Петр перевел взгляд на Тришкина, пытаясь понять, верит он в эту басню или нет. Если Тришкин хоть на секунду засомневается и отправит подозреваемого на детектор, никакие сопли не помогут. Видно было, что Тришкин из последних сил держался, чтобы не сорваться. — Ты хочешь сказать, что мы гонялись за твоим двойником? — Я не знаю, за кем вы гонялись… Отпустите меня, пожалуйста… Меня отец прибьет, когда узнает, что я собрал еще одну приставку… Я больше не буду. Паренек ныл так убедительно, что Тришкин не выдержал и прекратил допрос. С Петром Гольдштейном они встретились в коридоре. Тришкин был разочарован. — Забирай себе, — недовольно пробурчал он. — Мелкое хулиганство — это по твоей части. Не очень вежливо было с его стороны сказать, что первый отдел занимается расследованиями случаев мелкого хулиганства, но Петр Гольдштейн проглотил эту реплику. — Я вкачу ему неделю исправительных работ, и выпру обратно на нижний этаж, пусть с ним родители разбираются, — заверил он Тришкина. — Проследи пару месяцев — с кем общается. — Само собой, — пообещал Гольдштейн. — Устройство можно забрать тоже? — А на какой черт оно мне надо? — отмахнулся Тришкин и быстрым шагом двинулся вдоль коридора. * * * Первым, что сделал Петр Гольдштейн, приехав домой, была установка голосового пароля на приставку из серии «развлечения для взрослых» Главного Сайта. На вопрос жены, зачем он это делает, Гольдштейн почесал за ухом и многозначительно произнес: — Маленькие дети — маленькие проблемы, большие дети — большие проблемы. Ему показалось, что жена правильно его поняла, потому что больше вопросов не задавала. Тине он не посчитал нужным докладывать итоги своего рабочего дня: «Пусть помучается в качестве наказания». Женю Астахова выпустили из полицейского отделения через три дня, установив штраф два рейтинговых уровня не считая тех, которые оказались лишними и были убраны сразу после происшедшего инцидента. Поговорив с адвокатом, Петр Гольдштейн прямым текстом передал свои пожелания Астаховым не подпускать их Женю к его дочери ближе, чем на пушечный выстрел. Просто так отправить Гуляку, как назвал он главного подозреваемого в деле Астахова, на нижний этаж ему не позволял профессиональный интерес. Побеседовав с ним на следующий день в режиме допроса, Петр получил приблизительно тот же результат, что и Егор Тришкин, но профессиональный интерес настойчиво задавал вопрос: насколько далеко в системе Главного Сайта может зайти Гуляка? В течение нескольких дней он вынашивал план, как раскрутить мальчишку на откровенность. Так, конечно, чтобы не слышали лишние уши. Он поднял на ноги нужных людей на нижних этажах и выяснил информацию, которая оказалась очень полезной для той сделки, которую он хотел предложить Гуляке. Приговор в виде недели исправительных работ за сетевое хулиганство вынесли вскоре после того, как отпустили Астахова. Петр Гольдштейн собственноручно надел на Гуляку наручники, приказал ему садиться в служебную машину и повез в центр исправительных работ — по официальной версии. На самом деле служебная машина остановилась у входа в меленькую гостиницу. Достав из багажного отделения увесистую коробку, Петр Гольдштейн потянул своего подконвойного ко входу. Они были соединены наручниками, и Сашка попытался затормозить: — Куда вы меня привезли? — Куда надо, — не посчитал нужным объяснять Петр Гольдштейн, и, не давая ему опомниться, зашел внутрь. Сашка сообразил, где они находятся только тогда, когда двери одной из комнат открыла Майя. — Заходи. — Он настойчиво затолкал парня в комнату и плотно закрыл двери. Пока Майя и ее брат приходили в себя, он прошелся по всем углам гостиничного номера в поисках скрытых аудио и видео устройств, тягая за собой своего подопечного в наручниках. Не обнаружив ничего подозрительного, наконец, снял наручники и уселся в кресло. Майя обняла брата. — Спасибо, вы нашли его, — счастливо улыбаясь, прошептала Майя. Простодушно-глупое выражение лица Сашки, которое привык видеть эти дни Петр Гольдштейн, сменилось на прищуренный хмурый взгляд: — Ты его знаешь? — Это отец Тины, — сообщила Майя. — Вы правда, поможете нам? — Что вам надо? — спросил парень, отстраняя сестру. Петр Гольдштейн с удовольствием отметил, что голос у него тоже изменился. — Я хочу предложить сделку, — сказал он и показал на кресла. — Присаживайтесь. Хотя никаких движений после этого не последовало, он все же продолжил: — Как хотите. У меня есть выгодное предложение. Он думал, с чего лучше начать, и в воздухе повисла напряженная пауза. — Я могу предложить помочь оформить свидетельство о рождении на имя Александр Линник и минимальный балл рейтинга, который даст возможность остаться на верхнем этаже. — Взамен на что? — прищуренный хмурый взгляд не менялся. — Мне по-прежнему интересно, где уже успел побывать Гуляка, и куда он собирается дальше? — А я по-прежнему не понимаю, о чем вы говорите, — Сашка посмотрел на Майю. — Это же отец Тины. Он обещал помочь нам. — Майя закусила губу, встретив жесткий взгляд брата. — И если она что-то выболтала вам, это не значит, что я сделаю то же самое. — Я ничего не рассказывала, — постаралась заверить Майя. А Петр Гольдштейн понял, что рассказать есть о чем. Снова установилось напряженное молчание. — Он вычислил тебя и теперь будет ставить мне условия, — быстро заговорил Сашка, обращаясь к сестре. — Ни Тине, ни ему. Они все одинаковые. — Повернулся к Гольдштейну. — Она не сможет запустить дрон. Даже если вы из нее что-то вытянете, это ничем не поможет. Петр Гольдштейн понял, о чем подумал Сашка. Эти слова и паника, которая чувствовалась в них, дали возможность Петру довести беседу до необходимого результата. — У меня нет планов что-то вытягивать из твоей сестры, — сказал он, — но на сотрудничество я все равно рассчитываю. Петр Гольдштейн все рассчитал правильно. Сестра была единственным «слабым местом» Гуляки, и он сдался. — Я устал от всего этого. Понимаете, я устал от сделок! — Сашка сел в кресло, обхватив руками голову. — Неужели нельзя оставить нас в покое? Я ведь ничем не помешал. Я только хотел устроить нормальную жизнь для Майи. Я не собираюсь ломать вашу гнилую систему, она и сама скоро развалится! — А исправить? — Петр Гольдштейн поднялся с кресла. — Что исправить? — То, что видел? Сашка поднял на него взгляд: — Я ничего не видел. — Видел, иначе не говорил бы, что она скоро развалится. — Петр Гольдштейн напрягся каждой своей жилкой не сводя глаз со своего собеседника. — Покажи, что видел. — Петр кивнул на картонную коробку, оставленную им возле входных дверей. — Вы не сможете ничего сделать, — сопротивлялся Сашка. — Ты мне поможешь. — Я? — Ты! Или ты хочешь, чтобы все развалилось?! Петр не ожидал, что услышит подобное. «Детектора не избежать, — заговорил внутренний голос службиста. — Совсем не все так просто. Придется дожимать в отделе». Он уже готов был закончить разговор и возвращаться, но Сашка решился рассказать о том, что и его самого в последнее время стало беспокоить.