— Несущие опоры построены с антидетонаторами, и все сразу их не взорвешь, — напомнил Саша, чувствуя, что знает, что сейчас скажет собеседник. — Антидетонаторы контролируются центром управления Рейтполиса. Хотел узнать? Узнал… — А люди? — Не люди, а моды, — уточнил собеседник. Это мы люди, вынужденные существовать, а не жить. Как кроты под землей. Они райскую жизнь строят для себя. На наших костях. На таких, как я и ты тоже, между прочим. Ты никогда об этом не думал? — Я думал и согласился бы без накачивания наркотой. «Войти в доверие, добраться до сети и бросить маяк…» — Врешь. Не согласился бы. А теперь согласишься. Потому у меня есть лучший способ тебя подчинить, чем их пресловутый рейтинг. И ты правильно догадался, какой именно. Часть 3. Профилактика. Глава 11 Чем больше Егор Тришкин вникал в дело «Самозванец», тем больше у него возникало вопросов. «Допустим, Гольдштейн и Ломов возомнили себя модераторами, — думал он. — Но детектор подтвердил, что ни Гольдштейн, ни Ломов, как и все остальные, причастные к делу, не закрывали нелегала в доме на десятом этаже.» Это был единственный факт, который не стыковался с общей версией, но он же оказался и достаточно весомым, чтобы активно двинуться на поиски как самого Гуляки, так и оставшихся неизвестными похитителей. Второй отдел поставил на уши информаторов и проверил всех, кто недавно получил доступ к рейтингу и проходил верхний кордон. Егор Тришкин искал мнимых военных, контактировавших с Гулякой на десятом этаже. У него не было точного описания внешности подозреваемых, поэтому круг поиска ограничился несколькими тысячами мужчин среднего возраста. Для того, чтобы всех допросить и при необходимости провести через детектор, требовалось время. Параллельно удалось выяснить, что нелегальные группировки на втором этаже продолжали существовать и даже стали проявлять повышенную активность, организовав несколько подпольных цехов по производству взрывчатки. Под чьим управлением они действовали — никто не знал. Это был человек не только без регистрации, но, казалось, и без имени. У него не было родных и друзей, постоянного места жительства, специфических черт характера, привычек, слабостей, — всех тех мелких особенностей, по которым можно выделить человека из толпы. Он не устраивал массовых собраний и не выступал на митингах, что было характерно для тех, кто стремился к власти. Он очень редко появлялся на этажах выше второго, что практически исключало возможность его выследить. Был умным, осторожным и от этого особенно опасным. Дав санкцию на обыск в квартире отца Александра Линника, Егор Тришкин конфисковал прототип симулятора, который был условно назван «Гуляка-1», и три рейтинговые карточки. При этом данные о пересечении кордона были относительно только одной из них, принадлежавшей сестре нелегала. Карточка дочери Гольдштейна, и еще одна, служебная, по документам кордон не пересекали. Это означало, что у Гольдштейна и Ломова либо были сообщники, а это исключала проверка на детекторе, либо систему управления Рейполисом контролировал другой самозванец. Он-то и помог перейти кордон беглецам. Последний факт стал весомым рычагом, чтобы снять арест с Петра Гольдштейна и Захара Ломова. Оставить рейтинговые карточки разыскиваемые могли только в том случае, если отправились туда, где они не нужны. К такому выводу пришли на общем совете, на который Егор Тришкин позвал бывших арестованных. Петр Гольдштейн вернулся домой изможденным от переживаний. Жена и сын были рады его освобождению, но у него самого радости было мало. Мысли о том, что он «прошляпил» лже-модератора серьезно пошатнули его уверенность в себе. За время заключения морщины не только расползлись по его лицу. Казалось, они забрались глубже, избороздив сердце и душу. Видя подавленное состояние мужа, Анна Гольдштейн в тот же вечер послала сообщение на работу, что берет отпуск. До этого профессиональные обязанности еще как-то отвлекали ее от переживаний за дочь и мужа. Ей казалось, что если время в лаборатории пролетает быстро, то и дочь вернется быстрее. Теперь же она почувствовала, что заниматься до недавнего любимым делом больше просто не может, да и мужу нужна была поддержка. Она предложила вместе отправиться вниз на поиски Тины. — А я? — спросил Пашка. Вместо ответа оба родителя так посмотрели на него, что его желание проситься ехать вместе с ними тут же исчезло. Его отношения с сестрой нельзя было назвать теплыми и близкими. Пашка чувствовал, что сестра относится к нему скорее как к неизбежности, чем как к родному брату, и завидовал тем своим знакомым, у кого отношения со старшими братьями и сестрами были хорошие. Но, несмотря на это, он все равно скучал. — Ладно, тогда после того, как вы уедете, я закажу две большие порции пиццы, можно? — Почему две? — отвлеклась от напряженного состояния Анна. — Он в рост пошел. Ты не заметила? — Петр обнял сына, после чего все втроем еще долго сидели вместе, пытаясь найти слова поддержки друг для друга. Отправиться на поиски дочери вдвоем с женой помешал Егор Тришкин. Рано утром на следующий день после освобождения Гольдштейна он приехал к нему домой и сообщил, едва переступив порог: — У меня есть информация. Собирайся, без тебя и твоих людей мы не справимся. Уже в машине прояснил ситуацию: — Я нашел крысу, которая слила вниз всё о твоем Гуляке. — У меня в отделе? — насторожился Петр, чувствуя как холодеют собственные пальцы на руках. — У себя, — ответил Тришкин сквозь зубы. Выяснилось, что Сашу Линника действительно «вели» из-за его доступа к системе управления. Более того, оказалось что существует «Гуляка-3», при помощи которого террористы уже ходили к Асе, но безрезультатно. Предстояло организовать масштабное мероприятие, на этот раз не без участия военного ведомства, но так, чтобы не только не упустить террористов, но и вытащить Гуляку желательно целым и невредимым. Это значит, без лишнего шума. — У них что-то не сложилось с электроникой? — спросил Петр Гольдштейн, когда, приехали в управление и снова собрались втроем — он, Тришкин и Ломов. — Фиг его знает, — Егор Тришкин уже не подбирал слов. — Если им известен принцип, то настроить все не представляет большого труда. — Гольдштейн был готов к самому худшему. — В том то и дело, что они уже давно возятся, но, как я понял, доступ система все равно не дает, — ответил Тришкин. — Чем этот ваш парень такой особенный? Или дело в настройках сетевого дрона? Петр Гольдштейн ничего не мог ответить на эти вопросы, а Захар Ломов заметил: — Хорошо, что первый прототип конфискован. — Хотя его отношение к протеже Гольдштейна и не были особо теплыми, но попадать в руки воинствующих отморозков он бы и врагу не пожелал. — Плохо, — с сожалением ответил Тришкин. — Я конфисковал его раньше, чем обнаружил крысу у себя в отделе. Ни Гольдштейну, ни Ломову не надо было объяснять, что в таком случае у злоумышленников была возможность скопировать данные «Гуляки-1», и, вполне вероятно, они ею воспользовались. * * * Майя протянула Андрюхе внушительную денежную купюру, и он выдал: — Григорий Лазарев — бывший директор Пристанища. — В справочнике этого не было, — недоверчиво сказала Майя. — «Бывший» — значит умер? — спросил в свою очередь Владимир. — Почему умер? Бывший — это потому, что когда я там жил, он был директором. Давно это было. А сейчас там кто-то другой. — Хотите еще один спальник? — закономерно предложила Майя, увидев в Андрюхе потенциал говорящего справочника. А Владимир потянул Андрюху за шиворот от входной двери обратно в комнату, и, когда тот отступил на несколько шагов, сам стал на дверях. — Никуда не уйдешь, пока все не расскажешь, — пригрозил ему на всякий случай. Андрюха поведал грустную историю о своей горемычной судьбе и пребывании в Пристанище, которая вкратце сводилась к тому, что там было бы хорошо, если бы не запрещали алкоголь и ширку. А поскольку его вольная душа рвалась на свободу, то он поменял Пристанище на Приёмку и ничуть об этом не жалеет. — Там я кто? Пропащий, правильно? — рассуждал Андрюха. — Больной, убогий, зависимый. А в приемке я начальник. Хочу — употребляю. Хочу — нет. Никто мне не указ. Да и не надо мне много. У меня есть все, что надо. Это у вас куча проблем — шмотки, бабло, рейтинг. А нахрена вся эта шелуха? Мне и так нормально. А Лазарев — чудной какой-то. Думал, что таких, как я, можно изменить. Зачем это ему, не пойму. Его Модератором прозвали. Это у вас там модератор значит главный среди модов, а у нас мод — плохое слово. Обиделся и слинял куда-то. Владимир несколько раз за ночь ходил на улицу «подышать». Наркотики и вооруженные бандиты никак не связывались в его воображении с сыном. Даже тогда, когда Майя нашла в рюкзаке Саши оружие и патроны к нему. Он и подумать не мог, что неприятности, в которые влип его сын, могут быть настолько серьезными. Одно дело — сбой в главном компьютере и поиск какого-то типа, желающего осчастливить всех бомжей, другое — реальная опасность для жизни сына и не только его. Маячок Тины довел Владимира до лифтового спуска на первый этаж, где связь оборвалась. Отправляясь к пропащим вместе с сыном и дочерью, он взял на себя ответственность и за Тину тоже. Теперь же чувство вины за то, что растерял детей, не давало не только спать, но и дышать. В тот момент идти за Тиной дальше он не решился — не мог оставить Майю без присмотра. Ощущение нехватки воздуха усиливалось и к утру переросло в небольшую одышку. — Папа, тебе плохо? — насторожилась Майя. — Это от недостатка кислорода, — выдохнул Владимир. За ночь он принял решение написать письмо в службу безопасности или найти другую возможность связаться с людьми, от которых они сбежали вниз. По его мнению, для сына было бы лучшим вариантом наверху считаться обвиняемым во вмешательстве в систему управления, чем внизу оказаться под угрозой расправы бандитов. — Доигрались, — сурово сказал дочери. Майя не спорила. Всю ночь сомневалась, рассказывать отцу или нет, что наладка программного обеспечения не была основной задачей брата в службе безопасности. Но так и не решилась. Отец в нескольких фразах дал понять, что подозревал, что служба безопасности не просто так обеспечивала Сашку хорошим рейтингом, хотя и по служебной карточке. Он решил, что его держали как информатора. — Каждый месяц приезжал домой, — с досадой поделился с дочерью своими мыслями Владимир. — А он наверняка приезжал не ко мне, а по своим заданиям. — Он к тебе приезжал, — только и смогла возразить Майя, но отец не поверил сказанному. После визита Андрюхи решили в красном доме больше не задерживаться. Владимир Линник поднял два приготовленных с вечера рюкзака, а найденное оружие сына положил в карман куртки. Уходя, на видном месте на одной из стен Майя нацарапала осколком битого стекла: «Встречаемся на пункте 2» и рядом — контуры пиксельного Гуляки. — Это для Тины, на всякий случай, — сказала отцу. Их обоих не покидала надежда, что Саша и Тина не пропали навсегда.