— Если ситуация, не угрожающая здоровью и не требующая немедленного реагирования, то идёшь ко мне, когда я дома, и рассказываешь, что случилось. Я через пять домов живу на той же улице по той же стороне. — Если я спиной к своему дому стою, мне направо к тебе? Или налево? — Направо. — Через пять домов, твой шестой? — Да, — перед тем, как ответить Иван, загибая пальцы, уточнил про себя этот момент. — Мне надо завести записную книжку, — вспомнил я. — Можешь мне свой домашний номер телефона дать? — Домашнего нет, только рабочий в отделе у дежурного. — Здрасте, приехали, — растерялся я. — У меня дома тоже нет? — Ни у кого нет. Только в учреждениях. — Приплыли, — расстроился я. Я совсем не помнил, как мы обходились без телефонов. Я рассчитывал, что у них тут есть телефоны, пусть стационарные, дисковые, но есть. В дверь заглянул Славка. — О друг, привет, — обрадовался я. — Что нового? Полянский доставал? — Привет, Пашка, — так же обрадовался Славка. — Нормально вроде. Пока ты здесь, не сталкивались. Я уже научился их издали различать и обходить. — Эх, а я бы не стал обходить. Устроить бы им хорошую провокацию с тяжелыми последствиями, — у меня руки чесались. Молодой организм засиделся и требовал физической разрядки. — Поаккуратнее с желаниями. Они иногда исполняются, — осадил меня Иван, выходя из палаты. — Когда тебя выпишут? — спросил Славка. — Надеюсь, скоро. Мне здесь уже сильно надоело. — У нас контрольная по алгебре в понедельник. — Ох, алгебра. Мой любимый предмет, — пробормотал я. — Ты шутишь? Ты же ее терпеть не можешь. — Шучу. А ты шуток не понимаешь? И в школе тоже шутники. Ну кто делает по понедельникам контрольные? И так день тяжёлый. Я не помню ничего. Я не успею за выходные повторить, даже если ты прямо сейчас сбегаешь за учебником. — Да уж. Повторять бесполезно, — согласился со мной Славка. — Перед смертью не надышишься. — Что делать? — спросил я его, подпуская отчаяния в голос. — Что и всегда, — спокойно сказал Славка. — будем списывать у Юльки. — Что за Юлька? — оживился я. — А она даст? — Что даст? — Списать даст? — Куда она денется? В смысле, всегда давала. — Интересно девки пляшут. Мне ещё сильнее захотелось отсюда сбежать, — сказал я, окончательно успокоившись. В палату зашёл Иван. — Вань, у меня контрольная по алгебре в понедельник. Как мне выписаться? Завтра будет обход? — Завтра не будет. Завтра суббота, — ответил Иван. — Я Демьяна сейчас в холле видел, беги отпрашивайся, пока он не ушёл. Я поспешно вскочил с койки и на максимальной скорости поехал в тапках, как на лыжах, по коридору. Славка за мной. Выскочив как ошпаренный в холл, я закричал: — Демьян Герасимович! Из приёмного выглянул доктор Юрий Васильевич. — Что орёшь? — Мне Демьян Герасимович нужен. — Зачем? — Мне выписаться обязательно сегодня надо. — Что, тоже очередь на машину подошла? — Нет, Юрий Васильевич. Класс выпускной. Понедельник. Контрольная по алгебре. Не помню ничего. Домой надо, — я тараторил, изображая эмоционального подростка. Надо добавить побольше драматизма, чтобы поверили, что сильно переживаю. Может выпустят. А то, если буду сидеть невозмутимо, так продержат здесь еще не пойми сколько. Юрий Васильевич отодрал мои руки от своего халата. Я даже не заметил, когда взял его за грудки. — Ну, что Вы, голубчик, — в дверях приемного стоял главврач. — Не стоит так переживать. — Что тут происходит? — раздался громкий, хорошо поставленный строгий голос. — Бабуля! — я прямо расчувствовался, когда её увидел. Как она вовремя. Я бросился к ней. — Контрольная в понедельник. Надо повторять. Они не отпускают. Эльвира подошла к нам и поздоровалась со всеми одним кивком головы. Ну, царица. — Демьян Герасимович. Может, можно юношу отпустить? — спросила она, широко улыбаясь. — Я за ним понаблюдаю. Чуть что, сразу к Вам. — Эльвирочка Эдуардовна, — Демьян расплылся в такой же улыбке. — Под Вашу ответственность. — Конечно, — согласилась бабушка, продолжая улыбаться. Доктор пожал протянутую Эльвирой руку, и все разошлись кто куда по своим делам. — Фууууу, — выдохнул я. Оказывается, я не дышал весь их разговор, — Ну, бабуля, ты даёшь. Спасибо. — Иди в палату, — сказала мне Эльвира, и мы со Славкой поспешили подчиниться. В палате мы ждали недолго. Бабушка принесла мою одежду и обувь. С пальто явно была беда: оно безбожно село после купания в реке, подкладка оказалась значительно больше основного материала. Вот тебе и натуральные шерстяные ткани. Эльвира держала его в руках, молча рассматривая, потом в сердцах бросила на пол. Понимая, что второе зимнее пальто у Пашки Ивлева вряд ли было, я неуверенно спросил: — Может, дома есть какая-нибудь телогрейка моего размера? — Поищем, — сказала бабуля каким-то слишком спокойным голосом. — Но я уже завтра за тобой приду. Посмотри, всё остальное подходит? Или тоже мало? Я посмотрел первым делом ботинки в каком состоянии. Жёсткие ужас. Но носить можно. Брюки тоже сели: доходили только до середины щиколоток. Я посмотрел на бабулю, заметила ли она. Она кивнула головой, мол, вижу. Шерстяные вязанные носки, вроде, растянулись. Рубашка и бельё были Х/Б-шные и не пострадали. На том мы и расстались. На прощание я обнял бабушку и чмокнул в щёчку. — Маме привет, — осторожно сказал я. Удивляясь про себя, что она не пришла сегодня. — Передам, — устало сказала бабуля и ушла. Вскоре ушел и Славка, перед этим высказав мне своё удивление. Точнее, он признался, что сегодня совсем с другой стороны увидел мою бабку. Мы остались одни с Иваном. Он был подавлен. Я не стал к нему приставать с расспросами, чувствуя, что где–то серьёзно сгущаются тучи. Только тут до меня дошло, что сегодня его невеста Вероника ни разу не зашла его навестить. — Ужин! — раздался из коридора голос буфетчицы. Из-за всех переживаний этого дня, у меня впервые аппетита совсем не было. И, вообще, надоело: завтрак-обед-ужин, завтрак-обед-ужин, достало. Хочу на волю. Вскоре в палату закатилась тележка, и на наших с Иваном тумбочках оказались миски с тушеной капустой и тефтельками, чай и коржик. Мы с Иваном молча поужинали. И легли, думая каждый о своём. Я не заметил, как задремал. Проснулся я от тихого разговора. У Ивана были гости. Они обсуждали какой-то неприятный вопрос. Я это понял по тому, что обычно сдержанный Иван безбожно матерился. Я стал прислушиваться. — Да как так получилось? — воскликнул он. — Цушко хитрый, сука, — сказал один из посетителей. Я лежал, отвернувшись к стенке, поэтому ничего не видел. По голосу это был молодой человек. — Точно все рассчитал. Устраивал на лето студенток из торгового техникума, что практику у него проходили, и свои дела обстряпывал, — услышал я второй голос. — Мерзавец. А эти дурехи и рады.