– Ну а что будет со мной? – спросила девица Катони. – Ну а вы остаетесь в Париже. – Исключено, я еду с вами! – воскликнула та. – Морских путешествий я не боюсь, ну а женская точка зрения в некоторых ситуациях прекрасно дополнит мужское разумение. – Мне не хотелось бы подвергать тебя… – возражал я. – Но я хочу, – топнула Лаура ножкой. – Если нужно, я могу быть и матросом, и юнгой. За нее вступились Ансельмо и, что имело какое-то значение, Лино, который ведь совершенно не знал ее. Я уступил наполовину, согласившись на то, чтобы Лаура сопровождала нас до порта в Нанте. – Ну а потом? – допытывалась девушка. – А потом поглядим. Определившись таким вот образом, я выслал Лауру и Лино на вечерний вояж по городу, на что оба имели огромное желание, я же, вместе с доктором и турком, уселся за подготовительными планами. Помимо установления предварительных положений нашей экспедиции, я намеревался еще продиктовать Ансельмо письмо приятелям из Мон-Ромейн относительно нынешнего положения дел и направлений исследований в мое отсутствие. Так мы занимались до полуночи. Я уже начал беспокоиться затянувшимся отсутствием Лауры и Лино, как вдруг из прихожей донесся какой-то шум. – Проверь, Ансельмо, кого там несет! А через мгновение передо мной появился месье де Сирано, натрудившийся, словно человек, три дня проведший в седле, чего, если учесть недавнюю операцию, делать он никак был не должен. – Господи Боже, Савиньен, да что же стряслось? – Плохие новости, – прохрипел тот. – Говори! – Давайте подождем с четверть часа. Д'Артаньян, с которым я уже виделся, просил подождать давать отчет, пока не прибудет месье Мазарини. Мы не ждали даже и десяти минут, и в наших палестинах появился сам легат, а вместе с ним – кардинал Ришелье. * * * – Через три дня после того, как я покинул Клюни, – начал свой рассказ Бержерак, – капитан Фушерон выехал с несколькими мушкетерами на разведку, чтобы проверить, насколько правдивы рассказы про то, что испанцы укрепляют гарнизон в Шаролле, так что в монастыре не было никого, кроме горстки монахов, как внезапно на двор аббатства вторглась группа вооруженных людей, окружавших молодого военного, что само по себе было странно, поскольку охранникам было приказано никого не допускать на зараженную территорию. Сам приор вышел узнать, кто же тот наглец, который рискует навлечь на себя гнев Его Высокопреосвященства (а при случае, и самого Господа Бога, ибо кардинал считался земным воплощением небесного величия). Только прибывший не проявлял особого уважения ни к возрасту священника, ни к его должности, поскольку воскликнул уже от ворот: – Именем короля, а позвать сюда месье Деросси. – есье Деросси временно отсутствует, – ответил ему аббат. – Но мне хотелось бы знать, с кем имею честь, как вам удалось, месье, проникнуть сюда? – Я маркиз де Сен-Марс, великий конюший Его Королевского Величества, прибыл сюда ради инспекции данного места, а это, – указал он на стоящего рядом с ним черноволосого с проседью мушкетера, – месье капитан Арман де Труасвиль, слава которого может сравниться с быстротой его шпаги. – Монастырь не подлежит юрисдикции Его Королевского Величества, – довольно разумно заметил приор, – посему согласия на какую-либо инспекцию я дать не могу. – А мне не требуется никакое согласие, ибо не ваше достойное аббатство, да одарит его всегда Господь его своими милостями, а место, называемое Мон-Ромейн. По приказу короля я желаю отправиться туда немедленно, от вас же я требую лишь проводника, чтобы не блуждать по всем этим болотистым лесным тропам. Аббат смутился. – Со всем уважением, ваша милость, – сказал он, – тем не менее, по приказу Его Высокопреосвященства кардинала никто без личного разрешения Его Высокопреосвященства никто туда отправиться не имеет права… – В этой стране лишь один король, милостиво правящий нами Людовик, – спесиво воскликнул молодой господинчик, – я же прибыл сюда по его приказу. – …и даже если кто-либо, ведомый каким-либо намерением, попытается вторгнуться туда силой, – продолжал аббат, – он будет остановлен всеми возможностями огня. – Я не собираюсь брать лагеря штурмом, преподобный отче, – несколько снизил тон Сен-Мар. – Скажи мне одно, кто сейчас замещает того славного мастера иль Кане; с кем следует переговорить, чтобы надлежащим образом исполнить королевский ordonnance? – Экстраинтендант Амилькаре Фаллачи, а точнее, господин инженер Фоули, Сэмюэл Фоули, – ответил на это