– Это что же, покататься на лошади стоит десять тысяч рублей за час? – углядел Борецкий цены. – А вы там с дуба не рухнули? – Это же тематическая прогулка! В костюмах, с фотосессией и обедом! – брякнул Костя, краем глаза увидев, какую монах открыл веб-страницу. – Ладно-ладно. Продавай за сколько хочешь. Мне-то главное, чтобы ты полицаем не был. Безопасность, понимаешь ли… – Я не полицай, – честно признался Костя. – Так вы можете мне стереть память? – Ну для начала нужно посмотреть, что там у тебя… Костино лицо оказалось настолько выразительным, что Борецкий развел руками: – Ёккарганай! Да не шугайся ты! Сами воспоминания я не увижу. Грубо говоря, я оценю, в какой кодировке они у тебя записаны. – Хорошо. Мне что для этого нужно сделать? – Просто заткнись и пей чай. Костя в ожидании разглядывал кухню, но та оказалась столь же банальной, как и чай. Судя по множеству специй, банок с крупами, обилию посуды и большому холодильнику, монах любил поесть. Еще один повод усомниться в его монашестве. Внезапно лицо Борецкого скривилось, и Костя вздрогнул. Он нутром почувствовал, что случилось что-то плохое. – Тэк-с, молодой человек. И у кого ты был до меня? – Я н-не понимаю. – Ах, не понимаешь, – мерзким голосом протянул он. – Сдается мне, все ты понимаешь. И вдруг сорвался на крик: – Кто тебе стер воспоминания?! У тебя их нет, твою мать! Кто ты?! Однако правильный вопрос в ответе не нуждался. Борецкий все понял, моментально остыл и вернулся к вальяжному тону: – Ты ведь беспамятный. Реинкарнатор. А значит, Орден, мать твою, опять мною заинтересовался. Ну-ну, и чем могу быть полезен? Стало ясно, что отпираться дальше бессмысленно. – То, чем вы занимаетесь, – это нарушение закона реинкарнации, и Орден это так не оставит. Но вы можете смягчить свою вину, если согласитесь помочь нам. Мы ищем Виктора Андреевича Кучика. Я думаю, что он выходил с вами на связь. Расскажите, как его найти, и ваше наказание будет не столь суровым. – Ой-ой-ой. Напугал. Я уже обоссался со страху. Мальчик, покажи-ка мне, где почитать о законе реинкарнации? И где почитать о наказании за его нарушение? В уголовном кодексе? В административном? Что? Не слышу? Ах, юридически нет такого закона… это Орден его придумал… Ну не сделаете вы мне ничего, но ты не расстраивайся. Лучше сам подумай: что я нарушил? – Вы стирали память о прошлых жизнях… – Ась? Я стирал память? Но это же невозможно! Ну кой-чего я умею, да. Посмотреть, помнит ли человек свое прошлое воплощение или нет. Но стереть память! Вроде взрослый мальчик, а верит во всякие сказки. Еще не ходил у деревянного Будды просить исполнения желаний? Сходи обязательно! Точно поможет! Бабка Марфа давеча говорила! Борецкий внезапно прекратил паясничать и с серьезным лицом продолжил: – Полиция рыла целый год. Свидетелей опрашивала. За мной следила. Не нарушал я ничего. Вот психолог я хороший – это да. И успокаивать клиентов, рыдающих от воспоминаний, я могу. Но за это не сажают, за это награждают. Так что не в чем мне каяться, нет за мной вины. И этого вашего Кучика я знать не знаю. Не выходил никто со мной на связь. Не знаю, что он натворил, но ни один идиот в бегах не будет связываться со Степаном Борецким, за которым установлена слежка! Да-да, я знаю, что Орден ее так и не снял. Знаю, что на моих телефонах стоят прослушки. Я молчу и терплю – может, хоть так вы все убедитесь, что я обычный законопослушный гражданин. Костя сжал зубы, встал и молча ушел, захлопнув за собой дерматиновую дверь. Борецкий ошибался. Орден мог кое-что сделать. У него было влияние и высочайший авторитет, а это значит, что к нему прислушивались. Полиция проявляла активный интерес к тем, на кого указывали инспекторы. Госслужащие и даже многие частные работодатели сверялись с «черным