У неё очень приятный голос, его хочется слушать и слушать, конечно, хочется увидеть и источник этого голоса. Он поднимается по лестнице и видит эту девушку. Она изящно подпиливала себе ноготки длинной пилкой. Конечно, у неё нет породы Альбины или роста и вызывающего шика Людмилы, он она была очень мила. Азиатка с бледной кожей и красивыми глазами. Она вся такая ладная, что так и хочется взять её за плечи или потискать грудь. Девушка сразу спрятала пилку: – Доктор ждёт вас. Горохов, как был с головой бандита в руках, как был грязный, так и завалился на диван для ожидания. Красотка в белом скользнула по нему взглядом и, улыбнувшись, произнесла: – Можете заходить прямо сейчас, у доктора никого нет. Он готов был поспорить, что она видела, что у него в руках. Но… Не придала этому значения? Словно это была не человеческая голова, а какая-то запылённая сумка. Его это удивило. Может, у медиков так принято. Он встал и вошёл в кабинет, когда медсестра с безмятежным видом отворила перед ним дверь. Доктор Рахим стоял посреди кабинета, словно ждал его. Он улыбался Горохову, указывал на него пальцем и говорил: – Я про вас не забыл, не забыл, все наши договорённости остаются в силе. Тут он увидал голову своего компаньона в руке у геодезиста. И сразу переменился в лице. – Старые договорённости – это, конечно, хорошо, – холодно сказал Горохов, – но, боюсь, у нас с вами теперь будут договорённости новые. – Новые? – Растеряно спросил доктор. – Новые-новые, – подтвердил Горохов. – Теперь вы будете выполнять все мои распоряжения, и не будете делать глупостей. – То есть, мне не следует делать глупостей? Горохов молча покачал головой. И доктор Салманов, кажется, всё понимал. – У меня сегодня ещё пациенты, – просящим тоном продолжал он. Горохов опять покачал головой. – Я могу сказать медсестре, что бы она отменила приём? – Хорошо, скажите ей и собирайтесь. – Мы куда-то едем? – Спросил доктор Рахим. – Конечно, у меня на вас большие планы. – Большие планы? – Ну, конечно, я хочу, что бы вы устроили мне экскурсию в «санаторий». – Сказал Горохов. – Всё мне объяснили, всё рассказали. – А если не секрет, кто вы такой? Вы, наверное, уполномоченный? – Именно. Уполномоченный Чрезвычайной Комиссией Горохов, мандат сто шестьдесят. – Я так и знал, – произнёс доктор грустно и крикнул, чуть приоткрыв дверь: – Гюзель! Тут же на пороге появилась медсестра. Она опять подпиливала ногти, в её руке была всё та же длинная пилочка. Она встала в дверях, такая собранная, внимательная и… Очень милая. Встала, ожидая распоряжения, и доктор его отдал. Его голос был твёрд, слова он произносил чётко. Салманов указал на геодезиста пальцем и сказал: – Убей его! Горохов даже улыбнулся. Зачем это всё? Это глупо. А доктор кинулся бегом из кабинета, хлопнув дверью. Горохов бросил голову и ринулся за доктором, к двери, но перед ним встала эта милая и очаровательная Гюзель. В её крепкой правой ручке была длинная пилочка для ногтей. Он почти налетел на неё, вернее, она просто встала у него на пути. Встала и без всяких глупых слов, резко и почти без замаха ударила его этой самой пилочкой. Попыталась попасть в область шеи, горла. Горохов едва успел среагировать, выставил левую руку, локоть. Пилочка для ногтей скальпелем вспорола рукав пыльника и застыла, не пройдя дальше, тут же санитарка ударила ещё раз, но уже не в локоть, а в левый бок геодезиста. Это был молниеносный выпад, на который он среагировать не успел. Было больно, это было как раз то место, которое ему недавно залечил Валера. Горохова спасла его кольчуга. Сколько раз она его уже выручала. Женская пилочка для ногтей никогда не пробьёт ультракарбона. Это, всё-таки, не пуля. Пилочка пошла вдоль ребер, пока позволяла