О Пристанище он знал мало. Слухи о нем были самые разные. Одни рассказывали, что это лечебница для доходяг, другие — что место, откуда никто не возвращался живым. Будто там из людей производят полуфабрикаты, и скармливают в пунктах раздачи пищи другим еще живым доходягам. У Саши не было фактов, которые могли бы опровергнуть или подтвердить ту или иную версию. Но то, что умирающих и умерших пропащих регулярно собирали на улицах и грузили в черные однотипные грузовики с логотипом Пристанища, он видел и сам. «Нечему радоваться, — подначивала внутренняя осторожность. — Арестовывать весь первый отдел для того, чтобы продолжить сотрудничество с неким Гришей? Даже если он модератор. Может, она хочет закрыть меня здесь, как и этого Гришу? Или еще: обменять меня на него. Ведь продолжить сотрудничество она собирается с ним». Своими сомнениями он поделился только с Тиной на следующий день, проведя практически всю ночь в раздумьях. Еще и отец прибавил вопросов для размышления. — Нельзя всю жизнь убегать от проблем и прятаться. — Заявил он как только Саша переступил порог комнаты в заброшенном доме, вернувшись из Приемки. — Я не убегаю от проблем. Это задание, я уже говорил. — Даже если противник сильнее, есть смысл остановиться и встретить врага лицом к лицу, — продолжал отец. — Я не боюсь встретить врага лицом к лицу. Если он покажет это лицо. Или ты о шпане, забравшей камеру? — И о них тоже. — Я тебя умоляю, не начинай снова. Разговоры с отцом Саше всегда давались с трудом. Особенно сейчас. Чтобы совсем не перейти на эмоции, перевел разговор в друге русло: — Я узнал следующий пункт плана. Обещано, что там мы сможем получить ответы на все интересующие вопросы. Кто враг, кто друг, какого лешего мы сюда полезли, бегу я или иду навстречу, и самое главное — кому. Кто такой Григорий Лазарев, никто, случайно, не знает? Часть 3. Профилактика. Глава 9 Пристанище располагалось вдалеке от центральных тоннелей, поэтому пришлось идти на ближайшую железнодорожную станцию за билетами. Отправились вдвоем — Саша и Тина. Саша — узнать расписание движения поездов и купить билеты, Тина — вместе с ним, развеяться и побыть вдвоем. Саша сам попросил ее пойти вместе. Добирались пешком, что было для Тины, привыкшей ездить на автотакси, необычным и, вместе с тем, интересным. Можно было спокойно поговорить. — Ты хотел знать про психологию искусственного интеллекта? — спросила Тина вскоре после выхода из их временного убежища. — Я подумала… — Кто бы это ни был, я не дам им выполнить угрозы. — Перебил Саша. — Модераторы или Ася, один черт. — Да, конечно. Мы сделаем то, что они хотят, и все станет на свои места. — Главное — ты будешь в безопасности. — Я переживаю за папу. Если нас переселят, маме тоже придется искать другую работу. Она же со своими эмбрионами возится, как с детьми родными. Ты же понимаешь, как это все… Но это так, образуется. Я пытаюсь представить, что я на американских горках. Помнишь? Вверх, так, что захватывает дыхание, и сразу вниз. И не знаешь, когда резкий поворот. Главное — не вылететь из кабинки. — Я помню. Ваше подсознание тогда будет более защищенным… — И тебе тоже шлем такое говорил? — Говорил. Но меня тогда безопасность мало волновала. — Саша нахмурился: — Прости, я никогда не думал, что тебе может что-то угрожать. Как-то все было само собой. У тебя была нормальная размеренная жизнь, перспективы. Я думал, что самое плохое, что с тобой может случиться из-за меня, это остановка в рейтинговом росте. Это было так глупо и по-детски. И эта небора… Вот так получается: стоит сделать глупость один раз и все. Обратной дороги можно не найти. — Найдем. Ты же смог отказаться от неборы. — Не знаю. — Смог. И сможешь многое другое. А вместе можно горы свернуть. И Ася на твоей стороне. Она только предупредила. Профилактика — это предупреждение, что может что-то случиться. Но случится не обязательно, если принять меры. Предупрежден, значит вооружен. А вообще, я про Асю хотела сказать. Она — не обычная машина. Ася сама выбирает цель и пути ее достижения. Большинство современных машин на это неспособны. Такси отвезет четко по указанному адресу. Уборщик обойдет вверенный ему участок, но не более. Ася уклончиво отвечает на вопросы, ты сам говорил. Правдивость высказывания кроме «да» и «нет» у нее имеет и промежуточные значения — как в нечеткой логике. Если «да» и «нет» можно оценить как ноль и единицу, то у Аси бывает и по-другому. Например, пациент скорее жив, чем мертв можно оценить как ноль семьдесят пять. А наоборот — пациент скорее мертв, чем жив, — как ноль двадцать пять. Такой подход больше похож на мышление человека, ведь человек на вопросы редко отвечает только «да» или «нет». — У Аси человеческое мышление? Я тоже об этом думал. И еще знаешь о чем? О том, что ей тогда не позавидуешь. Лучше, чтобы она была машиной. Но тогда с таким же успехом можно сказать, что весь Рейтполис — это Ася, а мы — внутри нее, как элементы организма. — Может быть и так. Мне кажется, что модераторы и вирусы здесь ни при чем. Это