Леон, проходя мимо сипящего толстяка, острием меча перехватил тому горло, и кровь, брызнув фонтаном, долетела до Александра. – Мля! Леон! Не мог бы ты поаккуратней, что ли! – брезгливо отряхивая капли крови, заметил тот. – Извини, командир. Не ожидал, что у этого борова ее так много. – Не ожидал! На дистрофика он совсем не похож, – ответил ему десятник, шагая вслед за Леоном. Вышли во внутренний дворик дома. Точнее поместья, как определил Александр. Леон на парадный вход в дом даже не обратил внимания, сразу направившись к низкому сооружению с маленькими зарешеченными окошками и массивной дверью, закрытой на засов снаружи. Бойцы разошлись, прикрывая товарища от внезапного нападения со спины. Хотя это они сделали скорее по привычке, нежели по необходимости. Двор был безлюден и безмолвен. Леон сбросил засов и, рывком открыв дверь, уже пригнулся, собираясь шагнуть в темноту. – Леон! Подожди! – остановил его Романов – Пусть глаза привыкнут к темноте. И пойдем вдвоем. Они постояли, пытаясь разглядеть после яркого дневного света что-либо в полутьме помещения. Пахло оттуда нехорошо, хотя окна стекол не имели. Пахло немытыми телами, человеческими экскрементами и мочой. Наконец, из полутьмы стали проступать очертания помещения. Земляной пол, низкая плоская крыша с проглядывающими дырами, внутренняя стена слева от входа с такой же примерно дверью и засовом, и никого перед дверью. Хотя, прислушавшись, Александр уловил откуда-то справа доносящееся тяжелое дыхание множества людей. Легонько стукнув Леона латной рукавицей по броне, Александр указал на опасное направление. Леон утвердительно качнул головой и, прикрывшись от возможного удара справа, шагнул внутрь. Александр вошел сразу же за ним и, пригнув голову, встал слева от Леона. Выпрямиться он не мог – высота крыши не позволяла. Всю правую половину помещения занимали люди. Десятка два. Женщины, подростки обоих полов. И все с ужасом, затаив дыхание, смотрели на страшных железных варваров, пришедших наверняка с севера, о которых по городу ходили слухи один страшнее другого. И самый страшным был слух о том, что это и не люди вовсе, а звери в железном обличье, и питаются они исключительно человечиной. Александр уже начал испытывать опасение, что люди попросту задохнутся, боясь выдохнуть, когда Леон избавился от латных рукавиц, уронив их на пол, и следом снял шлем. Увидев лицо пусть незнакомого, но все же человека, толпа, наконец, выдохнула. Леон внимательно всматривался в людей. – Ну, что, Леонтий? Нашел своих? – в дверь просунулась голова Досифея. И в этот момент в толпе рабов закричала женщина. Александр увидел, как, раздвигая сидящих, рыдая в голос, по направлению к Леону на коленках ползла женщина. Старая, неопрятная, одетая в рванину, собственно, как и все. И, похоже, беременная. «Леон говорил, что его жене тридцать лет. – подивился Александр. – А этой я бы дал больше шестидесяти». – Айола! – Леон сделал пару шагов навстречу и, нагнувшись, поднял женщину на ноги. – Айола! Где дети? – Леонтий! Муж мой! Прости! Я не сама! Я ничего не могла сделать! – Женщина, рыдая, прижалась к Леону. В этот момент от толпы отделился подросток. Остановившись, он повернулся к остальным рабам и за руки вытащил из толпы еще двух детей. Пол их Александр определить не смог – оба были с одинаково немытыми и нечесаными волосами и одеты в тряпье. Взяв их за руки, он так и остался стоять в паре шагов от Леона. Поняв, что Леон нашел своих, Романов заинтересовался дверью за спиной. Кликнув одного из бойцов и не дожидаясь, когда его глаза привыкнут к полутьме, он скинул засов и, помедлив, вошел в смежное помещение. А здесь пахло еще хуже, чем в предыдущем. И люди здесь сидели в клетках. Если в том помещении, где Леон нашел свою семью, были женщины и дети, то тут в клетках сидели молодые мужики. И по их статям было понятно, почему они сидели в клетках. Точнее, стояли прижавшись к ограждению и с надеждой смотрели на невиданного латника в пурпурном плаще. Эти были не сломлены, и держать их вместе со всеми хозяин опасался. Хотя вряд ли это были воины. Это был товар. Оглядев помещение, Александр прикинул, что тут находится около трех десятков человек. Он уже хотел отдать команду открывать клетки, но решил подстраховаться. Кто их знает – что у них на уме? Вызвал еще троих со двора и после этого приказал открыть запоры, начиная с дальних клеток. После чего вышел во двор. Там уже были все, кто находился вместе с семьей Леона. Леон стоял, а к нему с одной стороны прижималась плачущая, теперь уже явно беременная, жена, с