Дэви продрал глаза. Иначе не скажешь: веки слиплись. Темно-серую комнату освещал отраженный свет. От его островков на потолке глаза заболели. Простыню и одеяло ему натянули до самой шеи, под голову подложили несколько подушек или одну очень толстую. Дэви хотел поднять руку, чтобы откинуть одеяло с простыней, но рука словно застряла. Он попробовал поднять другую руку, и какое-то движение получилось, но притянуть руку к себе не удалось. Он попытался сесть, но упал на постель: от плеч растеклась острая боль. Неужели он настолько слаб? – Садиться тебе пока нельзя, – проговорил голос, искаженный оцифровкой. Он напоминал ЭАЛ 9000[13] и стиральную машину в режиме отжима. Доносился голос из колонки, размещенной справа от Дэви, над зеркалом. «Это просто зеркало? – подумал Дэви. – Вряд ли. За мной следят». – Кто… – хрипло начал Дэви, а последнее слово получилось совершенно неразборчивым. Он попробовал откашляться, но горло сильно болело. – Разговаривать тоже пока нельзя, – предупредил голос. – Еще рановато. Дверь напротив изножья кровати открылась. Коридор за ней освещался куда ярче комнаты, даже смотреть было больно. Дэви успел заметить стену – верхняя половина покрашена в белый, нижняя обшита деревом. Веки сомкнулись. Когда Дэви снова разлепил их, дверь была закрыта, а в комнате кто-то стоял. Дэви снова заморгал, стараясь избавиться от послеобраза дверного проема. Сосредоточиться получалось с трудом. – Ну, глоточек! За маму! – попросил искаженный голос. Некто направил к губам Дэви соломинку. Вода со льдом! Глотнув ее, Дэви вдруг понял, что умирает от жажды, словно потерявшийся в пустыне. Он жадно пил через трубочку, потом закашлялся: вода попала в дыхательное горло. Некто попятился, и наконец Дэви сумел сфокусировать взгляд. Некто оказался крупным мужчиной в синей медицинской униформе, в шапочке, в хирургической маске и в латексных перчатках. Он с тревогой наблюдал, как Дэви кашляет. Кашлял Дэви чуть дольше, чем было нужно, – он тянул время, чтобы разглядеть особые приметы. У мужчины в униформе кустистые русые брови. В глазах мелькает отражение, значит он в линзах. Уши с большими мясистыми мочками прижаты к черепу. Дэви перестал кашлять и облизал губы. Так, еще одна шокирующая новость – у него, привыкшего гладко бриться, щетина в четверть дюйма! Давно он здесь? – Еще, пожалуйста, – слабо просипел он, но на этот раз слова прозвучали внятно. Мужчина откашлялся, словно собираясь что-то сказать, но вместо этого поднял руку ладонью к Дэви, беззвучно предостерегая его: «Не спеши». Потом снова протянул Дэви соломинку. На этот раз Дэви пил мелкими глотками и воду больше не вдыхал. Как ни странно, его радовало то, что похитители старательно шифруются. Это подразумевало, что сразу они его не убьют. А еще, что они его боятся. Когда Дэви допил, мужчина скрылся за дверью сбоку. Судя по звукам, он там пустил воду. Вскоре он вернулся и поставил пенопластовый стакан на приставной столик. Дэви вспомнилась кровь Кокса, брызнувшая ему на лицо. Не зря они его боятся. Он хотел прыгнуть прочь сразу, даже под наблюдением из-за зеркала, но решил лишний шум не поднимать. «Кто знал о нашей с Брайаном встрече? – подумал он. – С АНБ я больше никогда работать не стану». Потом у Дэви появилась страшная мысль. – Почему я не могу сесть? – На этот раз голос звучал лучше. Чуть ниже обычного, но уже не хрипло. Мужчина в хирургической маске повернулся к зеркалу. – Покажи ему, – велел искаженный голос из колонки. Мужчина медленно поднял одеяло и простыню, накрывавшие Дэви. Дэви был в больничной рубашке, из-под которой торчали голые ноги и тянулась прозрачная пластиковая трубка с ручейками желтоватой жидкости. Господи, мочевой катетер! От перспективы прыгать с катетером Дэви поморщился. Впрочем, сесть он не мог по другой причине. Итак, простыми реанимационными фиксаторами похитители не ограничились. Манжеты были мягкие, но с краями из нержавейки, а цепи, прикрепленные к ним маленькими замочками, выдержали бы детские качели. Мужчина поднял одеяло и простыню до конца, и на лодыжках Дэви увидел такие же манжеты. Они знают. Искаженный голос из колонки подтвердил