что-то такое, что нам всем, кто находится внутри, сложно понять. Например, зачем ей надо было превращать это в игру — твое похищение, наш побег, арест папы и других. Это действительно похоже на какой-то квест с пошаговой инструкцией. — Хорошо. Допустим, что это игра, идея, созревшая в воспаленном мозгу Аси, которая хватанула от меня «вирус игромании». Какая ее цель? — Но она же сказала, провести профилактику. Но вирус навряд ли. Скорее мы как клетки крови, направленные в очаг воспаления. Предупредить возможные нарушения в Рейтполисе. Сделать что-то такое, для чего нужны ты или я, или тот же Егор Тришкин. Такое, что другим способом она сделать не может. И она кое-что уже сделала. — Перемещение на верхушке рейтинга? — задумался Саша. — И это, и перевоз наркотиков. — Она рассчитывает, что я выведу ее на производителей? — Здесь нет сети. Ей нужны дополнительные глаза и уши, чтобы владеть ситуацией. — Но тогда почему просто не сообщить об этом Тришкину, твоему отцу или Ломову? Они приняли бы меры. И она достаточно рациональна, чтобы предположить, что для профилактики гипотетического воспаления, как ты говоришь, нужно выбирать более подходящую команду, чем мы. Есть же военное ведомство, в конце концов. Сообщается информация, они заходят, и от воспаления камня на камне… — Она по сути заблокировала работу первого отдела службы безопасности и развязала руки Тришкину. А он умеет принимать жесткие меры, — продолжала Тина, а Саша только и смог ответить: — Ну да. Он не стал озвучивать свои дальнейшие мысли: «Тришкин станет искать меня, доберется сюда и примет жесткие меры. Только что при этом станет с нами, её не волнует. Она мыслит глобально. Парочка жизней — не в счет. Все лишь несколько клеток. К тому же, избавившись от меня, она избавится от внешнего вмешательства. Очень выгодно и рационально». Тине он сказал другое: — В таком случае этот Григорий Лазарев — ее местные глаза и уши. Он отказался быть ее информатором, и она хочет выяснить причину. Железнодорожная станция оказалась местом небывалого скопления народа. Ситуацию осложняло ограниченное пространство туннеля, которое физически могло вместить только определенное количество людей, поэтому пришлось пройти через множество ограничительных турникетов. Кто-то уезжал, кто-то прибывал. Вокзальная суета в целом ничем не отличалась от происходящего на любом другом вокзале Рейтполиса. Единственное — электронное табло с расписанием поездов заменял громкоговоритель и справочная служба. Узнали расписание в справочном бюро и направились к кассе. — Ты заметил, что люди здесь очень разные? — спросила Тина. Разношерстное наполнение вокзала, его шум, внутреннее напряжение пассажиров, невольно передаваемое каждому, кто попадает на железнодорожную станцию, переключило мысли с размышлений об искусственном интеллекте в другое русло. — Конечно разные, как и везде, — не сразу понял Саша. — Я в том смысле, что есть и такие, что прилично выглядят. И совсем нет крыс. Саша улыбнулся. — Крысы прячутся. Они предпочитают оставаться незаметными. Вон, такое страшило даже крысы боятся. — Саша кивнул в сторону бомжа в лохмотьях, мимо которого они проходили. Бомж спал сидя на полу и прислонившись к одной из колонн вокзального помещения. Тина поморщилась от ударившего в нос едкого букета запахов из протухших селедочных голов, немытого тела и лежалой долгое время одежды. Отвернулась. — Почему они доводят себя до такого состояния? Они же получают пособие. — Они обменивают чеки на выпивку и наркоту. — Зачем? — Для того, чтобы убежать от проблем, — вздохнул Саша. — Или это Ася специально их травит, как клетки, непригодные для организма? Тина догадалась, о чем он подумал. — Я всегда буду рядом и не дам тебе убежать. Мне нельзя было оставлять тебя наедине с самим собой. Это больше не повторится. — С тобой далеко не убежишь, — попытался отшутиться Саша, но перевести разговор на что-то легкое не получилось. Впереди, шагах в двадцати, он увидел знакомые лица. «А вдруг этот толстяк и есть Григорий Лазарев?» — только и успел подумать, прежде чем они оказались в окружении десятка решительно настроенных людей, которых по определению Тины можно было бы отнести к «прилично-выглядевшим». Знакомыми лицами были «барыга» с военной выправкой и прототип голограммы. Тину и Сашу оттеснили к стене вокзального помещения и окружили полукольцом. — Не дергаться! — рявкнул «барыга» в адрес Саши. Своим поведением он напоминал Захара Ломова, выдавая армейские замашки. Толку было «дергаться», когда оружие осталось в рюкзаке на втором уровне красного дома. — Не бойся, это свои, — сказал Тине, невольно прижав ее к стене, закрывая собой. — Какие мы тебе свои! — возмутился кто-то справа и толкнул Сашу в плечо. Толстяк с залысинами резким жестом остановил его: — Успеется. — Затем обратился к Саше: — Вы поедете с нами. Их наскоро обыскали и, придерживая за плечи, вывели из здания вокзала. В одном из боковых ответвлений тоннеля усадили в большой серо-землистого цвета автомобиль и одели темные повязки на глаза.