– Наверняка к обеду взвоют и иноземные «голоса»… – усмехнулся Гуров. – О! Да уже обед и есть – двенадцатый час. Так вот, мин херц Петро, как я понял из разговора с Калмыковым, Бунцагин имеет какое-то очень серьезное отношение к алмазам из вещдоков. И еще. У меня все больше крепнет убежденность в том, что Владимир Захаров жив и эти алмазы – его работа. Он вкратце рассказал о своей встрече с профессором. Выслушав его, Орлов некоторое время напряженно молчал, после чего риторически вопросил: – Это что же выходит? К Бунцагину пришел изобретатель-самородок, рассказал о своих разработках, он его выставил, но его методику взял на заметку и кому-то ее передал? – Рассуждаешь верно. Только, мне так кажется, он передал не методику, а самого изобретателя. Да, да, да! Он кому-то дал наводку, и тот его похитил. Обрати внимание на занятное совпадение: два года назад в пределах Москвы объявился человек, который рассказывал о разработанной им методике производства алмазов. И именно два года назад Бунцагин стал обладателем новенького «Ламборджини». Не эта ли машина стала «гонораром» Бунцагина за изобретателя, переданного некой криминальной группировке? – Хм-м… Очень даже может быть! А ты сейчас куда? – В экспертную лабораторию агентства по минеральным ресурсам. Послушаю, что они скажут по поводу алмазов. Потом надо будет у информационщиков взять распечатки телефонных разговоров Лобуха и Данилеева. – Лева, а в НИИ алмазы на исследование ты теперь не повезешь? – неожиданно поинтересовался генерал. – Понятное дело, нет! Пока там директором Бунцагин, об этом и речи быть не может! Кстати, думаю заглянуть в министерство по недрам и полезным ископаемым. Надо познакомиться с тем, кто поставил черкизонского торгаша директором НИИ. – Ну, давай, действуй! – одобрил Орлов, выключая связь. Вырулив на дорогу, Гуров прибавил ходу и вскоре уже подъезжал к длинному пятиэтажному зданию еще советской посторойки, высящемуся за раскрашенной веселыми ромашками и васильками железобетонной стеной. Припарковавшись невдалеке от проходной, Лев показал пожилому вахтеру свое удостоверение и прошел на территорию агентства. Как явствовало из табличек, здесь был целый экспертно-исследовательский комплекс – и по геологии, и по агрономии, и по космонавтике, и по криминалистике… Без особого труда найдя нужное подразделение, Гуров зашел в кабинет директора лаборатории – мужчины средних лет, с «профессорской» бородкой. Узнав, кто и по какому поводу к нему пожаловал, хозяин кабинета, ответив на приветствие, пояснил: – Для исследования присланных нам образцов синтетических алмазов мы использовали самые последние разработки в этой области. В частности, новые методики рентгеновского сканирования и спектрального анализа. Должен сказать, очень необычные и любопытные образцы вы нам прислали. Что удалось выяснить? Первое – это то, что данные алмазы изготовлены каким-то совершенно непонятным методом. Во всяком случае, ни один из современных способов, наподобие CVD, НРНТ, взрывного, лазерного, кавитационного и прочих, к этим алмазам отношения не имел. Я вообще не могу понять, как их создали. Во-вторых, эти алмазы имеют запредельную чистоту, гораздо более высокого порядка, чем синтезированные уже перечисленными методами. Ну, а самое интересное, спектральный анализ показал, что кристаллы содержат в себе атомы рения. Их очень мало, но они есть. Откуда, почему, зачем – непонятно… Сообщив, что он уже собирался курьером отправить полученные результаты в Главк, директор лаборатории вручил Льву конверт с актами исследования. Выйдя на улицу, Гуров взглянул на часы. Время уже близилось к обеду, но в запасе имелось не меньше часа, и поэтому он решил сгонять в министерство по недрам и полезным ископаемым. Сев за руль, минут через двадцать он вышел у отреставрированного и сияющего новизной помпезного здания старой постройки. Войдя в вестибюль, Лев увидел пост охраны (здесь она была куда как плотнее, чем у лаборатории). Тщательно записав личные данные визитера, старший поста