списком», публикуемым Орденом, и не брали людей из этого списка на работу, банки не выдавали им кредиты… Тот, кто переходил дорогу Ордену, быстро оказывался или в тюрьме, или на обочине жизни. Или же становился монахом. В монастыри принимали всех, кроме беспамятных. Выйдя на улицу, Костя рассказал командору о своем провале. Борецкого нужно было брать, причем срочно, и уже в стенах Ордена выяснять, врет ли он. Но скомандовать ивановскому горкому напрямую командор из московского горкома не имел полномочий, мог лишь попросить, а в случае отказа – оспорить решение, обратившись к региональному приору. От Кости же уже ничего не зависело, и ему осталось тягостное ожидание. Весь день прошел в бюрократических согласованиях, а утро следующего разразила ужасная новость: Борецкого убили. Тот хоть и кичился, что Орден ему ничего не сможет сделать, но сбежал сразу, как только Колесов от него ушел, а на рассвете полиция нашла труп – из города монах уехать не успел. Его застрелили в упор, приставив пистолет ко лбу, – таково заключение судмедэкспертизы. Мотив преступления обнаружили после еще одной страшной новости: девятилетняя Маша, проходившая по делу Борецкого в прошлом году как свидетель, покончила с собой. Безутешные родители признались, что девочка накануне вновь вспомнила свою прошлую жизнь. – Не уверен, что помог вам. – Костя протянул руку Кире. – Кажется, еще больше навредил. Извините. – Не за что извиняться. Я же сама просила. Мы всколыхнули это болото, и, честно, я очень рада. – Всколыхнули… и обрубили последнюю ниточку, ведущую к Кучику. – Извините, – опустила голову Кира. – Теперь вы извиняетесь? За что? Или это вы пристрелили Борецкого? – улыбнулся Костя, пытаясь разрядить обстановку. – За то, что у нас получилось взаимопроигрышное сотрудничество, – чуть улыбнулась в ответ Кира. Костя захохотал: – Если надо еще навредить – обращайтесь. Кира кивнула и уточнила: – Когда уезжаете в Москву? – Сегодня. – Ясно. С вами было приятно работать, Константин Юрьевич. – Она легонько провела ладонью по его предплечью. Костя не мог через ткань пальто ощутить прикосновение, но все же словно почувствовал прохладные пальцы на своей коже. – Прощайте! – Девушка отдернула руку, развернулась и торопливо пошла. На ответное «пока» она не обернулась. К полицейскому расследованию убийства подключились инспекторы Ордена, и все новые факты раскрывались чуть ли не каждый день. Прошлогодних свидетелей допросили снова, и теперь большинство признались, что Борецкий действительно стер им память. В условия соглашения с ним входило и молчание, особенно – на допросах в Ордене и полиции. Однако причиной нынешней разговорчивости стала не гибель монаха, а то, что после его смерти стертая память ко всем вернулась. Возможно, он просто блокировал воспоминания и блокировка после его смерти слетела? Но почему? Эту загадку пытались разгадать инспекторы Ордена, но лишь еще больше запутывались. Что случилось в час дня в пятницу одиннадцатого января – когда лавина прошлого вновь нахлынула на тех, кто надеялся, что избавился от нее уже навсегда? И кто из них через семь часов пустил пулю в лоб Борецкому? Эти загадки не давали покоя и Косте, хотя дальнейшим расследованием он не занимался. Но еще больше его мучил вопрос, заданный Борецким: «Кто стер тебе память?» Кажется, тот в первые мгновения решил, что клиент побывал уже у другого спеца, и, лишь сообразив, что не знает никого с подобным даром, понял, что перед ним беспамятный. Неужели кто-то им всем стирал память? Если так, то когда это происходило? Сразу после рождения? Или еще до рождения? Кто и зачем это делал? И, главное, во благо или нет? Костя долго прокручивал в голове разговор с командором, состоявшийся по возвращении в Москву. – Я думал, что