Это не успокоило Горохова, он был сейчас взволнован, сейчас он пытался понять, чувствует ли он хоть что-нибудь необычное внутри себя. Нет, он не чувствовал, может, поэтому и был немного зол на себя. За то, что перед тем, как дать согласие на обновление, не поговорил с Валерой как следует. Он хотел продолжить этот разговор, но Генетика сейчас волновала совсем другая тема. Белки, клетки, мембраны… Ерунда всё это, его волновала сейчас… Ну конечно, Марта. — Слушай, А-Андрей, а ты вправду думаешь, что Марта может быть кем-то подослана? Горохов оторвался от своих волнений, клеток и внутренних ощущений, посмотрел на Генетика и стал наливать себе ещё сильнее заварившийся чай из ковшика, и лишь потом ответил: — Думаю, но никогда нельзя полагаться на одни мысли. Я вот согласился на твой эксперимент, подумав, что в этом нет ничего страшного. Согласился, ни хрена не узнав, не взвесив, а теперь сижу дрожу и мечтаю не превратиться в дарга. — В ма… в ма… в модификации точно нет ничего страшного, — успокоил его Генетик, — ты… ты не станешь даргом… — Ну слава Богу. — Андрей… — Да. — А как ты д-думаешь, кто мог бы подослать ко мне Марту? — Валерик всё не мог успокоиться. — Валера, — сделал паузу уполномоченный, — да кто угодно. Могли и наши, мог Институт, всякие местные влиятельные люди, даже Север. Я думаю, что Север скорее всего. Их интересует всё, что связано с пришлыми, Институт получает от них большие деньги за любую информацию о проказе, о мутациях, о всяком таком. Северные платят деньги даже за живых даргов. Теперь, думаю, и за новых ботов будут платить. — Думаешь, она может быть послана людьми с Севера? — как-то грустно спросил Генетик. — Валера, ещё раз говорю — не знаю. Вообще-то она, по идее, если здесь на задании, должна со мной быть ласкова. А она у тебя вон какая задиристая. Может, я и ошибаюсь. Так что всё нужно проверять, я проверю, а ты пока делай вид, что этого нашего разговора с тобой не было. — Пэ… пэ… понял. — Всё идёт, как и раньше. Она для тебя всё та же добрая, любимая Марта с классным задом. — П-понял, — Валера невесело кивнул. * * * Возвращаясь домой в пыли, по забитой транспортом дороге, тянущейся вдоль реки, он думал обо всём, что узнал от Валеры. Горохов немного волновался по поводу этой биомодернизации, на которую так опрометчиво, а может, и к счастью, но уж точно необдуманно, согласился. А ещё думал о Марте Рябых. Он был почти уверен, что эта бабёнка появилась у Генетика неслучайно. А может, кто знает, ловкая и сексуальная женщина просто подцепила неказистого мужичка с большим домом, у которого к тому же водятся деньжата. А дома его ждала Наташа. Она сразу сказала, как только он вошёл: — Звонила Анна. Просила передать, что завтра в половине седьмого совещание. Аня. Эта девушка работала в «Буровом Оборудовании и Насосах», где уполномоченный числился инженером, а она работала там секретарём. Это была не простая девушка. В этой же фирме, помимо Горохова, числились ещё два уполномоченных, работали они там внештатными проводниками, и Аня, будучи допущенной к тайне, осуществляла прямую связь между офисом Трибунала и уполномоченными. Она не могла позвонить просто так. Если ему не дали даже отдохнуть — значит, в его рапорте руководству что-то показалось интересным. Нет, он не волновался, отцам-комиссарам не в чем было его упрекнуть. Старший уполномоченный был уверен, что они нашли что-то особенное в его материалах, иначе не стали бы его вызывать из положенного отпуска так чрезвычайно. Ещё до назначенного времени Горохов был на месте. Мощный бетонный забор с колючей проволокой, у автоматических ворот простая вывеска: «Автобаза Алтуфьева». Ворота открылись, как только уполномоченный притормозил возле них. Он сразу въехал и по уже отлично знакомому ему маршруту заехал в одно из больших зданий. Трибунал. Горохов оставил квадроцикл среди других машин, кивнул человеку в стеклянной будке на входе, стал подниматься по лестнице. Время у него было, до совещания ещё полчаса, сидеть в своём маленьком кабинете ему не хотелось, поэтому он пошёл в самую роскошную часть помещения Трибунала, в зал отдыха, в котором обычно собирались уполномоченные и оперативники из тех, что работают в «поле». В общем, те люди, что не часто сидят в кабинетах, а больше таскаются по пескам, рискуя жизнью. По установившимся правилам, комиссары и другие большие чины Чрезвычайной Комиссии сюда приходили лишь по приглашению, на какие-нибудь юбилеи, поминки или проводы заслуженных товарищей. Горохов хорошо знал всех тех, кто был сейчас в зале. Комаров, Линников, да ещё замначальника Оперативного Отдела Мирошник. Они бездельничали, наверное, были выходными, так как Тамара, пожилая и в прошлом заслуженная женщина, с лицом, порченным проказой, как раз ставила перед ними на невысокий столик бутылку водки из кактусов, рюмки и тарелку с нарезкой закусок и солёными крекерами из тыквы. — О, Андрей! — воскликнул Мирошник. Этот оперативник служил в Трибунале давно и имел полное право говорить старшему по званию Горохову «ты». Он не раз