– Вау! – издали воскликнул он. – Это что еще такое? – Проход по мосту ограничен, – строго ответил коренастый восьмиклассник. – С чего вдруг? – В связи с опасностью провокаций с той стороны! Парень не столько рассердился, сколько удивился: – Вы чего, сдурели? У меня заказ оттуда. А ну, открывайте ваши ворота! Коренастый вопросительно посмотрел на старшего. Разносчик пиццы – это уже почти взрослый, хоть и не качок, но крепкий и решительный, связываться с таким вряд ли было разумно. Не дожидаясь, пока патруль сообразит, что делать, парень с пиццей оттолкнул ногой ограждение и прошел на другую сторону. Коренастый неодобрительно вздохнул и вернул секцию на место. «Вот клоуны!» – подумала Жюли. Честно говоря, Жюли могла бы попасть на тот берег без всякого разрешения. Например, просто прорваться через кордон, и всё. Перепрыгнуть через загородку и убежать – что они, гнаться за ней будут? Или вернуться на площадь и пойти через Реку не по пешеходной части моста, а там, где ездят машины. Но важные лица этих воинов казались такими потешными, а настроение у Жюли было таким беззаботным, что она решила вступить с ними в переговоры. В конце концов, они ведь не полиция и не армия, у них нет прав что-то запрещать или разрешать, всё, что они делают, – их личная инициатива. С чего вдруг она должна их слушаться? – Вот и меня тоже пустите, – сказала Жюли, подойдя к кордону. – А тебя зачем? – А просто так! – Просто так нельзя! – нахмурился веснушчатый. – Ты должна объяснить, что тебе надо на том берегу. – Кому это я должна объяснять? – насмешливо поинтересовалась Жюли. Веснушчатый учился на два, а то и три класса младше Жюли – вообще малявка. – Тебе? С какой стати? Парень хмуро посмотрел на Жюли. И решил не рисковать. – Курт! У нас тут проблема! – крикнул он старшему. Подошел Курт, без улыбки разглядывая лицо Жюли. Ну точно, парень – из параллельного класса. Иногда на переменах Жюли ловила на себе его пристальные взгляды. – Привет! – она обратилась к нему как к старому приятелю. – Привет! А что? Они никогда до этого не разговаривали, но видели-то друг друга сотни раз. И парень, конечно же, узнал ее. К чему делать вид, что они не знакомы? – Что это у вас здесь? – спросила Жюли. – Блокпост. – Против шоколадников? Курт кивнул: – Чтобы исключить возможные провокации. – А наших почему не пускаете? – На том берегу может быть небезопасно. И без причины ходить туда не рекомендуется. – Круто! Небезопасно, значит, на той стороне. И ходить не рекомендуется. Не рекомендуется, и всё. Ловко придумано! – Тебя ведь Курт зовут? – стараясь быть серьезной, спросила Жюли. – Курт, – парень смутился и порозовел. Что это он? Ах, ну да! Жюли и прежде замечала, скорее чувствовала, что Курт к ней неровно дышит. А скорее так: он в нее по уши влюблен! Да-да! Это было ясно как день. – А ты здесь типа главный? – спросила Жюли. – Вроде того. Я – старший наряда. – И ты решаешь, кого пускать, а кого – нет? – Ну, в общем, да, – Курт еще больше смутился. – Круто! – одобрила Жюли. Что тут непонятного? Он – старший и всё здесь решает. В последнее время глаза Жюли постоянно светились особенным радостным светом. А теперь в них горел еще и неподдельный интерес к Курту и к тому, чем он по жизни занимается. – А вы уже нашли тех, кто сжег флаг на башне? – спросила она. – Нет еще. Но обязательно найдем! – Флаг, наверное, старинный. И дорогой… – Старинный. И дорогой. Но дело не в этом. Дело в том, что шоколадники нас постоянно провоцируют. Они ищут конфликта. Хотят войны. И они ее получат! Жюли вспомнила, каким самоуверенным и упрямым иногда бывает лицо Жан-Жака, и ей потребовались все силы для того, чтобы не расхохотаться. – И правильно! – с чувством сказала она. – Нельзя давать им