удивительно крепкая ткань, а потом, так как на пилочке не было ограничителя, рука санитарки по инерции соскользнула на лезвие. Пилочка упала на пластиковый пол, даже не звякнув, а за ней на чистый пол упали три-четыре крупные капли крови и палец этой самой Гюзель. Она сразу лишилась указательного пальца, и средний палец стал бесполезен, он просто болтался на коже. Санитарка остановилась, взглянула на свою руку. Её взгляд был спокоен, она была сосредоточена, она схватила болтающийся палец и одним движением оторвала его, словно вылезшую из одежды нитку, и небрежно бросила его на пол. Всё, она готова была продолжить. «Чёртов бот. Конечно, это бот, девушки не обрывают себе пальцы с таким серьёзным выражением лица. Револьвер? Нет…» Винтовка за спиной – долго. Он потянул из-за пояса обрез и не успел взвести курки, как она уже была рядом, разбрызгивая капли крови из обрубленных пальцев, правой рукой она выбила обрез у него из руки и тут же ударила его кулачком в лицо. Со стороны это выглядит, наверное, смешным. Она бьёт его в лицо! Девочка весом в пятьдесят пять килограммов и ростом в метр шестьдесят бьёт его в лицо. А он, девяносто килограммовый мужик ростом почти в метр девяносто, закрывается по всем правилам и наносит ответный удар, вкладывая в него всю силу и всё своё умение. Он не попал, девка увернулась, убрала голову, да так легко и просто, что это его обескуражило. Она очень неприятный противник. Бьёт его левой ногой в правую его ляжку, чуть выше колена. Боль резкая, сильная. Хочется сразу подогнуть ногу, переждать её, перевести дух, но чёртова девка тут же бьёт рукой. Этот удар он смог остановить и опять попытался её ударить. И опять то же самое. Удар пришёлся я воздух, санитарка быстрее его, намного быстрее. И опять она повторяет свой удар ногой, и опять туда же, чуть выше колена. Горохов не выдержал боли, отскочил и поморщился, и опять девица кидается на него. И первый раз ему везёт. Он левой рукой хватает её за горло, вернее, она налетела на его длинную руку сама. Он хватает её крепко. «Теперь не уйдёшь!» И бьёт её в лицо, как учили, вкладывая корпус в удар. Такое впечатление, что он со всей своей дури ударил кулаком в крепкий мешок, набитый мокрым песком, аж кисть заболела. Таким ударом он валил на землю мужиков, что были на голову выше и на полцентнера тяжелее него. А эта зараза только откинула свою симпатичную башку, с которой слетела аккуратная белая шапочка, и сделала два шага назад. И всё. Тут же девица встрепенулась, подняла кулаки и снова кинулась к нему. Только вот Горохов уже был готов. Револьвер в руке, курок взведён. Выстрел. Он не промахивается. Он вообще промахивается редко. Всю жизнь стреляет, а тут выстрел в упор. Никто не промахнётся. Он видит, как на белоснежной форме бота расплывается красная клякса. Прямо в центре корпуса. Пуля десять миллиметров, любой сразу сложился бы, как тряпичная кукла. А эта… Пуля её не остановила, не задержала даже. Она снова тут, рядом. «Не врала, значит, Альбина, рассказывая, что ботам пары пуль мало». Санитарка бьёт его кулаком в лицо, он закрывается, чуть не роняя револьвер, а эта тварь вдруг резко бьёт его левой ногой в правый бок, да так сильно, что ему кажется, что он слышит, как хрустнули у него рёбра. Каким-то чудом удержав оружие в руках, он летит на пол. «В корпус и в башку стрелять бессмысленно… Тогда куда?» Он решается, больше у него вариантов не было. Ещё не успев упасть, он делает выстрел. А потом, упав и превозмогая боль в боку, ещё раз стреляет. Оба выстрела были точны. Правая брючина её штанов от середины и ниже была залита кровью. Две пули он всадил ей в колено, она не могла опереться на ногу и пошатнулась, неуверенно взмахнула руками, ища равновесия. Нога вывернулась в обратную от естественного состояния сторону, но санитарка устояла. «Тварь!» И тогда он выстрелил третий раз в её разбитое правое колено, теперь она вообще не могла стоять ровно, и Горохов, понимая, что нужно её добивать, последнюю пулю, что была в барабане револьвера, загнал ей в её целое, левое колено. Её ноги сложились, и она уселась на них сверху. Сидела и подёргивалась, предпринимая попытки встать, но всё бесполезно, ноги её не слушались. Её милое, забрызганное кровью лицо не выражало ни удивления, ни сожаления. Бот быстро оценивал ситуацию, глядя на геодезиста. Недолго. Она упала на живот и поползла к Горохову, нет, не поползла, а рывками кинулась к нему и сразу почти схватила его за ботинок. Еле-еле он успел убрать свою ногу из-под её крепкой и цепкой руки. Он отползал от неё по белому пластику приёмного покоя, а она ползла за ним на свих сильных руках, каждыми движением приближаясь. Заряжать револьвер было некогда, но совсем недалеко, у кресла, лежал его обрез. Стиснув зубы от боли в правом боку, он дотягивается до обреза, хватает его и одним привычным движением взводит курки, как раз тогда, когда её пальцы вцепились ему в лодыжку левой ноги. – Убери-ка от меня лапы, – рычит геодезист и нажимает на спусковой крючок. Грохот выстрела, её голова дёрнулась, картечь выбила её глаза и разнесла затылок. Санитарка уселась на полу, всё ещё шаря перед собой руками. Горохов, удивлённо глядя на это, снова нажимает на спуск. Щелчок! Осечка! «Ну, Коля, сволочь, будь уверен, что всё, что смогу, про тебя в рапорте напишу, и половина всего этого будет из-за твоих патронов». Геодезист, торопясь, шарит в левом кармане, ища патроны для дробовика, находит и быстро снаряжает оружие, но стрелять ему уже нет необходимости. Бот, как сидел, так и сидит на коленях, он всё ещё пытается шевелить руками, ищет своего врага, но это, кажется, последние движения. Вся комната забрызгана его кровью, сам Горохов тоже в этой крови, но это полбеды. Он чувствует себя не очень хорошо. Помимо острой боли в боку, у него болит нога выше колена. Там, видимо, будет здоровенный синяк. Он пытается набрать в лёгкие воздуха, чтобы выяснить границы боли. Нет. Глубокий вдох не получается. Рёбра справа сломаны. «Бьёт она страшно». Горохов опирается на дробовик, тяжело встаёт и подходит к ней. Санитарка, кажется, всё ещё жива, но геодезист на неё не обращает внимания. Он подбирает свой револьвер, на ходу заряжая его, выходит из приёмного покоя, идёт вниз по лестнице. Голову Ахмеда он брать не будет, ему сейчас не до неё. Перед выходом он взглянул на сидящего на полу бота, который, несмотря на свои страшные раны, всё ещё не сдох. «Когда их научат стрелять – нам всем конец». Глава 42 Он вышел на улицу, а там жара, суета. Приехал тяжёлый водовоз с прицепом, затормозил, подняв огромную тучу пыли, и встал в конец колонны. Никто и знать не знал, что свирепый бот только что чуть не убил Уполномоченного Чрезвычайной Комиссии. Горохов огляделся. Искать доктора уже бессмысленно, он уехал и, возможно, сейчас катит по дороге на юг, к «санаторию». Рёбра болели – не вздохнуть, не то он повздыхал бы от расстройства. А ведь так всё хорошо складывалось, но кто мог знать, что у доктора такая охрана. Разве можно было предположить, что эта милая девочка в приёмной окажется такой опасной тварью. Горохов пошёл, припадая на правую ногу, к Валере. «Ты погляди, как ногу отбила, не наступить толком». Он был уверен, что у него на ноге огромных размеров кровоподтёк. Так, неспеша и прихрамывая, он дошёл до дома Валеры. Тот открыл ему дверь. Его необычные глаза таращились с удивлением на Горохова, когда тот ввалился к генетику домой. – Эт-это вас в «Чайхане» т-так по… побили?