объяснил, как найти кадровиков. Гуров прошел через просторный, небедно обставленный холл и, свернув направо, по коридору дошел до кабинета номер девять. Войдя внутрь, он увидел несколько женщин самых разных возрастов, сидящих за канцелярскими столами. Поздоровавшись, Лев осведомился по части того, кто бы мог просветить его относительно одного кадрового назначения. Дама лет сорока, с великосветскими манерами порекомендовала гостю пройти к начальнику их отдела, каковым оказался солидный гражданин в толстенных «директорских» очках, с лысиной во всю голову, зато в дорогом импортном костюме. Узнав, кто и по какому поводу к нему пришел, начальник отдела кадров широко развел руками. – Ничем не могу помочь! Назначаю не я, а министр по рекомендациям своих замов и помов. К ним и идите! – Схожу, схожу! – Лев предупреждающе вскинул руку с растопыренными пальцами ладонью вперед. – Но в любом случае начальник кадровой службы не может не знать, кто именно и кого именно рекомендовал, особенно если назначение, скажем так, из ряда вон выходящее. Так кто же мог рекомендовать на должность НИИ «Алмаз» безграмотного черкизонского торгаша Бунцагина? Беспомощно задвигав руками, начальник отдела страдальчески скривился и почти простонал: – Лев Иванович, если скажу, меня линчуют… – А если не скажете, то на пенсию рискуете выйти не министерским кадровиком, а дворником замкадовского рынка. Как вам такая перспектива? – Не дай бог!.. – торопливо перекрестился тот и тут же перешел на шепот: – Хорошо, я скажу. Бунцагина рекомендовал Лихарев – помощник министра по кадрам и безопасности. Только я вам ничего не говорил! Хорошо? – Хорошо, хорошо… Желаю здравствовать! – Гуров прощально махнул рукой и вышел из кабинета. Попрощавшись и с сотрудницами отдела, он направился к тому же охраннику, вопросительно воззрившемуся в его сторону. – А как бы мне найти помощника министра Лихарева? – поинтересовался Лев, мило улыбаясь отчего-то внезапно переменившемуся в лице привратнику. – Он… Он только что уехал – я не знаю куда. Честное слово! – торопливо сообщил тот. – А что вы так волнуетесь? – все так же мило улыбаясь, спросил Гуров. – Ну, уехал и уехал… Поехал и я! Он вышел на улицу, сопровождаемый встревоженным взглядом охранника, и, подойдя к своему «Пежо», первым делом созвонился с Орловым. – Петро, что там говорят обэпники и аудиторы? – Ну, что говорят? Бунцагин куда-то исчез, как водой его смыло! А ребята с первых же шагов накопали столько, что хватит на три уголовных дела. Там и взятки, и хищение бюджетных денег, и незаконная финансово-хозяйственная деятельность, и разбазаривание ценного оборудования… Так что срок ему светит, и немалый. – Если только не сбежит! – жестко отметил Гуров. – Мне кажется, он запросто это может сделать. Не закрыть ли ему «окно»? Ну, скажем, немедленно объявить его и невыездным, и в федеральный розыск? Заодно, это же самое стоило бы предпринять и в отношении Лихарева, помощника министра, который рекомендовал Бунцагина. Он тоже куда-то внезапно уехал, и тоже никто не знает куда. – Вот это да! – удивленно воскликнул Орлов. – А ты точно знаешь об исчезновении Лихарева? – Только что об этом узнал от охраны на входе в министерство. – Твою дивизию! – сердито выдохнул генерал. – Сейчас же организую. Где там у нас Стас? – Должен был съездить к некой Валерии – любовнице Захарова, заняться телефонными звонками Лобуха и Данилеева. Хотя, как явствует из последней информации, на Данилеева время тратить особо-то не стоит. Надо сосредоточиться на Лобухе. – Ну, и как там у него обстоят дела? – Пока не знаю. Он не отзванивался, а сам отрывать его от дел не хочу. Хочу съездить в клинику, куда отправили охранника НИИ Зимчука. Уверен, что нападение на него было организовано по приказу Бунцагина. Я думаю, за этим Бунцагиным много чего наворочено. И не только в смысле банальных взяток и хищения бюджетных денег. Похоже, дело попахивает делами куда более серьезными. – Все! Сейчас же объявляю его в розыск! – категорично отрубил Орлов и отключил