— Откуда тебе известно, какова на вкус помойная жижа? — Вы мне тут не дерзите, молодая леди, — бросил он, и глаза его блеснули. — Молодая леди? Брук скорчила гримасу и налила себе кофе, не акцентируя внимание на том, что она лично просила отца кофе в дом больше не приносить. Конечно, Брук догадывалась, что она перестаралась в своей заботе о матери, желая перевести родителей на травяной чай после десятилетий безудержного потребления кофе. И все же девушке было бы легче на сердце, если бы зерна ее стараний упали на хоть немного плодородную почву. Она отхлебнула крепкого отцовского кофе и весело зыркнула на него через край чашки: — Молодой леди уже давно нет, папа. — Ну, пожилой дамой ты еще долго не будешь, — заявила мать в ответ, понятливо улыбнувшись. Брук взглянула в веселые мамины глаза. Та не теряла хорошего настроения даже в такие дни, как сегодняшний, когда предстояла неприятная процедура. — Наверняка это уже не за горами. Буду я жить в доме с бесчисленными кошками, пугая соседских детей. — Мне кажется, звучит довольно забавно, — возразила мама. — Между прочим, доченька, тебе только чуть за тридцать, и еще очень далеко до того возраста, в котором можно открывать кошачий пансион. В других семьях наверняка на эту тему мог бы возникнуть спор, дескать, дочь уже перешагнула магический рубеж тридцатилетия, а еще не замужем и не обеспечила родителей внуками. Но Брук знала, что ей не грозят разговоры на такие темы после того, как внезапно прервались ее последние отношения. Мать была слишком чувствительной, чтобы заводить беседу с Брук о ее личной жизни, а отец вообще был не из тех, кто болтает о любовных вещах. Она ответила со всем чувством юмора, на какое была способна: — Кроме того, не стоит забывать, что у меня аллергия на кошек. Мама весело прыснула. Брук от этого тоже улыбнулась, в разговор об одиноких любительницах кошек вмешался и отец. Ангус Дэй научил дочь не только охотиться на лося. Он в молодости работал на скотобойне и вот теперь, внимательно посмотрев на свои ногти, сухо заявил: — В «Космополитен» писали, что сорок — это по-современному тридцать, Брук. Так что, дочь, тебе совершенно не стоит беспокоиться и уж точно не стоит начинать выращивать себе кошачью армию. От удивления Брук влила в себя остаток кофе и проглотила обжигающий напиток. Закашлявшись, она уставилась на отца — с седой шевелюрой, обветрившимся лицом, в темной одежде. Нельзя сказать, что такой человек весьма разбирается в моде и трендах или хотя бы интересуется этим в какой-то мере. — Что?! — Девушка беспомощно помотала головой. — Откуда ты знаешь, что там пишут в «Космополитен», папа? — Журналы выкладывают в больнице, в основном там только женские, — объяснил он, бросая взгляд побитого пса. — Чем мне еще себя занять, пока мама проходит процедуру? — Это кроме шуток? — еще беспомощнее взглянула на отца Брук. Тот пожал плечами: — После того как я в сотый раз перелистал потрепанный журнал о рыбалке, мне ничего другого не оставалось, как хватать что попало. А что было делать? — Твой папа теперь превосходно ориентируется в знаменитостях. — В голосе мамы слышались нотки иронии и гордости. Отцу Брук словно понадобилось подтвердить фразу жены: — При всем почтении, но я так до сих пор и не понял, чем эта семья Кардашьян так знаменита. Брук покачала головой, на какой-то миг у нее появилось чувство, что мир перевернулся с ног на голову. Она все еще разговаривала с отцом — человеком, который наверное, даже на свою свадьбу костюм не надевал. В свитере, связанном женой, он чувствовал себя уютнее всего. Да он до недавнего времени вообще понятия не имел, кто такая Опра Уинфри! Брук не могла представить себе, что ее отец когда-нибудь дойдет до того, что станет читать женские журналы. Она внимательно окинула взглядом родителей, словно желая убедиться, что дом не захватили пришельцы. — Мама, а ты уверена, что рядом с нами действительно сидит папа, а не какой-нибудь до сих пор неизвестный нам его брат-близнец? Мать заправила за ухо прядь льняных волос: — Я знакома с этим типом с детского сада, дорогая. Если бы у него был брат-близнец, я бы об этом знала. Брук с тяжелым вздохом опустила плечи и посмотрела матери в глаза, задержала взгляд на чудесных волосах, на которых еще не было и следа седины. Она еще с детства завидовала светлым волосам матери и часто роптала на судьбу за то, что ей достались непослушные отцовские кудри. Мама могла укладывать ровные пряди в красивейшие