— В чем моя вина? — наконец решился спросить Макарыч. Барон чуть не задохнулся от возмущения. — Ты еще спрашиваешь, Крыса поганая! — заревел он. — Ты что мне мокруху устроил в переулке Багратиона?! Макарыч наконец понял причину негодования хозяина и попытался оправдаться. — Да я тут ни при чем… — А кто? — усмехнулся Барон. — Я? Или твоя задница? Не зная, что отвечать, Макарыч откашлялся: — Разумеется… — Ты у меня кровью харкать будешь, — пригрозил Барон, — если к вечеру не доложишь во всех подробностях о случившемся и не доставишь виновных! Макарыч крикнул: — Все будет исполнено! Но Барон его уже не слышал. Макарыч вытер носовым платком выступивший на лбу пот и задумался. Посидев так несколько минут, он вдруг вспомнил, что его ждет у телефона старлей. * * * Глотов подумал (будь что будет) и решил выложить все на чистоту: — Мне показалось, что я заметил в окне человека… Последовало напряженное молчание… — Че-ло-ве-ка, — наконец по слогам произнес Макарыч. — Да… Вдруг трубка запрыгала в руках старлея. — Ты хоть понимаешь, что это означает, мудашвили?! — дико заорал босс. Глотов молчал, втянув шею в плечи. Он, правда, попытался оправдаться, но только подлил масла в огонь. Когда начальник взял себя в руки, разговор стал более конкретным. — Кто-нибудь еще видел убийцу? — с надеждой спросил недовольный голос. — Кажется, нет, — ответил Глотов. — Кажется, мерещится… — передразнил собеседник. — Ой, смотри, Глотов!.. Ты рискуешь не только своей, но и моей шкурой!.. — Я понимаю… — Когда вынимаю, — съязвил шеф. — Слушай меня внимательно: этого, что был в окне, достань мне из-под земли. Понял? — Понял. — Не паникуй, не афишируй, — наставлял Макарыч, — работай тихо, но оперативно. — Может, ребят подключить? — робко предложил старший лейтенант. — Да ты в своем уме, Глотов? — снова заорал шеф. — Ты еще заявление напиши в Главное Управление. — Понял. — Ни хрена ты не понял! Во-первых, на моем районе на шее «висяк» будет висеть, во-вторых, ребятки так раскрутят это дело, что первым ты поплывешь… Вдруг голос затих… — Да, а где заява покойной? — У меня. — Надеюсь, ты не додумался ее пустить в дело? — проворчал Макарыч. — Нет. — Хорошо, попридержи пока… Макарыч замолчал, видимо, обдумывая, посвятить Глотова в некоторые подробности или оставить пока в неведении. — Глотов, — наконец произнес начальник, — в общем, отработай все версии, в дело никого не посвящай. Достань мне этого гада живым или мертвым, но лучше живым… Да… обязательно живым, а там уж посмотрим… — Слушаюсь. — Пока поддерживай версию самоубийства. — Понял. — Значит, так, старлей, — после паузы спокойно произнес шеф, — тут у меня на столе два приказа: один — на повышение тебя в чине, другой… надеюсь, ты знаешь не хуже меня. Выбирай! Глотов не успел ничего ответить, в трубке зазвучали короткие гудки… Макарыч положил трубку, и вдруг его осенило: может, как раз и хорошо, что был этот чудак в окне. * * * Кабинет участкового насквозь пропах никотином, дым стоял коромыслом, а Глотов, словно не замечая этого, смалил одну сигарету за другой. Он сидел за столом и машинально водил ручкой по бумаге, обдумывая все возможные варианты. Скомкав исписанный лист, он бросил его в урну, взял новый и поставил римскую цифру один. Кем мог быть тот незнакомец, которого он успел «сфотографировать» в окне четвертого этажа, откуда выпала Лефтова? Сосед? Вор? Телемастер? В конце концов это мог быть знакомый или просто случайный человек, который не имеет никакого отношения к убийству, вернее, самоубийству… Ясно было одно — он не желал «светиться» ни как преступник, ни как свидетель. Старший лейтенант не сказал своему шефу, что во время осмотра квартиры покойной он обратил внимание на накрытый стол с начатой бутылкой водки. Глотов прихватил с собой стограммовый граненый стаканчик… Теперь его нужно было отдать на экспертизу, возможно, на стекле остались отпечатки пальцев. Но сделать это нужно весьма аккуратно и тихо. У Глотова был старый приятель в криминалке, который не раз выручал его, но работает ли он сейчас, во время последней встречи дружок говорил, что собирается в отпуск… Что можно было еще предпринять? Потрясти дворника Ибрагимова, когда он проспится и отойдет от запоя. Но дворник не глуп, зачем ему неприятности, даже если он что-то видел, то ничего не скажет. — Пьянь татарская! — злобно бросил в пустоту кабинета участковый и вдруг повеселел: — Но ведь эта пьянь наверняка захочет опохмелиться, вот тогда-то его и надо брать под сто граммов водочки! Глотов самодовольно потер ладони и снова жадно закурил. — Ладно! — улыбнулся кому-то невидимому старлей и продолжал рассуждать вслух. — Вор? Надо будет попытать своих шестаков-информаторов, может, кто и проколется, хотя в это верится с трудом. Братва своих не очень-то выдает, разве что под хорошим нажимом или за большие деньги, которые у меня, увы не водятся. Старлей сделал несколько пометок на бумаге, чтобы ничего не упустить. — Теперь о мастерах, сантехниках и разных там доморощенных Кулибиных, — промычал он себе под нос, сильно напрягая покатый лоб в мелких морщинках. — Кого можно вызвать? Служба газа, домоуправление, телеателье, холодильник… Глотов на секунду замолк, напряженно припоминая, был ли в квартире музыкальный инструмент. Почему-то ему показалось, что в углу комнаты стояло пианино. — Ладно, — успокоил он себя, — надо будет еще раз зайти в квартиру и все внимательно разглядеть, может, что и упустил в спешке… Значит, на подозрении наладчик фортепиано… Так! Кто еще мог посетить престарелую учительницу? Учительницу… учительницу… Вдруг Глотов громко рассмеялся. Он представил себе такую картину: бывший ученик пенсионерки, неисправимый двоечник и хулиган решил отомстить старой училке за свои мучения. Через сорок лет… Или, наоборот, это был отличник, который не получил золотую медаль из-за четверки, поставленной строгой вредной учительницей… Глотов хихикнул, отшвырнул ручку в сторону, подошел к маленькому мутному зеркалу, косо висевшему на стене, и посмотрел на свое отражение: — Свет мой, зеркальце, скажи… «А что если это был человек, перепутавший адрес, или какой-нибудь бомж решил попросить кусок хлеба? — подумал участковый. — Интересная версия — бомж! Ведь, смотри, как ловко он полез на чердак, а потом сиганул в подвал, как в родное гнездышко! Хорошо, проверим и этих…»