Борецкий мошенник, что он врет людям, выкачивая деньги. Оказалось, это не так. Свои способности он использовал из чувства сострадания… – Или он соврал тебе. – Да, я думал об этом. Но не нашел смысла. Придумать такую философию за одну минуту ради какого-то клиента? Да и зачем? Мог бы сказать честно, что делает это ради денег. Я же не лама из его монастыря, передо мной отчитываться не надо. Амгалан Тумэнович пожал плечами: – Он может искренне верить сам в то, что говорит. Или нет. Это неважно. Скорее всего, когда проявились способности, Борецкого одолело искушение ими воспользоваться. Представь: у тебя есть суперсила, но использовать ее нельзя. Обидно же! А уж в том, чтобы находить оправдание своим неблаговидным поступкам, у человечества никогда не было проблем. Так что да, монах действительно мог считать, будто помогает людям. Хотя деньги при этом брать не забывал. И немалые. – А на самом деле? – А на самом деле он оказался подобен врачу, пожалевшему калеку с культей и ослепившего его, чтобы тот не видел больше своей культи и не страдал. – Иногда страдание действительно можно уменьшить, закрыв глаза… – Убегание в мир иллюзий в итоге всегда приводит к еще большему страданию. По ночам Костя не мог уснуть: перед глазами появлялась счастливая девчонка в шапке с помпоном. Она очень хотела научиться жить заново, стать ребенком, пусть и в инвалидной коляске. Да, она обманула систему. Да, он понимал, что в детском теле находится совсем не невинное дитя. Возможно, в предыдущей жизни это был матерый убийца, и нынешние страдания – это то, что очистит его карму, даст возможность ему двигаться дальше. И тем не менее, когда перед внутренним взором возникали Машины глаза, ладони сами сжимались в кулаки, а зубы скрипели от бессилия. Он знал лишь один способ борьбы с бессонницей в таких случаях и вновь к нему прибегнул: вернулся на работу и набрал себе двойных смен. Звонок застал Костю на дежурстве: – Привет. Я тут раздобыл очень интересное кино, предлагаю вечерком посмотреть. – Данзар, мне сейчас не до фильмов… – Этот тебе точно понравится. Гарантирую. Так что, сегодня вечером? У тебя? Костя собирался отказаться, но в эту секунду на коммуникатор поступил сигнал об умирающем. Спорить не было времени, так что он бросил в трубку: «Не раньше девяти только» – и нажал отбой. Помимо работы лишь Данзар и Аня не давали ему упасть на дно депрессии. Костя запрещал себе думать о том, что снова провалил дело. Никто не знал, что Борецкий «увидит» отсутствие памяти о прошлой жизни: в такие способности не верили ни в московском, ни в ивановском горкоме Ордена, и эта ошибка стала неприятным сюрпризом для всех. Но Костя винил себя. Ведь именно он спугнул монаха, и дальше покатился снежный ком, закончившись смертью девятилетней девочки, очень хотевшей жить. И в этом есть Костина вина, хотя Амгалан так не считал. Но сколько ни работай, сколько ни запрещай себе думать об этом, мысли просачивались и разъедали изнутри, как кислота. К приходу друга он впервые с момента приезда из Иванова приготовил еды. Хотя сейчас, с карточкой Ордена, цены на мясо уже не пугали, но из-за многолетней привычки он позволял себе его лишь изредка, по праздникам и особым случаям. Сам он все эти дни почти ничего не ел, перекусывал во время дежурств рисовыми шариками или овощными самоса, а когда добирался до дома, у него оставалось лишь одно желание – спать. Пока Данзар возился в комнате с телевизором, Костя дожаривал свиные отбивные, затем вытащил из морозилки заледеневшую бутылку водки, и оба устроились на диване с тарелками. – Ваше полное имя, возраст и род занятий. – Стариков Евгений Александрович, пятьдесят один год, генеральный директор ЗАО «Антей». – Чем занимается ЗАО «Антей»? – Оказанием услуг. – Какого рода?