прически. Сколько бы времени ни тратила Брук на свои натуральные локоны, они все равно выглядели так, словно в них свила гнездо птица. Утром ли, вечером — волосы Брук всегда выглядели растрепанными. И ее работа на кухне, и соленый океанский ветер, который постоянно овевал их, не способствовали решению проблемы. Упрямые локоны цвета шерсти дворняжки, как любовно называл этот цвет папа, наверное, были кошмаром для любого парикмахера. — Как прошел вчера день в ресторане? — спросил в тот миг отец и отвлек Брук от мрачных мыслей. — Очень хорошо, — уклончиво ответила дочка, потому что не хотела говорить при матери, что один взгляд в бухгалтерские бумаги перед сегодняшним приездом огорчил ее еще больше, чем мысль о волосах. — Посетителей было довольно много. Крэб-кейки расходятся, как горячие пирожки, — заявила она и с облегчением заметила довольное лицо матери. — Хорошо, — пробормотал отец и потом великодушно произнес: — Завтра я буду уже на месте, Брук. Тогда смогу обо всем позаботиться. Брук заскрипела зубами и промолчала. В конце концов, она не хотела с ним спорить. И уж точно не хотела волновать маму. Но охотно бы объяснила отцу, что его зазнайство здесь неуместно. Брук не выносила, когда с ней обходились как с малолетним ребенком, который понятия не имеет, как вести дела в ресторане. В настоящее время она не только занималась бухгалтерией, закупками продуктов, финансами и персоналом, но и готовила, обслуживала гостей и все потом убирала, чтобы расходы были как можно меньше. И до сих пор «Крэб Инн» не закрыли санэпидслужбы, ресторан не сгорел и клиенты не разбежались. Но ее отец всегда вел себя так, словно только он был в состоянии держать бизнес на плаву. Мама словно почувствовала, что Брук вот-вот выйдет из себя, и умело сменила тему. Она решила заговорить о человеке, о котором Брук вообще не вспоминала бы. — Дорогая, а как там дела у твоего постояльца? Ему нравится у нас? Гость вчера вечером занял ванную в чем мать родила, при этом даже не подумал закрыть дверь, и Брук была уверена, что он чувствует себя как рыба в воде. Девушка просто кивнула, чтобы не выбалтывать родителям, что она видела гостя во всей его обнаженной красе: — Думаю, вполне. Мать взглянула на изящные наручные часики на своем запястье: — Он уже встал, когда ты уходила? — Откуда мне знать? — раздраженно ответила Брук. Мать оторопело подняла голову: — Брук, что случилось? — Ничего, — коротко отрезала дочка. — Он к тебе, наверное, приставал? — Голубые глаза матери озабоченно засветились. Краем глаза Брук заметила, как отец моментально поднял голову, и спокойно вздохнула: — Конечно, нет, мама. Никто ко мне не приставал. — Может, твой гость как-то неприлично себя вел? Но если уж говорить о неприличии, то ее гость неприятно напомнил Брук о том, как давно она не стояла перед раздетым мужчиной. И неприличным было то, что Брук почувствовала слабость в животе. Она мгновенно вспомнила об этом. Помотала головой, повернувшись к родителям. — Не волнуйся, мам. Я просто не выспалась. И это тоже была правда. Как может женщина мирно спать после такого зрелища? — Мне не хочется вас прерывать, но нам скоро нужно выезжать, — послышался отцовский голос. Папа демонстративно взглянул на часы над кухонной дверью. — Движение утром по двести девяносто пятому шоссе сводит меня с ума. Мама Брук встала: — Тогда я быстро соберу свои вещи. — И не забудь еще раз сходить в туалет перед выходом, — крикнул муж ей вслед после того, как она вышла в коридор. — Салли, мы не станем останавливаться каждые полчаса. Брук нерешительно закусила нижнюю губу, наблюдая, как отец вновь взялся за газету, поставила в мойку опустевшую чашку из-под кофе и присела на только что освободившийся стул. Бегло глянув в коридор, она тихо сказала отцу: — Папа, сегодня ночью я проверяла бухгалтерские документы. — И что? — Он быстро взглянул на дочку, на лице его не было и следа беспокойства. Брук стиснула зубы от такого беззаботного спокойствия. — Мне не нравятся там цифры. Хотя у нас пока есть прибыль, но прожить мы на это не сможем. Он добродушно пожал плечами: — Ну, подожди, пока я снова не приеду в ресторан. Вот увидишь, тогда все снова пойдет своим чередом. — Папа, — возразила Брук, едва скрывая раздражение с голосе, — наша проблема в том, что расходы выросли и нужно больше посетителей, чтобы покрыть издержки. Наконец он отложил в сторону газету и взглянул на нее, нахмурившись: — Ты думаешь, я об этом не знаю? Брук покачала головой: