По крайней мере, сейчас не август! В рюкзаке лежали аварийный радиомаяк, несколько бутылок воды с герметичными пробками, сухой паек, легкий спальный мешок, сигнальное зеркало, фальшфейеры и пять тысяч долларов сотенными и двадцатками в полиэтиленовом пакете. В другой сумке хранились восемьдесят метров одиннадцатимиллиметрового троса, беседка и карабины с тормозными блоками. Милли занесла рюкзак и сумку в убежище. Завтра утром, если Дэви не вернется, все это ей понадобится… Он не вернулся. Черт, от этого Дэви одни проблемы! Милли выпила почти всю воду из бака, надела белье Дэви, его джинсы и рубашку. Когда она вышла из убежища, было холодно, выступ скрывала густая тень. От стужи в воздухе был виден пар от дыхания, но Милли знала: станет теплее, едва солнце поднимется чуть выше. Поджав губы, она быстро вернулась в дом, взяла с тумбочки поляроидный снимок и сунула в задний карман джинсов. Во второй раз Милли тщательно закрыла дверь, убедилась, что защелка сработала, и подтащила сумку с тросом к анкерному болту с проушиной. Дэви нашел в скале трещину, вбил болт и для верности зацементировал. Милли вытащила беседку, пристегнула спереди карабин, двойным булинем привязала веревку к проушине и потянула. Сильно, как и при последнем спуске. В пору после свадьбы они с Дэви совершали тренировочные спуски дважды в год, но уже лет пять, как Милли забросила тренировки. Вокруг зацементированного участка в скале были другие трещины, и Милли подергала за веревку. Болт сидел крепко. Прицепив рюкзак к концу троса, Милли вперехват опустила его. Хвост веревки свернулся на рыхлом грунте у основания скалы. Это обнадеживало: можно не волноваться, что троса не хватит до земли. Ощутив трепет, Милли подумала, не страх ли это. Неужели нервы на пределе? Стоило поразмыслить над своими чувствами, и, пожалуй, это было удовлетворение. Впервые за долгое время ей предстояло пройти серьезные, даже опасные испытания без Дэви. Сегодня он не избавит ее от проблем и трудностей. Ну хоть какой-то плюс в этом есть! Милли продела трос в карабины, пристегнула тормозные блоки, пустила трос вдоль задней поверхности бедер и зажала его ладонью, обтянутой перчаткой. Она попятилась к краю выступа и медленно отпустила трос. Путь предстоит долгий. Документы у нее в Оклахоме, без удостоверения личности и машину не арендуешь, и билет на самолет не купишь. Может, немного отойти от Гнезда и включить радиомаяк? Милли стиснула зубы. Нет, сразу она не сдастся. На краю выступа Милли вздохнула, потянула трос, спустив хвост чуть дальше, и начала двигаться вниз рывками. Черт! Трос оторвал край выступа, окатив Милли камешками, а острый кусок известняка задел ей голень. В глаза попал песок – в лучах утреннего солнца Милли пришлось щуриться. Вот здорово! Внутреннему взору невольно представилась стиллуотерская квартира: уютный бардак, никакого песка, в шкафах ее одежда, а в холодильнике молоко. «Дэви Райс, от тебя сплошной…» Сверху донесся шорох крошащегося камня, потом громкий треск. Натяжение троса ослабло. Милли упала спиной вниз, с ужасом глядя, как болт вместе с цементной «заплаткой», а с ними и трос отрываются от скалы и падают. С высоты сто семьдесят футов Милли камнем летела вниз, молотя руками и ногами. В ушах свистел холодный воздух, адреналин клинком колол грудь. Господи, господи, господи… Скрючившись, она лежала на полу крохотной гостиной в стиллуотерской квартире. Колени и ступни были обмотаны тросом. Бам! – на ковер упал тяжелый болт с проушиной и комком цемента. Так было в первый раз. Милли не заметила, когда начала кричать, но сейчас перестала и сдавленно захныкала. Она попробовала сесть, врезалась спиной в стеклянную крышку журнального столика и повалила стопку книг на ковер. Она попробовала потереть ушиб на спине. Раз жжет и пощипывает, значит там ссадина. Когда профессиональный психолог испытывает что-то нереальное, он задумывается: вдруг у него психическое расстройство? По крайней мере, она знала, что телепортация возможна. Дэви в свой первый раз этого не знал. Дыхание пришло в норму, напряжение немного схлынуло. Милли ощутила слабость и утомление, будто пешком поднялась на высокий этаж. А что, если телепортироваться может каждый? Вдруг случаев вроде этого целые тысячи? Милли хотела поговорить об этом с Дэви, но не могла. Дэви Райс, где ты?! На автоответчике ждало несколько голосовых сообщений, но все от администратора, который обслуживал Милли и двух других психотерапевтов клиники. Вчера Милли пропустила семь приемов. От Дэви сообщений не было. Милли позвонила ему на пейджер и набрала 911, что расшифровывалось как «Немедленно возвращайся домой». Дэви не вернулся. Было только полседьмого утра: в долгую дорогу по техасской пустыне Милли хотела отправиться пораньше. Но ведь на восточном побережье уже девятый час. Милли позвонила в Балтиморский Центр травмы и шока Адамса Коули при больнице Джона Хопкинса. Дэви там не было. Всех пациентов, поступивших за последние сорок восемь часов, зарегистрировали под своими именами. Безымянных пациентов не значилось, как и появившихся неожиданно, при необъяснимых обстоятельствах. На поиски телефонного номера в старом счете за услуги связи ушло сорок пять минут. Обычно Дэви получал на пейджер сообщение от Кокса и прыгал в Вашингтон. Но однажды он слег с гриппом и, измученный высокой температурой, позвонил со стационарного телефона в квартире. После пары гудков включился автоответчик: «Это Брайан Кокс. Оставьте сообщение, и я перезвоню вам». Голос вернул Милли на десять лет назад, когда она единственный раз лично встречалась с этим человеком. На допросе, который Кокс устроил ей, в присутствии судьи, когда АНБ вычислило Дэви. Вскоре после этого АНБ незаконно засадило ее под арест в своей явочной квартире. Милли содрогнулась и едва не забыла наговорить сообщение после звукового сигнала. – Это Милли Гаррисон-Райс, жена Дэви. Пожалуйста, перезвоните мне, – попросила она, оставила домашний телефон, телефон клиники и нажала на рычаг отбоя, обрывая связь. Черт! Во что влип Дэви?! Милли скинула вещи Дэви и встала под душ. Пустила горячую воду, надеясь растопить застывший в груди комок боли, страха и злости. Скоро это пройдет. Сейчас она расслабится – и он растает. Милли надела рабочую одежду, удобную, но довольно строгую, – это сочетание, как она успела убедиться, говорит клиентам о ее открытости и авторитете. Джинсы, классическая блузка, шелковый пиджак и балетки. Милли поднесла ладонь к окну. На улице было настолько холодно, что она потянулась за пальто, но в последний момент надела старую кожанку Дэви, великоватую ей, но уютную. Запах Дэви приятно гармонировал с запахом кожи… Внутренний карман что-то оттягивало. Милли проверила его и обнаружила конверт с пятьюдесятью двадцатками. Тысяча долларов. Двадцатки оказались новые, с огромным портретом Эндрю Джексона. Значит, не из старой заначки, не из тех потертых купюр, которые десять лет назад Дэви украл в «Кемикал банк оф Нью-Йорк». Милли покачала головой. Это шпионский гонорар, малая часть оплаты за задания от Брайана Кокса – за неопасные для жизни, не рискованные переносы. То агента в Пекин забросить, то подложить в Сербию электронный радиомонитор с дистанционным управлением, то вытащить диссидента из Багдада. Дэви выполнял по несколько заказов в месяц, перед Иракской войной работы было больше. Изначально он хотел собрать и вернуть миллион, который украл в банке еще подростком, но не бросил задания, даже когда вернул ту сумму с процентами. Точнее, он не стал возвращать деньги банку, а анонимно пожертвовал ту же сумму десяткам приютов и наркологических клиник по всей стране. Благотворительностью Дэви занимался и по сей день, но теперь в горном убежище появился шкаф, в котором хранилось три миллиона долларов. – А чем мне еще заниматься? – спрашивал Дэви. – Садоводством? Милли положила деньги обратно во внутренний карман. Вдруг они понадобятся для поисков Дэви? Клиника располагалась в четверти мили от дома, то есть в пяти минутах ходьбы. Милли представила себе кабинет и мысленно перенеслась в него. Ничего не вышло. Черт подери! Неужели она все придумала? Неужели так и сидела в квартире? Трос с проушиной, болт и цементное кольцо так и лежали в углу гостиной, где Милли их бросила. В клинику Милли отправилась пешком. Она пинала опавшую листву, не в силах наслаждаться нежными оттенками просыпающихся деревьев. Хотелось разыскать Дэви, хоть что-то предпринять. Но Милли не представляла, где может находиться Дэви и как его искать. Дэви вернется к ней, когда сможет. Хватил ли ей сил? Ждать труднее всего. 2. «Это не его кровь» Дэви прыгнул на северо-запад Вашингтона, в проулок, тянущийся за Девятнадцатой авеню, чуть восточнее Университета Джорджа Вашингтона. Стояла прохлада, тротуар блестел от недавнего дождя, но в столице было куда теплее, чем в Нью-Йорке, и подворотни не пахли мочой. С пожарных лестниц и с проводов текла вода. Дэви поднял ворот куртки, пониже опустил голову и свернул к освещенной улице. Там, где проулок расширялся перед магазином, у стены стояла картонная коробка от холодильника, защищенная от влаги разорванными полиэтиленовыми пакетами. Драное одеяло, служившее дверью, наполовину отодвинули в сторону, и Дэви увидел две пары глаз, в которых отражался свет ртутных ламп. Глаза были детские. Дэви замер. Дети видели, как он появился? Едва различимые лица отодвинулись от «двери» и исчезли. Дэви вздохнул и, не приближаясь к коробке, опустился на корточки. – Эй, ребята, где ваши родители? Ответа не последовало. Из внутреннего кармана Дэви вытащил фонарик, опустил его и зажег. Двое детей зажмурились от неяркого света. Они оказались чище, чем ожидал Дэви, а спальный мешок, один на двоих, казался новым. В ближнем к Дэви личике легко угадывались черты индейцев майя. Да, глаза темные, блестящие, густые волосы цвета воронова крыла. У другого ребенка кожа светлее, волосы соломенные, но черты лица те же. «Девочки», – решил Дэви. – ?Donde esta su madre?[2] – попробовал он спросить. Старшая девочка, наверное лет восьми, неохотно ответила: – Esta trabajando. Una portera[3]. Ясно, для должности вахтера хороший английский не требуется. – ?Y su padre?[4] Девочка лишь покачала головой.