поблажек! Ай, Жюли, ай, артистка! И откуда что берется? Курт несмело и с надеждой заглянул в глаза Жюли. Она в самом деле так считает? Он впервые видел лицо Жюли так близко, и вблизи оно было еще удивительнее, чем он мог себе представить: еще живее, еще заразительнее, еще красивее. А Жюли думала о том, что вблизи он, оказывается, очень симпатичный, этот Курт. Мужественный и стойкий. В глазах – будто барашки стального цвета. И смущается так мило – смущается, тут же сердится на себя за это смущение и ничего не может с собой поделать. Курт в самом деле пребывал в сильном волнении, если не сказать, в смятении. Раньше он думал, что никогда не сможет заговорить с Жюли. Иногда он пытался представить себе этот разговор, но у него ничего не получалось: любые слова застревали в горле, от одной только мысли, что она смотрит на него, пересыхало во рту и холодело под ложечкой. А всё оказалось совсем не страшно. И вблизи Жюли – совсем не такая, какой кажется издали. Ее глаза – совсем рядом… Они, казалось, видели его насквозь. Видели его смущение – почти страх. Догадывались, что кровь прилила к голове, сердце колотится в ушах, а ладони предательски похолодели… Но вместо того, чтобы смеяться над ним с презрением или жалостью, Жюли смотрела на Курта с интересом, даже с дружелюбием. Она как будто подбадривала: не волнуйся, ты молодец, и всё будет хорошо. Между ними явно устанавливалось взаимопонимание. Ведь как возникает симпатия между людьми? Главное произносится совсем не словами. А взглядами, улыбками, молчаливыми вопросами и ответами из глаз в глаза… И Курту вдруг захотелось всё-всё рассказать Жюли. Про родителей, про учителей, про всю свою жизнь. Про надежды и разочарования. Про мечты и реальность. Про пиво, футбол и продавленный отцовский диван… Про мамины сериалы… А главное – о том, что он сам только недавно понял и что сделало его счастливым. О Доротее и ее словах. О том, как хорошо идти в ногу с товарищами, локоть к локтю, плечо к плечу… О том, как это здорово – чувствовать ответственность за друзей: если бы Жюли сама попробовала, ей бы тоже понравилось. И о том, как нужны в отряде именно такие люди – живые, энергичные, увлеченные. Ему почему-то казалось, что она, именно она сможет понять его, как никто другой. Понять не то, что лежит на поверхности, а самую суть. То, что так трудно выразить словами. Тем более в случайном разговоре, здесь, на мосту. Но вместо всего этого Курт сказал: – Мы вообще хотим ввести в городе чрезвычайное положение. – Кто это мы? – Совет Воинов Железного Кулака. Чтобы ночью по улицам ходили патрули. И останавливали всех подозрительных – и детей, и взрослых. Ах, ну да, да! Воины Железного Кулака! Жюли, кажется, слышала, что эти мальчишки так себя называют. Когда-то она тоже играла в войну вместе с другими ребятами. И совсем недавно, год или два назад, и сама бы поддалась очарованию военной романтики. Но теперь, когда в ее жизни был Жан-Жак и всё, что с ним связано… Теперь всё это, конечно, казалось детской игрой, смешной и наивной. – Но ведь это незаконно – останавливать кого-то, проверять, – сказала Жюли. Сказала как будто с опаской. Как будто одобряла их смелое решение, но боялась за успех их предприятия. – Разве вы имеете право запрещать кому-либо ходить на ту сторону? – А мы и не запрещаем, – сказал Курт. – Мы разъясняем. Предупреждаем, советуем. Он кивнул туда, где скрылась малышня, которую наряд не пустил на мост. – Понятно! – сказала Жюли. – А меня на ту сторону пустишь? Курт переступил с ноги на ногу. Вы замечали, как бывает: не успеешь проговорить с человеком и пяти минут, а уже чувствуешь – он свой. Такой же, как ты, и ему можно доверять. – А тебе действительно туда надо? – Курт укоризненно взглянул на Жюли. – Да! – Очень?