— Тише. — Саше было не до шуток. — Ты еще при бате ляпни. Майя вмиг стала серьезной. — Да ладно, — сказала она, посмотрев на Тину, — мы не проболтаемся. На этом решили дольше дома не задерживаться. Технический пролет между вторым и третьим нижними этажами был раза в полтора длиннее, чем между всеми остальными. Много велось разговоров, чтобы построить кордон между вторым и третьим нижними этажами, но дальше разговоров дело не заходило. У большинства людей, перемещавшихся тут, не было документов и сетевого номера регистрации, а, соответственно, у системы не было возможности контролировать поток перемещения. Саша еще в прошлый раз, когда спускался на этом подъемнике, обратил внимание, что на нем нет сканера и видеорегистратора. Ему объяснили, что видеокамера здесь если и появляется, то ее быстро прибирают к рукам. Целиком ее продать сложно, но по деталям — очень выгодно. Будучи здесь два года назад Саша убедился в этом воочию, побывав на местном Черном рынке. Кроме его самого, отца, Майи и Тины в лифте находилось еще несколько людей. Молодая женщина с ребенком лет двух на руках и старик, источавший запах помойки. К каким слоям они принадлежали, не сложно было догадаться. На дне не было рейтинга, но существовало четкое разделение на классы. Старик был бомжем, а женщина с ребенком — нищими. Представителей этих классов чаще других можно было встретить на более высоких нижних этажах. По крайней мере на четвертом, где Саша Линник прожил почти всю жизнь за исключением последних двух лет, их было предостаточно. Периодически устраивая облавы, полиция выселяла их вниз. Поэтому большинство из них в основном жило внизу, поднимаясь наверх только «на работу». Нищие просили подаяние, бомжи собирали всякий хлам. И те, и другие воровали. Тина, не встречавшаяся ранее с такими членами общества, переместилась в противоположную от незнакомцев часть лифтовой кабины, периодически бросая на них настороженный взгляд. Саша подошел ближе, отделив собой ее от соседей по транспорту, за что Тина была ему крайне благодарна. Рядом с ним уверенности прибавилось, хотя это не избавило от все больше увеличивающейся тревоги. Она словила себя на мысли, что готова на самые безрассудные поступки, как вот этот — спускаться в другой, чуждый ей мир, только бы быть рядом с ним. Чувствовать тепло его тела, прикосновения, видеть его улыбку, хотя бы такую растерянную как сейчас. Она понимала, что и ему самому не было большой радости от всего происходящего. В отличие от Саши и Тины, настроение Майи было приподнятым. В предвкушении новых впечатлений, она еле сдержалась, чтобы не достать фотокамеру в тесной лифтовой кабинке. Очень хотелось сфотографировать троицу «аборигенов» нижнего этажа. За время спуска она постаралась запомнить мелкие детали внешности и одежды, чтобы потом нарисовать по памяти. Майя включила фотокамеру, как только переступила выход из лифтовой кабинки. Было дневное время, но поскольку второй этаж не снабжался электроэнергией, создавалось ощущение позднего вечера. Свет исходил от химиолюминисцентных настенных светильников, мощности которых было далеко не достаточно для создания нормального освещения. Тем не менее, Майя безудержно делала один снимок за другим, пытаясь зафиксировать свои впечатления. Сумеречное освещение компенсировалось яркой окраской построек. Красный, желтый, синий… Целая палитра разнообразных расцветок, надписей и изображений разлилась на стенах двух-трех этажных домов, жавшихся боками друг к другу. Лицевые фасады цветастых сооружений смотрели на улицу, торцы переходили в стену тоннеля, поэтому при первом впечатлении казалось, что это и не дома вовсе, а квадратные головы монстров, которых выглядывают из огромных нор. Хотя все знали, что первые два этажа Рейтполиса уходят под землю и располагаются в тоннелях, все равно казалось, будто находишься не в городе, а путешествуешь в пещерах. — Здесь воздух совсем не фильтруется, — рассказывал Владимир Линник, пока компания двигалась по малолюдной улице. — Все, чем мы дышим, просто идет через вентиляционные шахты. Наверху