связь. Прикинув, что до обеда успеет побывать в реанимации, Лев сел в машину и отправился в сторону улицы Махангары, названной в честь дружбы с одним из городов в Юго-Восточной Азии, куда в травматологическую клинику «Скорая» увезла Зимчука. Сориентировавшись, он вырулил с парковки и по кратчайшему пути, успешно объезжая пробки, менее чем за полчаса был на месте. Заведующий отделением – крупный мужчина, больше напоминающий штангиста, нежели врача, что называется, готов был лечь костьми, но не пустить визитера к своему пациенту. – Поймите, – уверял он, – Иван только-только пришел в себя после тяжелейшей травмы. Напавшие на него негодяи ударили парня по голове железным прутом и, если бы не фуражка, то сразу же убили бы наповал. К счастью, кто-то их спугнул, своим появлением не позволил добить. Пока что он вообще не понимает, где находится и что с ним произошло… Согласившись с доводами врача, Гуров вдруг подумал, что подонки, пожелавшие убить охранника НИИ, вполне возможно, попытаются сделать это снова, уже в стенах больницы. Созвонившись с Орловым, он сообщил о ситуации с Зимчуком и попросил обдумать вопрос об охране. Тот, немного помявшись, пообещал, что хотя бы на ближайшие три дня людей найдет. Следующий звонок Лев сделал в информотдел по пути к свой машине. Он попросил срочно выяснить, какое ОВД занималось нападением на охранника и есть ли по этому случаю хоть какие-то свидетели. Минут через пять с ним созвонился Жаворонков, который назвал и отделение, и старшего опергруппы. Но самое главное, он сообщил, что есть два свидетеля, которые что-то могут рассказать. Запомнив их адреса, паспортные данные и телефоны, Лев немедленно созвонился с неким Игорем Кунто. Тот рассказал, что, когда шел на остановку автобуса, чтобы ехать на работу, увидел, как к идущему впереди него по аллее молодому мужчине подбежали двое парней, выскочившие из кустов. Один из них резко ударил потерпевшего по голове железным прутом, отчего тот плашмя упал на дорожку. Второй негодяй тоже замахнулся, но Игорь, ринувшись в их сторону, начал кричать, чтобы те не смели бить человека. Резко оглянувшись в его сторону, нападавшие стремглав бросились обратно в кусты. – Вы видели их лица? – уточнил Гуров. – Нет, они были в масках. Я сразу же вызвал «Скорую» и полицию. Остальное уже известно. Поблагодарив Игоря, Лев позвонил второму свидетелю, которым оказалась пенсионерка Римма Борисова. Эта женщина, как оказалось, шла по параллельной аллее. Услышав встревоженные крики, она остановилась и увидела, как через несколько секунд метрах в двадцати от нее на дорожку выбежали двое мужчин в черных спортивных костюмах и масках, которые быстро сняли с лица, и побежали прочь. Римма успела заметить, что один из них был совсем еще мальчишкой, хотя и достаточно рослый. – Во всяком случае, он смотрелся как старшеклассник, лет так шестнадцати-семнадцати, – добавила она. – А вот второму я бы дала лет тридцать пять, а то и сорок. Стрижка короткая, волосы ежиком, лоб низкий, нос крупный, «орлиного» типа, но свернутый набок. Я когда увидела, как они снимают маски, так сразу же спряталась за кустом. Этот, что старший, резко обернулся в мою сторону, видно, хотел высмотреть – не заметил ли их кто-нибудь посторонний? Но, слава богу, меня не заметили и куда-то убежали. Я уже в магазине узнала, что было нападение на парня, и пошла в полицию… Теперь Гуров был твердо уверен в том, что нападение на Зимчука – чей-то заказ, скорее всего Бунцагина. Не сбежал бы этот гусь за границу! Словно откликаясь на его мысли, в кармане телефон пропиликал «Как хорошо быть генералом, как хорошо быть генералом…». Голос Орлова ликующим фонтаном вырвался из телефона: – Лева! Есть контакт! В смысле, взяли Бунцагина в Шереметьево! Представляешь? Уже собирался идти на посадку, чтобы вылететь в Лондон. Вот Лихарев, зараза, успел смыться. Наши опера побывали у него дома, но там – никого: жена – на курорте, а сам он теперь в бегах. Но его уже объявили в федеральный розыск, так что далеко не убежит! Поблагодарив своего начальника-приятеля, Лев поспешил в Лефортово, куда должны были доставить задержанного. Лихо руля по московским улицам, он всем своим существом ощущал: что-то где-то сдвинулось! Причем в нужную сторону. То ли кто-то помолился как следует за их успех, поставив сразу пару дюжин свечек, то ли звезды сошлись в нужном плане и ракурсе, то ли… Впрочем, какая разница? У оперов, впервые с момента обнаружения Жандармова с пригоршней алмазов в кармане пиджака, наконец-то появилась реальная зацепка, которая (хотелось бы на это надеяться!) позволит найти главную «ниточку» этого запутанного клубка. Допрос Бунцагина прошел в уже знакомом Льву кабинете. Здесь он ранее допрашивал высокопоставленных взяточников, аферистов, проворачивающих изощренные мошеннические схемы с многомиллионными потерями для государства и отдельных граждан, похитителей детей и серийных убийц… Сколько же он за годы своей оперской карьеры переловил зарвавшейся, уверовавшей в свою безнаказанность мрази!.. И вот теперь ему предстоит «расколоть» мошенника особого рода – беспринципного, наглого, жестокого, готового ради своих шкурных интересов пойти на любое преступление… Бунцагин оказался среднего роста толстячком, с «рюкзаком» свисающего на ремень живота и тонковатыми ногами. Его абсолютно серая физиономия (в толпе такого встретишь и не обратишь никакого внимания) выражала лишь скучноватое безразличие. Он выглядел каким-нибудь завхозом из семидесятых-восьмидесятых, вызванным на бюро райкома по вопросу не самой значительной недостачи для «разбора полетов». Задав ему протокольные вопросы, на которые директор НИИ ответил столь же серо, сколь и односложно, Гуров перешел к главному – он спросил Бунцагина о событии двухлетней давности, когда к нему приходил человек с предложением новой методики получения искусственных алмазов. На этот раз на плоской, как блин, физиономии задержанного промелькнуло нешуточное беспокойство, но он тут же вновь принял все тот же скучающе-безразличный вид. – Вы полагаете, я должен помнить всех полоумных, кто являлся к нам со всякими идиотскими предложениями? Таких много было, то и дело приходилось вызывать психиатрическую «Скорую»… – скривив рот, с нотками язвительности парировал он. – Но к этому визитеру вы «Скорую» не вызывали. Верно? – усмехнулся Лев, отметив про себя, что «расколоть» этого торгаша будет непросто. – Не помню… – все с тем же туповато-упертым выражением лица пожал плечами Бунцагин. – Может, и не вызывал, потому что надоело без конца звонить психиатрам. – Хорошо, вернемся к дням сегодняшним. Меня интересует причина увольнения профессора Калмыкова. Что это за странная история? Он вам позвонил прямо на курорт, вы тут же примчались в Москву и сразу же по прибытии, глубокой ночью, подготовили приказ об увольнении Калмыкова. Что скажете на это? Гуров говорил и внимательно наблюдал за выражением лица задержанного. Но тот на его слова никак не отреагировал. Снова пожав плечами, Бунцагин начал нудить о том, что профессор, в силу старческого маразма, стал представлять для текущей и тем более перспективной деятельности института нешуточную угрозу. – Как руководитель своей организации я понял всю серьезность положения и поэтому принял такое непростое, но крайне важное решение, – монотонно бубнил он, глядя куда-то в пустоту. – Если вы считаете, что я превысил свои полномочия, то пусть наш спор решит суд. – Вы его уволили по той причине, что он узнал о факте посещения НИИ неким самодеятельным изобретателем, а также о том, что вы этого человека выставили за порог. Вы можете сколько угодно утверждать, что ничего не помните, но я уверен, что вы все помните, однако не хотите сказать правду. Похоже, для вас эта правда – сродни смертному приговору. Но и для нас она важна не меньше, а может быть, даже и больше того, поэтому, хотите этого или не хотите, но мы ее добьемся. Сейчас в НИИ «Алмаз» идет обыск, выявлена масса нарушений и злоупотреблений. В частности, непонятна судьба сорока миллионов рублей, которые