приор. – Англичанин, – скривился Сен-Мар. – Еретик командует добрыми католиками? Упоминание маркиза о вероисповедании Фоули, по-видимому, попало в слабую струнку бенедиктинца, и он, явно успокоившись, сказал: – Я мгу попросить брата Леона, чтобы тот вызвал сюда месье Фоули, а вас, благородный маркиз, пока что угостить в моих скромных владениях. – Чрезвычайна мудрость вашего преподобия, – сказал на это великий конюший и без помех въехал в аббатство. Маркиз ожидал, что когда назначенный монах отправится в тайный лагерь, по его следу пойдет доверенный человек Труасвилля. Но ничего подобного не произошло, а брат Леон, появившийся четверть часа спустя в трапезной, коротко сообщил, что Фоули уже в пути. Вне всяких сомнений, они должны были воспользоваться почтовым голубем, вот только как могли они получить столь молниеносный ответ, – ломал себе голову маркиз. Неужто этот таинственный лагерь располагался рядом? Но Фоули появился только лишь около обеда, весьма озабоченный обстоятельствами, к которым не был приготовлен. Он посчитал удачей, что господин Сен-Мар не собирался ничего вынуждать лично у него. Наоборот, тот расточал комплименты относительно замечательной репутации инженера у Его Высокопреосвященства, восхищался интеллектом англичанина, а некоторые свидетели беседы считали, будто бы он мгновенно расколол склонность рыжего геометра к пухлым мальчикам. Во всяком случае, он так намутил в голове флегматичного изобретателя, что, не закончилась и ночь, а между ними уже был заключен джентльменский договор: Сен-Мар, один-одинешенек, прибудет в Мон-Ромейн, а его товарищи будут ожидать возвращения месье конюшего в монастыре. Фоули важно было побыстрее вернуться в лагерь, где у него была масса сверхплановых занятий. Под тяжестью снега во многих местах разорвались маскировочные сетки, и сейчас многие были заняты их поспешной починкой, поэтому, с наступлением рассвета, он быстро выступил в Тезе в компании королевского фаворита. Месье де Сирано, который о планированном визите узнал очень поздно, к сожалению, предотвратить его не мог. Так что можно представить себе изумление Сен-Мара по прибытии на место. Я встретил его у ворот, – рассказывал Савиньен, – и, могу признать, что всего лишь раз видел более изумленного человека, им был один парижский вельможа, супруга которого, до сих пор бесплодная, через какое-то время после того, как получила в подарок мальтийскую болонку и негра-карлика, родила чернокожее дитя. Даже почтенный Алибаба внутри Сезама не был в состоянии пережить большего шока. Понятное дело, что на основании донесений своих шпионов маркиз мог догадываться, что здесь ведутся какие-то исследования п заказу Ришелье, но вот то, что он смог увидеть своими глазами… * * * Еще до того, как распахнулись ворота, он увидел стволы пулеметов, стерегущих дорогу. Внутри же были батареи пушек неизвестной ему конструкции, с длинными стволами, нацеленными в небо, словно бы готовясь к войне с ангелами. Вокруг было возведено множество домов, в которых происходило какое-то движение, откуда доносился шум работающих машин, откуда исходили клубы пара и снопы искр. Прямо по середине площади, от продолговатого барака к расположенной над ручьем фабрике были проложены ровнехонькие металлические полосы, размещенные на деревянных подкладках. Анри д'Эффиа не смог сдержать суеверного вскрика, когда с пронзительным свистом из сарая выбралось стальное чудовище, все окутанное клубами пара и, быстрее лошади, помчался к речке, таща за собой вагон, заполненный углем, который из подземного порта для барок наверх доставлял гидравлический лифт. Фоули лишь рассмеялся от впечатления эффекта, вызванного его любимым локомобилем, и, счастливый будто мальчишка, который может похвалиться своими игрушками, показал на следующее чудо: иллюминацию из сотен лампочек, ожидающую приветствия короля и кардинала. – Видите ли вы, мистер маркиз, эту вот установку, способную в один миг заменить десять тысяч свечей, – пояснял он, подходя вместе с месье Сен-Маром к сараю, где размещались трансформаторы, предохранители и другое электрическое оборудование. Там же, открыв стеклянные двери шкафа, он опустил вниз прячущийся внутри рычаг. И повсюду загорелись лампы, словно по Божьему указанию: "Да будет свет!". Фоули выключил иллюминацию практически мгновенно, поясняя, что днем и так эффект невелик, но вот ночью впечатление и так будет невероятное, но, по причинам безопасности, они так не