только турбина, нагнетающая поток воздуха. На третьем этаже хотя бы стоят обратные фильтры, а тут вообще, ничего. И, тем не менее, они живут припеваючи. Как будто в подтверждение его слов на перекрестке из-за угла дома выкатилась странная процессия, орущая вразнобой что-то похожее на песню. Трое веселых аборигенов, видимо слегка подвыпивших, передвигались сидя за столом на колесах. Ногами крутили педали, а в руке каждый держал кружку пива. — Это велопаб, — улыбнулся Саша, ловя изумленный взгляд сестры. Отец и Майя шли впереди. Он с Тиной — сзади. Крепко держал Тину за руку, чувствуя ее растерянное состояние. Все остановились, провожая велопаб взглядами, а Майя продолжала щелкать кнопкой камеры. Вслед за велопабом из-за угла появилась компания подростков. Саша поздно сообразил остановить фоторепортерский азарт Майи. — О! Туристы! Низкорослый подросток лет двенадцати, вытянув руку, толкнул пальцем камеру Майи, и камера в мгновенье перекочевала в руки остановившегося рядом парня чуть старше по возрасту. — Эй, осторожно, а то по шее можно… — запротестовал Владимир Линник, но его реплику прервал дружный хохот. Саша там временем, не отпуская Тину, второй рукой взял за запястье Майю и потянул их на противоположную сторону улицы. — Отец, нет! — позвал Владимира, пытаясь отвлечь того от тщетных попыток забрать свою собственность. Майя успела правильно среагировать: схватила отца за рукав, заставив его невольно двинуться следом. — Куда! — Мы можем устроить экскурсию! — По карманам! — И не только! — Нам еще повезло, что они не стали нас догонять. — Принялся прояснять ситуацию Саша, когда удалось скрыться за дверью одного из домов. — Это шпана. — Он смотрел на отца с мольбой, опасаясь, что тот бросится назад. Владимир Линник тяжело дышал, и его кожа на лице и шее наливалась красной краской, — как фасад дома, за дверьми которого они укрылись. — Они все с ножами, или с другим оружием. Мелкие, но когда их много, никто не может справиться. Только автоматной очередью, издалека. Отец хмуро посмотрел на него, молча отвернулся, но возвращаться за камерой не стал. — Я никогда не думала, что здесь живет так много людей, — выходя из шокового состояния, поделилась своими мыслями Майя. Тина обняла ее, прижимая к себе. Она была напугана не меньше подруги. — Сейчас же все изменилось, — растерянно продолжала Майя. — Можно получить рейтинг, учиться, найти работу… — Может, они просто не знают? — Тина посмотрела на Сашу. — Не знают? Они попрошайничают наверху, где на каждом шагу на баннерах «рейтинг доступен каждому». С такими связываться нельзя. — Последняя его реплика была обращена к отцу. — Я понял, — ответил Владимир. Осмотревшись по сторонам, они обнаружили, что спасаясь от шпаны, попали в заброшенный дом. Свидетельством тому был не только мусор, покрывавший все под ногами, но и древняя пыль толщиной чуть ли не с пол палец на перилах лестничного пролета. Саша планировал поселиться в ночлежке, где кормили и за деньги могли выделить приличную комнату, но потеря камеры изменила его решение. Его спутники слишком много привлекали внимания. Одним лестничным пролетом выше нашлось несколько пустых комнат, где и решили провести время, за которое Саша надеялся получить письмо и выполнить «следующий пункт профилактических работ». Спальные мешки и небольшой запас полуфабрикатов, взятые с собой, должны были стать хорошим подспорьем на ближайшее время. — Здесь есть почтовое отделение, — ответил на вопрос Тины о письме. — Местные нелегалы получают там чеки, которые можно обменять на еду и одежду. — За что получают? — спросила Тина. — Ни за что. В качестве помощи по безработице. — Так и жить можно не работая, — добавил Владимир Линник. — Так и живут, — заключил Саша. Оставив девушек и отца наводить порядок во временном жилье, Саша первым делом отправился на почту. Ближайшее почтовое отделение оказалось в квартале от их нового места жительства. В окошке приема-получения корреспонденции его встретила хмурая женская физиономия, которая попросила указать личные данные — имя, фамилию, дату