму кредитов, а тут – такой форсмажор… И его родственник отправил на пенсию профессора Соловьева – замечательный, кстати, был руководитель – и поставил черт знает кого. Ой, чего он только ни вытворял! Сколько из-за него ушло грамотных, перспективных специалистов! А сколько казенных денег улетело неведомо куда! Зато он менее чем за первый год работы погасил все свои кредиты и уже разъезжает на «Ламборджини». Вор и самодур – только это о нем и могу сказать. – Поня-я-тно… – покачав головой, протянул Гуров. – Но… С чем же может быть связана эта скоропалительность с увольнением профессора Калмыкова и лаборантки Чистюхиной? – Я точно не в курсе, но, говорят, сразу же после того, как вы вчера к нам приходили, Виталий Андреевич звонил Бунцагину в Египет. О чем именно был их разговор – никто не знает, но закончился он на очень нехорошей ноте. Профессор в чем-то его упрекнул, а он на него наорал. И еще! Очень странный случай… Рассказывали, что на нашего вахтера Зимчука сегодня утром, прямо у его дома, напали какие-то хулиганы. Проломили ему голову – он сейчас в коме – и тут же скрылись. За что, почему – никто не может понять. Бунцагин и так-то сам по себе человек малоприятный, а теперь – вообще словно сорвался с цепи. Не хотелось бы об этом рассказывать, но не так давно он снова пытался принудить меня встречаться с ним. Он уже многих тут у нас девчонок, что называется, «обгулял». Кто не соглашается – выкидывает с работы как ненужную вещь… Гнусная скотина! – Последние слова Люся, всхлипнув, произнесла с нескрываемой ненавистью. – Люся, у меня к вам просьба… – сочувственно улыбнувшись, произнес Лев. – О нашем разговоре никому ни слова. Делайте вид, что вас происходящее не касается. А я сегодня же сделаю так, что Бунцагину будет не до домогательств. И если он причастен к тому, что случилось с Зимчуком, то сядет гарантированно. Сразу после разговора с лаборанткой Гуров прошел на парковку и связался с Орловым. Услышав его голос, тот сразу же оживился: – Что там, что там у тебя? Лев вкратце рассказал о происшедшем в НИИ «Алмаз» и, заканчивая повествование, добавил: – Я сейчас в кардиологическую клинику к Калмыкову – хочу узнать содержание его вчерашнего телефонного разговора с Бунцагиным. Но уже сейчас понимаю, что разговор мог касаться каких-то неблаговидных действий директора НИИ. В связи с этим – моя к тебе и просьба и требование: надо немедленно организовать аудиторскую проверку «Алмаза». Причем жесткую, детальную, безо всяких «муси-пуси». – Лева, я организую, но не сейчас же, а в положенные сроки. Ты пойми, что не все так просто в этом мире, и… – Если эта операция окажется проваленной, то будешь сам расследовать дело об алмазах! – В голосе Гурова зазвучал металл. – Пока будешь копаться и согласовывать проверку, Бунцагин спрячет все концы. А я профанациями не занимаюсь! Немного повздыхав, Петр твердо пообещал, что – «чикаться» не станет и в течение четверти часа организует лучшие силы ОБЭПа на самую придирчивую проверку НИИ, с привлечением лучшей аудиторской компании. Нажав на кнопку отбоя, Гуров набрал номер Стаса: – Ну, как там у тебя дела? Адрес бывшего мужа Валерии нашел? – Нашел. Хотя и не без осложнений. – Стас издал долгий, протяжный вздох. – Информационщики чуть не целый час искали его координаты… По его словам, бывший ректор Института минералогии с немного странной фамилией Аристотелев обнаружился в Замоскворечье, где проживал с очередной женой студенческих лет в старом доме сталинской постройки. На звонок в дверь к Крячко вышел угрюмый тип с беспокойным, подозрительным взглядом. Узнав, кто и по какому поводу к нему пришел, Аристотелев зло фыркнул: – Я не знаю, где может обретаться эта шлюха! Не желаю даже слышать… Ой! – внезапно позеленев, схватился он за сердце и прислонился к дверному косяку. – Лариса-а-а! Лорочка! Выбежавшая к нему молодая особа в дорогом японском халате, которую Стас вначале принял за дочь Аристотелева, приговаривая: «Витенька, Витенька, успокойся!..» – взяла его под руку и увела с собой, бросив незваному визитеру напоследок: – Подождите немного! Я сейчас выйду! Она и в самом деле через пару минут вышла к Крячко, плотно прикрыв за собой дверь, и, окидывая изучающим взглядом гостя, спросила: – Вам нужна Валерия? А вы кто и откуда? – Угрозыск! – показал ей удостоверение Стас. – Нам она нужна как свидетель по одному уголовному делу. К… э-э-э… господину Аристотелеву это отношения не имеет. Во всяком случае, на данный момент. Кстати! А вам знаком такой человек – Владимир Захаров? Жена Аристотелева на это недоуменно пожала плечами: – Да такие имя и фамилия настолько «редкие», что в одной только Москве их проживает несколько тысяч. Но если вы имеете в виду любовника бывшей жены Виктора Никодимовича, то краем уха о нем я слышала, а вот лично сталкиваться не