другой – тот самый парнишка, и на руках Леон держал еще двух меньших. Увидев вышедшего во двор десятника, Леон опустил детей, что-то сказал жене и сыну и подошел к десятнику. – Ну! Я вижу, все хорошо! – произнес Романов, дружески слегка ударив того латной перчаткой по плечу. – Правда, ты говорил, у тебя четверо детей. Я вижу троих. – Елены нет. Старшей дочери. – Он помолчал. – Жена сказала, хозяин продал ее два дня назад другому хазарину. Продал как девственницу. Ну, ты понял. Десятник молчал, переваривая информацию. – Александр! – Леон пристально взглянул ему в глаза. – Пообещай мне, что если со мной что случится – ты позаботишься о моей семье. – Не понял! А сам ты на что? – Я пойду… – Леон опустил голову. – Я не могу ее тут оставить, не попытавшись спасти. Романов раздумывал не долго. В крови еще гулял адреналин схватки. – Э-э, брат! Так не пойдет! Вместе пришли – вместе и уйдем! Я так понял – она где-то в этом городе? – Да! Сын знает, где она. – Ну, так! – Александр снова бухнул латной перчаткой по плечу Леона. – Одним домом больше, одним меньше! Нам без разницы. Я прав, парни? – Пошли! Без вопросов! – ответили собравшиеся поблизости бойцы десятка. К этому моменту вышли и все выпущенные из клеток, и двор заполнился людьми. Александр помедлил, потом все же решился спросить: – Леон! Ты это… как с женой? Леон тяжело вздохнул. – Нет ее вины. Скорее я виноват в том, что случилось. Не попал бы в рабство – ничего бы этого не было бы. – Тут ты прав! Поддерживаю! Давай бери своих и пошли! – Александр уже направился к воротам, через которые они вошли, когда его остановило оживление среди бывших рабов. Они встали на пути бойцов и что-то пытались им сказать. – Что они хотят? – озадаченно поинтересовался у Леона десятник. – Они просят их взять с собой. Говорят, что их обязательно убьют после смерти хозяина. Александр огляделся. После чего снова обратился к Леону: – А нам далеко-то идти? – Сын говорит – нет. Десятник махнул рукой. И отдал команду, распределяя людей: – Так! Тогда так – четверо идут сзади и прикрывают тыл – остальные впереди. И скажи им, чтоб не разбредались! Мы никого не держим! Кто хочет – может уйти в любой момент. Проходя через место недавней схватки, Александра снова остановили. Леон переговорил с бывшими рабами и повернулся к десятнику. – Они спрашивают, разрешит ли господин взять оружие? Несколько человек умеют держать в руках оружие. – А им можно доверять? Не ударят ли в спину? – Можно. Мы для них – свобода! Их тут ничего не держит. – Тогда давай, пусть берут. А мы пока выведем эту толпу на улицу и попытаемся сформировать колонну. Выбрались на улицу, кое-как разобрались. Семь самых крепких мужчин, из тех, что сидели в клетках, вооружились тем, что осталось от бывшего хозяина и его людей. Не побрезговали надеть и броню, испачканную кровью. Четверо бойцов Александра со скутумами встали в хвосте колонны. Двинулись. Город как вымер. Только с площади доносился шум, да откуда-то с севера периодически доносились звуки двигателей бронетранспортеров. Определение «недалеко» оказалось весьма относительным. На взгляд Романова, пройти пришлось с километр, еще больше углубившись в мешанину улочек и переулков. Рации у него не было. Как-то по-другому все это виделось. Александр в душе уже почувствовал беспокойство и опасение, что десяток не сможет выйти обратно. Отогнал эту мысль, решив, что по-любому либо они выйдут на север, либо пойдут на запад и выйдут к реке. А там уже по берегу к пароходам. Дом, во двор которого они уже вломились привычно, за исключением того, что через стену перебрался один из бывших рабов, походил на предыдущий. Только никто на них не нападал. Все попрятались. Через несколько минут уже новые освобожденные рабы подсказали, что новую рабыню хозяин пока поселил дома. Одна из женщин согласилась показать, где находится дочь Леона. Внутрь вслед за женщиной вошли вчетвером. Леон шел за женщиной, ни на что и ни на кого не отвлекаясь. Правда, они никого и не видели. Слышен был лишь топот ног убегавших с их пути невидимых людей, перекрываемый грохотом стальных сапог воинов. Наконец, дошли. Женщина указала на дверь, и Леон, сняв шлем и не открывая дверь, позвал дочь. Ответом было молчание. Тогда он, тихонько толкнув дверь, вошел в комнату. Дверь за ним закрылась. Александр не решился входить и жестом указал остальным подождать. Менее чем через минуту через неплотно прикрытую дверь донесся тихий плач и бормотание Леона. А еще через минуту дверь открылась, и Леон за руку вывел заплаканную девушку, хорошо