работал над исполнением приговоров с Гороховым, и Андрей Николаевич, в своих рапортах упоминая работу Мирошника, всегда отмечал скрупулёзную и качественную оценку ситуации в локации, где скрывались «клиенты» уполномоченного. Оперативник махнул ему рукой. — Иди к нам. Горохова приглашать два раза необходимости не было. Ведь, по сути, этот зал отдыха был единственным местом, где он мог спокойно поговорить, даже поболтать, расслабленно покуривая и не думая, что, как и кому говорит. Не взвешивая каждое слово. Не оценивая последствия сказанного. Тут все были свои. Глава 11 — Андрей, выпьешь? — предложил уже поседевший в делах, собирающийся на пенсию Комаров. Конечно, перед совещанием с начальством пить нежелательно. Да ему и не хотелось пить водку с утра. Но это были его боевые товарищи. Конечно, он мог отказаться, и они его бы поняли, но он решил немного выпить с ними. Уважить соратников по борьбе. — Вы прямо с утра начинаете, — произнёс Горохов, по ковру передвигая нелёгкое кресло к их столику. — А мы уже сегодня отработали, — заявил Мирошник. Андрей Николаевич поздоровался за руку со всеми, в том числе и с молодым Линниковым, который только недавно был взят на работу в Трибунал. Кажется, из армейской разведки. — Ну, наливайте, — согласился Горохов, забирая чистую рюмку у подоспевшей Тамары. Пока молодой Линников разливал, Горохов спросил: — А как это вы с утра уже успели поработать? — Да накидали планчик небольшой. Должен сработать, — отвечал Комаров, беря рюмку. — Ну, давайте… За тех, кто в степи! Все взяли рюмки, молча выпили, это был обычный первый тост всех застолий, в которых выпивали члены Трибунала. Первую рюмку они пили за тех, кто сейчас на задании, вторую за тех, кто с заданий не вернулся. Выпили, стали закусывать. И Горохов, взяв кусочек кислого кактуса, подумал, что может помочь коллегам, и спросил: — А что, дело намечается сложное? — Всеми сложными делами у нас занимаются старшие уполномоченные, типа товарища Горохова, — с усмешкой отвечал Комаров. — А у нас так, мелочёвка, очередной тупорылый душегуб. — Да, — поддакнул ему Мирошник, — не твой, Андрей, уровень. Кстати, а откуда ты только что вернулся? — Я был… далеко. На юге, — он хотел сказать, что за Красноуфимском, но потом подумал, что даже коллегам этого знать не нужно. Тот блокпост, что там есть, — единственный в округе. Место секретное. Просто далеко, просто на юге. — И как там? — спросил Мирошник. — Да жуть, — ответил Горохов, съедая кусочек кактуса. — В один день к трём часам дня уже семьдесят два градуса. — Да ладно? — не поверил Комаров. — Только у термитников и спасался, — продолжал Андрей Николаевич. — Вода почти не помогает. Солдаты… Со мною было пять человек, троих из них накрыло тепловыми ударами. Они днём из палатки вообще не выходили. — Семьдесят два днём? — первый раз за весь разговор заговорил молодой Линников. — А ночью тогда сколько? — Ниже сорока двух не опускалось. — И вправду жуть, — согласился Комаров. Он взял бутылку и начал снова разливать синюю жидкость по рюмкам. Но Горохов накрыл свою рюмку рукой: — Мне хватит. — Нет? — уточнил Комаров, не убирая горлышка бутылки от посуды. — Нет, — старший уполномоченный качнул головой. — Меня из отпуска отцы-командиры на совещание вызвали. Что-то срочное у них. — Принял, — сказал Комаров. А молодой Линников вдруг произнёс: — А я думаю, может, для этого вашего совещания в Трибунал приехали северные. Все старшие товарищи дружно уставились на него, Комаров перестал разливать водку: ну, говори. И Линников продолжил: — Я когда в гараже парковался, видел, как из квадроцикла вышли двое. Баба высокая, сто процентов не наша. Рост больше ста восьмидесяти, и мужик тоже на нашего не похож. — По росту бабы определил, что северные? — сразу уточнил Мирошник; здесь, на юге, рослые женщины встречались редко. — Ну, и по росту и по тому, что они даже в помещении маски не снимали. Это было верное наблюдение. Северяне намного хуже сопротивлялись степной проказе, чем южане. И считали, что маска помогает предотвратить заражение. — Так, парни, — Горохов сразу встал, — вы тут отдыхайте, а я, пожалуй, пойду выясню, зачем меня вызвали. Недавно принятый на должность уполномоченного Линников оказался прав. Северные прибыли по его душу. * * * — Андрей Николаевич, — секретарь Бушмелёва сразу остановился возле него, — Евгений Александрович просит вас пройти в малый зал заседаний. «Малый зал заседаний». Место, где проходят заседания или совещания небольших групп людей. Людей с высоким доступом секретности. Так и вышло, в зале был только Бушмелёв, его непосредственный руководитель. Первый Комиссар Воронин Фёдор Леонидович, тихая и молчаливая стенографистка Люба. А ещё два человека, которых Линников опознал как людей с Севера. Опознал, безусловно, верно. — Проходи, Андрей, проходи, — позвал его Бушмелёв, когда Горохов остановился в дверях. Уполномоченный подошёл к комиссару, поздоровался с ним за руку, потом подошёл к Первому комиссару. Тот тоже протянул руку и почти по-приятельски спросил: — Ну, ты как?