делают, и за исключением подземных помещений и лабораторий без окон не применяют каких-либо других источников света как масляные или керосиновые лампы. Сен-Мар, казалось, пропустил эту информацию мимо ушей, тем более, что тут же появился Барух ван Хаарлем и начал упрекать Фоули за то, что допустил к тайне постороннее лицо, даже если это лицо – посланник короля. А под конец, когда Фоули с красными ушами покорно молчал, словно школяр, которого наругал учитель, шлифовщик обратился к великому конюшему: – Прежде чем нас покинуть, уважаемый маркиз, вы должны будете дать присягу, что ни о чем, что здесь увидели, вы никому не расскажете, за исключением Его Величества. – Могу поклясться честью. – Честью это вы можете присягать королю, – рявкнул решительный голландский еврей, – нам же дашь клятву на кресте с Иешуа Христом, а если нет – тогда испортим тобой новейшую плавку чугуна. Сен-Мар, привыкший больше к лести, чем к угрозам, побледнел от бешенства, но довольно быстро исполнил требование иудея. Тем временем, вместе с экстраинтендантом подошли Мирский с Грудженсом, тоже крайне возмущенные самоуправством англичанина. Помимо того, они обвиняли его в том, что никто им о прибытии чужаков не сообщил. – Так ведь это же я отвечаю за Мон-Ромейн, – буркнул Фоули. – Да, за программу действий, но не за безопасность, – воскликнул Мирский. – Для этого имеется Фушерон. – К сожалению, капитан отсутствовал, – объяснялся инженер, пытаясь доказывать, что, по его мнению, запреты кардинала никак не могли относиться к королевскому сановнику. Сен-Мпр, стоя сбоку, поначалу только слушал и молча покусывал ус. Только ему сделалось не до смеха, когда синьор Фаллачи, подкрепленный Бержераком, приказал, чтобы маркиз, отдав шпагу, признал себя его пленником. – Маркиз, попрошу вашу шпагу, – повторил Сирано. – Ты понятия не имеешь, что творишь, вьюнош, – воскликнул возмущенный фаворит Людовика XIII. – Неужто ты желаешь пленить члена Королевского Совета? – Насколько мне известно, маркиз, членом Совета вы еще не стали. Опять же, задержать мы вас намереваемся только лишь до выяснения всего дела. Мы немедленно вышлем гонцов к Его Высокопреосвященству с сообщением о вашей инспекции, а так же с вопросом, что нам следует делать далее. – Шутки у месье не самого высокого пошиба, – ответил на это Сен-Мар. – Если сегодня к вечеру я не возвращусь в аббатство, капитан де Труасвилль поставит под оружие свой полк, отправляющийся в настоящее время под Русильон. А это всего лишь день дороги отсюда. У месье де Сирано на кончике языке уже был ответ, что Мон-Ромейн не боится и целой дивизии, но оставил это намерение, когда его потянули в угол ван Хаарлем, Мирский и Фаллачи. Только через какое-то время он, уже спокойно, предложил: – Тогда вы, маркиз, сообщите своим людям, что будете нашим гостем на пару-тройку дней. – А если я этого не сделаю? – У нас здесь имеется письменный ordonnance Его Высокопреосвященства, позволяющий чужака или кого угодно, независимо от сословия и положения, кто на территорию Мон-Ромейн вторгся или помешал бы экспериментам, тут же и неотвратимо казнить. – Дайте мне бумагу, я напишу, – скрежетнул зубами великий конюший, посчитав, что теперь следует потянуть время. – Месье не следует ничего писать, – ответил ван Хаарлем. – Передайте пароль своим людям, м отошлем его телеграфом. Тут все перешли в помещение, где находился странный аппарат, усевшись за который, ван Хаарлем начал выстукивать пальцем. – И какой же пароль на сегодня? – повторил вопрос Барух. – "Генрих и лилии. Огонь в полночь", – процедил сквозь стиснутые зубы Сен-Мар. – И можете передать, что, ожидая меня, они могут не щадить монашеских винных подвалов. До вечера пленник, посаженный под символическую охрану из вооруженного слуги в помещении, обычно служащем спальней для гостей из монастыря, если тем приходилось заночевать в лагере, не доставлял никаких хлопот. Он выглядел на согласившегося с мыслью, что ничего больше посещать не станет, попросил книги, и рано пошел спать. Ученые вернулись к своим делам; один лишь Фоули, весьма расстроенный, передал командование Мирскому и, закрывшись с кувшином вина, выходить из своих комнат не пожелал. Понятное дело, что спокойствие Сен-Мара было деланным, ему было важно усыпить бдительность хозяев. Незадолго перед полуночью молодой человек поднялся с нар, зажег керосиновую лампу и постучал в дверь, чтобы подозвать дремлющего в прихожей охранника.