рождения, и через четверть часа, шурша и закрываясь бумажными документами, объявила вердикт: — У вас голосовое сообщение. Саша надел предложенные ему наушники, и, поморщившись от оглушительного треска, вслед за ним услышал голос Аси. — Здравствуйте, Александр. Это — голосовое сообщение. Далее вам следует обратиться в Пристанище, найти там Григория Лазарева, познакомить его с Валентиной Гольдштейн, сказать, что я надеюсь на продолжение сотрудничества, и получить ответы на интересующие вас вопросы. В наушниках снова затрещало, что заставило их быстро снять. Этого сообщения Саша ждал с опаской. За все то время, пока он невольно оттягивал переход на второй этаж, чувство напряжения только возрастало, подпитывалось беспокойством за всех тех, кого он вынужден был взять с собой, и теперь разбухло до предела. В душе он был рад, что Ася не поручила ему спасти мир, или совершить какой-нибудь противоречащей собственным желаниям поступок. Но в итоге ком из неопределенности своего положения, перспектив и опасений еще больше увеличился. В голову назойливо лезла мысль о том, что все эти два года кроме него и команды Ломова к Асе имели доступ и другие люди. Вероятно, до сих пор все, что они делали, тех, кто стоял над системой, устраивало. Но в какой-то момент их действия оказались неугодными настоящим модераторам, и они решили лишить Сашу Линника доступа к Асе. А вместе с этим и уменьшить роль Гольдштейна и Ломова в управлении Рейтполисом. Чтобы знали свое место. Можно было только сожалеть о том, что ему место отвели на втором нижнем этаже Рейтполиса, — еще ниже, чем то, где он родился и вырос. «Получить ответы на интересующие вас вопросы? Этот Григорий должен быть как минимум модератором», — думал Саша, выходя из почтового отделения. Такой безобидный на первый взгляд пункт профилактических работ — найти, познакомить, спросить, — никак не стыковался с происшедшими до этого катастрофическими событиями. Выйдя из почтового отделения, направился к знакомой с прошлого пребывания здесь приемке с окончательно окрепшей уверенностью обменять купленный им наркотик на оружие. Он никому не рассказал о двух дозах порошка и не собирался рассказывать о планируемой покупке. Стараниями Ломова, хотя Гольдштейн и был против, находясь в шкуре модератора, Гуляке пришлось выучить особенности использования нескольких видов оружия и продырявить не одну мишень в тире. «Пригодится», — уверял Ломов. Приемщика звали Андрюхой. Его бритую голову с асимметричными буграми и одутловатое лоснящееся лицо заметил издалека и был рад, что тот его узнал. — Санёк? — на опухшем лице расплылась улыбка, обнажая гнилые зубы. Саша подошел ближе, всматриваясь ему в глаза и изображая улыбку в ответ. «Плохо, если глаза подернуты снулой пленкой, — рассуждал про себя. — Тогда разговора не выйдет». Но нет, глаза были живые, даже с лукавинкой, что могло означать, что Андрюха недавно «вмазался». Еще два года назад он уже сидел на дешевых наркотиках, и тому, что он был до сих пор жив, можно было бы удивиться. Андрюхины «апартаменты», как сам приемщик называл свою конуру, были когда-то убежищем Саши Линника. Саша поприветствовал его не вынимая рук из карманов куртки и предложил зайти внутрь «апартаментов». Внутри показал Андрюхе два пакетика с порошком. — Взамен на это хочу короткий ствол. — Сообщил информацию, от которой Андрюху сначала передернуло, но потом воздвигло на несколько вопросов: — Ты чё? Матерым стал? — Кем стал — тем стал. Мне нужен чистый ствол, исправный. Цена, по-моему, приемлемая. Цена действительно была заманчивая, и Андрюха, не долго думая, направился к захудалой тумбочке, из глубины которой выудил жестяную коробку. — Только для тебя. Свой отдаю. Саша рассмеялся. — А то я не знаю, что у тебя таких своих дюжина, или больше? — Не веришь. — Андрюха деланно надул губы, но спорить не стал. Получив порошок, он вообще быстро потерял интерес к своему старому знакомому. Саше это было на руку. Проверив оружие, сторговал у Андрюхи за деньги дюжину патронов к нему, и поспешил обратно в заброшенный дом.