одетую по меркам этого мира. Только одежда эта была несколько специфической – полупрозрачной. И Александр даже в полутьме помещения смог оценить по достоинству дочь подчиненного. Неожиданно рыжеволосая, голубоглазая и стройная, хотя и невысокая – она резко выделялась из типичного для этих мест образа. «Блин! Как хороша-то! И личико, и глазки. Вон как сверкают! Грудка, ножки, попка! Да она просто прелесть! У ее покупателя губа не дура! – Александр внезапно почувствовал, как у него закипела кровь, ударив в голову. – А точно она дочь Леона? Он по виду типичный грек – черноволосый и волосатый. Жена тоже ни разу не блондинка. А дочь! Надо поинтересоваться у Леона, в кого она. Хотя – это может быть больной вопрос. И все же – она для него дочь – вон как готов был идти в одиночку освобождать». Леон, заметив взгляды своих товарищей, осуждающе качнул головой и, сняв с себя плащ, накинул его на дочь. Когда вышли из дома, ситуация во дворе поменялась. Во-первых, количество людей увеличилось. Как бы не удвоилось. Во-вторых, на камнях, выстилавших двор, в разных местах в лужах крови лежало несколько тел. Судя по одежде, не рабов. Либо рабов, но приближенных к хозяину. К вышедшему Леону и его дочери бросилась мать и младшие братья и сестры. – Что здесь? – не отвлекаясь более на семью Леона, поинтересовался Романов у ближайшего бойца. – Да эти… которые вооружились в том дворе, освободили местных, а потом отыскали вот этих, – воин кивком головы указал на тела, – и прикончили их. К радости местных. – Ладно! Это их дела! Уходим! – Командир! – окликнул его Леон. Во дворе установилась тишина. – Командир, эти люди тоже хотят идти с нами. Александр окинул взглядом толпу посреди двора. «Под сотню! Не меньше! С другой стороны – какая разница? Нас ни меньше, ни больше не стало. Что несколько десятков везти, что сотню – разницы особой нет. Плюс как бы и для всего похода прибыль», – прикинул он. – Хорошо! Выходим на улицу, строим колонну! Построение прежнее – четверо сзади, остальные в авангарде! Через несколько минут он понял, что ошибся, считая количество не важным. Построить людей оказалось совсем непростым делом, особенно учитывая, что общаться с ними можно было только через Леона и Досифея. Но они же сами с этим и справились. Но худшее их ждало впереди. Дорогу впереди, за ближайшим поворотом улицы, перекрыл строй копейщиков в три линии. Сами по себе они десятку были не страшны. Но сзади копейщиков встали лучники, и их стрелы навесом полетели в колонну бывших рабов. Четыре скутума и пять остатков круглых щитов никак не могли прикрыть почти сотню бездоспешных людей. Раздались крики боли. – Все назад! – Александр вместе с теми, кто шел с ним впереди, пытались своими телами закрыть отходящих за угол женщин и детей. Но стрелы в основном летели навесом, находя жертвы. И все же успели отойти. Убитых, по крайней мере, в этот момент не было. Но тут бойцы, прикрывающие тыл, передали, что сзади тоже появился враг. Александр бросился туда. Действительно, на перекрестке в тылу выстраивался такой же строй копейщиков. Через минуту-две там появятся и лучники. Десятник огляделся и не увидел ни одних ворот в стенах. Спрятать людей было негде. Похоже, те, кто спланировал засаду, не случайно выбрали именно это место. – Внимание! Слушай мою команду! Леон, переводи! Все скутумы отдать невооруженным – прикрыть ими женщин и детей. Весь десяток – атакует засаду впереди. Впереди командует Леон! Оставшиеся бойцы из рабов прикрывают тыл. Я остаюсь с ними. Всё! Вперед! Десяток, раздвигая толпу, двинулся выполнять приказ. Александр остановил одного из своих бойцов и поменялся с ним оружием, отдав тому свой фламберг и забрав у того пояс с обычным одноручным, затем скинул рукавицы и, достав из кобуры на бедре ТТ, двинулся в хвост колонны. В ту же секунду свистнули первые стрелы. Снова кто-то закричал, и мимо него потоком побежали бывшие рабы, стараясь уйти под защиту стены. Пропустив их, он встал посреди улицы, широко расставил ноги и приготовился стрелять, стараясь корпусом закрыть тех, кто сзади. Бывшие рабы, так же прикрывая своими телами и щитами отступающих женщин и детей, отходили за угол. «У меня шестнадцать патронов. Хотелось бы достать лучников, но они за копейщиками. Значит, нужно просто постараться не промазать и использовать каждый патрон». Он прицелился в центр строя и выстрелил. И ничего не произошло! Александр даже оторопел, не веря своим глазам. «Я не попал? Не может быть!» – пронеслись у него мысли, и тут копейщик, в которого он целился, сунулся вперед и упал.