были выделены институту на закупку нового технологического оборудования. Установлен факт некорректного использования установки по синтезу алмазов – ее продукция нигде не учитывалась и уходила в неизвестном направлении. Да и просто бытовое разложение, именуемое на Западе «харрасментом». В общем и целом, вам светит от пяти до десяти лет заключения. Но суд может учесть ваше сотрудничество со следствием и смягчить меру наказания. Что скажете? Ваша откровенность в обмен на несколько лет заключения. Ну, я слушаю… На этот раз лицо Бунцагина несколько оживилось, глаза забегали, и он как будто даже решился что-то сказать, однако тут же снова вернулся к занудливому нытью о том, что ничего не знает и не ведает. Гуров понял, что этот тип элементарно кого-то боится. Боится, что кто-то узнает о его откровенности и… Да, наверное, может и грохнуть. А почему бы нет? То есть те, кому он продал изобретателя, люди крайне опасные. Задав директору НИИ еще несколько вопросов на ту же тему, Лев вызвал охрану и приказал отвести задержанного в его камеру. В принципе он мог бы «простимулировать» откровенность Бунцагина отправкой в камеру с «озабоченным» контингентом, но делать этого не стал – ему самому был противен этот контингент. Едва конвойный скрылся за дверью, позвонил Крячко. Он поинтересовался, как дела у Гурова, после чего вкратце рассказал о своих изысканиях. Съездил он в Жужалово, но Валерии Ермильцевой там не оказалось. Она опять вышла замуж и опять уехала за границу, теперь уже как бы не в Австралию. Кроме того, в результате многочасовых мытарств Станислав установил, что абоненты Данилеева – обычные автомобилисты, и не более того. Абоненты Жандармова – его Антонина-Хиллари да два хронических алкаша. А вот практически все абоненты Лобуха были его любовницами, поэтому ознакомление с ними у Крячко прошло, по его словам, как «нескончаемая прогулка по цветнику». – Представляешь, Лева, – недоумевал Стас, – сколько баб кидалось на этого хмыря?! И какие бабы – одна к одной, самый цвет… Правда, о его дружках и подельниках они вообще ничего не знают. Я так понял, деловые разговоры Лобух вел по другому телефону с «симкой», оформленной на чужое имя, так же, как и машина. Ешкин клеш! Всю Москву пропахал от края и до края, вымотался как савраска. А толку – ноль. Кстати, оказывается, опознание Лобуха уже провели – его жена сообщила. Так что в морге лежит, бесспорно, он, и только он. – Ну, и это уже хоть какой-то результат… – сдержав досадливый вздох, констатировал Гуров. – Ну, кое-какой результат у меня есть и посущественнее, правда не по части нашего расследования… – хохотнул в трубку Стас. Как оказалось, полчаса назад он провел задержание опасного «вора в законе», который, так сказать, курировал некую молодежную группировку криминального пошиба. Случилось это по пути к дому последней из «наложниц» Лобуха. Припарковавшись на улице Конвейерной, Крячко зашагал к дому девять, который, как сообщила ему по телефону любовница Арсения, стоял в глубине квартала. Проходя через скверик, он неожиданно услышал раздавшиеся где-то сбоку, за стеной ухоженной зелени, какие-то странные крики: – Вэ зэ пэ вэ! Вэ зэ пэ вэ! Судя по всему, скандировали эту абракадабру юнцы лет четырнадцати-шестнадцати. Одновременно послышались и другие крики: – Как вы смеете? Не трогайте! Что вы делаете, уроды?!! Полиция!!! Одним прыжком проскочив через зелень, Стас увидел дикую картину: какая-то компания явно подпитых или обкуренных юнцов избивала людей. Причем били всех подряд – и женщин, и мужчин, и молодых, и совсем уже старых, даже детей. В руках отморозков были арматурные прутья, на ногах крепкие ботинки военного фасона. Вопя: «Вэ зэ пэ вэ! Вэ зэ пэ вэ!..» – негодяи безжалостно наносили удары куда попало, разбивая лица, головы, дробя кости рук, пиная ботинком в живот… Уже больше десятка человек валялись на земле, большинство из них были в крови. Кто-то сломя голову убегал прочь, не разбирая дороги, кто-то, закрыв голову руками, пытался увернуться от ударов.