его догадку. – К нашему облегчению, выяснилось, что тебя можно сдержать. Ты несколько раз пытался телепортироваться отсюда, пока от анестезии отходил. Вот почему плечо неподвижно! Дэви приподнял правое колено и поморщился. Коленные суставы тоже максимально обездвижили. – Чего вы хотите? Возникла заметная пауза. – Ну, об этом чуть позже. Пока отдыхай. Тебе нужно как следует восстановиться. Тут мужчина в хирургической маске снова укрыл Дэви, натянув ему простыню и одеяло до самого подбородка. – Восстановиться? – Дэви удивленно заморгал. – После чего? Снова пауза. – Просто восстановиться. Через пару часов принесли еду. Одного из пришедших Дэви узнал по толстым мочкам и кустистым бровям. Номер два был женщиной, одетой в такую же униформу и с маской на лице. Сзади звякнули цепи – их удлинили настолько, чтобы приподнять спинку кровати. Теперь руки у Дэви двигались и он ел самостоятельно. Пришедшие не разговаривали. Молчал и «зазеркальный» голос. Это голос другого тюремщика? Или этого мужчины? Или той сучки, которая убила Брайана? Дэви вспомнил бригаду «скорой» и принялся гадать, сколько человек участвует в похищении. Еда очень удивила. Ему принесли биск из лобстеров, свежевыпеченный цельнозерновой хлеб и салат из молодой зелени. В больнице так не кормят. С другой стороны, приборы были пластмассовые, тарелки – бумажные. Дэви думал, что проголодался, но стоило съесть пару кусочков каждого блюда, и тело сказало: хватит. – А если я по большому захочу? – вдруг спросил Дэви. Мужчина поднял руку и вытащил из-под кровати утку из нержавейки. – Фу-у! Принесли бы биотуалет, поставили бы у кровати. Можно же и цепи удлинить, чтобы я мог пользоваться. Мужчина посмотрел на женщину, но та лишь пожала плечами, и они оба повернулись к зеркалу. Искаженный голос снова напомнил Дэви ЭАЛ и стиральную машину при отжиме, но теперь он звучал немного иначе. – Мы подумаем над этим. Тебе сейчас нужна утка? «Другая смена», – подумал Дэви, а вслух ответил: – Нет, не сейчас. Интересно, ему позволят вытереть попу самостоятельно или кто-то другой поможет? Дэви вздрогнул и попробовал размять затекшую шею. Грудь зудела, он поднял руку, чтобы почесаться, и случайно коснулся места под левой ключицей. Больно! Дэви оттянул ворот рубашки. К коже прикрепили легкую повязку, квадратик марли размером два на три дюйма. От повязки к левой стороне шеи тянулась красная воспаленная линия, довольно болезненная. Упиралась линия в другую повязку, по сути в большой кусок пластыря, приклеенный справа от трахеи. Дэви потрогал ту повязку и поморщился. – Не трогай! – велел голос из колонки, и мужчина в униформе аккуратно убрал руку Дэви. – Что вы со мной сделали? Подстрелили, когда Брайан уронил его на тротуар? Нет, вскрыли и что-то подсадили внутрь. Дэви не сдержался. Он знал, что прыгать не надо, что из-за оков ничего не получится, но все равно попробовал – и содрогнулся от боли. Очень больно! К счастью, трубка катетера оказалась длиннее цепи манжет и пах не пострадал, а вот руки словно с мясом вырвали. «Прекрати! – велел себе Дэви. – Ты даешь им дополнительную информацию!» Дэви свернулся калачиком, насколько позволяли ограничители, и застонал. – Можно с уверенностью сказать, что такие действия противопоказаны, да? – спросил искаженный компьютером голос из колонки. 5. «Хочешь сказать, что я снова свихнулась?» Кризис наступил через девять дней после исчезновения Дэви. «Следующие три недели меня не будет, – начала говорить Милли пациентам. – Простите, но возникли чрезвычайные семейные обстоятельства. У меня нет выбора». Милли постаралась помочь самым нуждающимся, передала их другим терапевтам клиники, но сомнений не было: часть клиентов она потеряет. Однако сейчас это совсем ее не волновало. Перед уходом из кабинета Милли включила жучок. «Ну, вещай в лифчик!» – Андерс, нам нужно поговорить. Я собираюсь домой. Давайте встретимся в гараже. В тот день Милли села за руль. Приятная весенняя свежесть сменилась снегом и дождем. По дороге домой захотелось газануть и помчаться прочь, лишь бы не сидеть на месте. Милли сдержалась и очень осторожно повела машину по скользким улицам.