доводилось. Тем более что он, насколько мне известно, когда-то получил большой срок за убийство и скорее всего все еще находится в заключении. Что касается Валерии Ермильцевой, то она проживает в подмосковном поселке Жужалово, улица… Нет, этого не помню – ни улицы, ни дома. – Ничего, мы установим все, что нужно… – кивнул Станислав. – Скажите, а вот откуда вы знаете Валерию? – Мы с ней почти полтора года судились, так что знаю ее как облупленную… – пренебрежительно усмехнулась Лариса. – А из-за чего случилась эта тяжба? – заинтересовался Крячко. – Из-за коллекции китайского фарфора. Это уникальное собрание, восемнадцатый век. Ермильцева почему-то посчитала возможным предъявить на эту коллекцию свои права, хотя к ее созданию не имела никакого отношения. Она же больше десяти лет прожила во Франции, была там замужем, но у нее что-то не заладилось, и она опять перебралась сюда, только поселилась в Подмосковье. Как видно, у нее начались материальные проблемы, вот она и решила поправить свои дела таким путем. Но суд в иске ей отказал. Поблагодарив Ларису, Стас вышел на улицу, созвонился с информационщиками и попросил их найти точный адрес Валерии Ермильцевой. В этот момент ему и позвонил Гуров. – Сейчас ребята уточнят координаты Валерии, и я отправляюсь в Жужалово, – сообщил ему Крячко. – Ну, а я еду к профессору Калмыкову, он в клинике с сердечным приступом. До связи! – Лев нажал на кнопку отбоя и, сев в машину, помчался к клинике кардиологии. Минут через пятнадцать припарковавшись у лечебного учреждения, он отправился в приемное отделение. Случайно оказавшийся там лечащий врач профессора вначале и слышать не желал о том, чтобы визитер пообщался с его пациентом. Но настойчивость и напор опера свое действие возымели, и доктор, недовольно морщась, свое согласие все же дал. Калмыков лежал в палате реанимации, весь опутанный какими-то проводами (скорее всего от датчиков контрольно-измерительных приборов, фиксирующих состояние организма), с подключенной капельницей, тем не менее на появление Льва он отреагировал слабой, болезненной улыбкой. Поздоровавшись, Гуров осторожно поинтересовался, в силах ли тот ответить на его вопросы. – Да, да! Я и сам собирался пригласить вас через лечащего врача, – достаточно твердо ответил профессор. Отвечая на вопросы Льва, он рассказал, что вчера, сразу же после его визита, проходил мимо вахтера Зимчука в архив. При этом по-стариковски бормотал про «хреновую систему хранения информации» о посетителях НИИ. Иван поинтересовался, что Калмыков имеет в виду. Узнав, что профессора интересует некий человек, который придумал способ синтеза искусственных алмазов, вахтер припомнил, что такой тип в татуировках у них в «Алмазе» был именно два года назад. На вопрос Калмыкова, встречался ли визитер с кем-то из специалистов института, Зимчук пояснил, что неизвестный пошел прямо к Бунцагину. Пробыл у него минут пятнадцать и вышел от директора крайне расстроенным и даже разозленным. Проходя мимо вахтера, он во весь голос матерился, говоря о том, что только полный идиот мог назначить «такого козла и ублюдка» на должность директора НИИ. – Я как это услышал, так немедленно решил позвонить Бунцагину, чтобы выяснить, не остался ли у него адрес того человека или хотя бы какие-то паспортные данные. Но он на этот вопрос отреагировал как-то очень странно. Начал орать, что я лезу не в свое дело, что мне надо заниматься работой, а не бредовыми идейками случайно зашедшего в НИИ шизофреника. Объявил, что никакого адреса у него нет, что он даже не спрашивал, как зовут «того тюремщика». Правда, спросил, откуда я знаю о визите того человека, и в связи с чем к нему такой интерес. Ну, я ему сказал, что про того человека узнал от вахтера Зимчука Вани, а потом рассказал про алмазы, которые приносили вы. Знаете, после этого у Бунцагина началась настоящая истерика. Он наговорил мне всяких гадостей и бросил трубку. А сегодня прихожу на работу, и нас с Фаей почему-то не пускают. Потом объявили, что я уволен. А почему, за что?.. – Все, разговор заканчиваем! – поспешно объявил врач, взглянув на приборы. – Не хватало, чтобы сердце снова дало сбой! Наспех попрощавшись с Калмыковым, Гуров вышел на улицу. Теперь было яснее ясного, что Бунцагин сыграл во всей этой истории какую-то непонятную, но весьма негативную роль. Когда он сел в машину, неожиданно запиликал его телефон. Это был Орлов. – Ну, Лева, заварили мы нехилую кашу! – устало выдохнул он. – ОБЭП уже начал работу в НИИ «Алмаз». Что тут началось! Звонки из министерства по недрам и полезным ископаемым, из Думы Фанфуров позвонил, «лучший друг» из нашего министерства звонит каждые пять минут, радио «Ливень» – главный рупор наших либерастов – уже разразилось визгливым интервью с Бунцагиным, в котором тот объявил о начале нового «тридцать седьмого».