— Здравствуйте. Мне, пожалуйста, литр кефира, — вежливо попросил я и подал свой единственный рубль. Кассирша, не удостоив меня каким-либо ответом, пробила чек на двадцать восемь копеек и насыпала мне мелочи на сдачу. Я сгрёб её и, не глядя, сунул в карман бушлата. Взял чек и попытался определить, к какому мне прилавку. Увидев над одним из них большую надпись “молоко”, я направился туда. Опять поздоровался, дал свой чек и сказал про литр кефира. Мне так же молча плюхнули на прилавок два треугольных пакетика. Кефир 3,2 % прочитал я и положил пакеты в свою авоську. Выйдя из магазина, я попытался сориентироваться, в какой стороне больница. Шаря глазами по сторонам в поисках табличек с названием улиц, я завернул за угол магазина и лоб в лоб столкнулся со Славкой. — О, Славка, друг, — воскликнул я. — Привет. Ты куда? Наверное, я слишком обрадовался этой случайной встрече, потому что Славка немного смутился. И правда, чего это я? Тут городишко сорок минут пешком в поперечнике. Ну, час, от силы. Всегда кого-то из своих встретишь на улице. — Привет. Шёл тебя навестить, — ответил Славка, — а тут ты. Чёрта вспомнишь, рога появятся. Славка рассмеялся своей шутке. Я её не понял, но на всякий случай тоже улыбнулся. — В больнице ЧП утром на кухне случилось: Настя-буфетчица кашей обварилась. — Да ты что? — искренне удивился Славка. — Да-да. Кастрюлю опрокинула. Она ей на ногу упала, перелом стопы. — Вот это да. И куда ты сейчас? — Ване Николаеву поесть что-нибудь отнесу. А то он там голодный сидит. — Я с тобой, — быстро ответил Славка. — Давай. Сейчас только в булочную зайдем, — согласился я. — Кстати, я сегодня девчонку встретил. Она меня по фамилии знает. Тощая такая. В пальто коротком зеленом. Не знаешь кто это? — Как кто? Юлька. Наша Юлька. — В смысле, наша? — растерялся я. — Ну, мы все вместе дружим. Ничего себе, заявочка. А я её чуть не обхамил. И это же у неё в понедельник мне алгебру списывать. Хорошо, что сдержался, не наговорил ей гадостей. А всё остальное на амнезию спишется. Мы подошли к булочной, зашли в магазин и сразу направились к кассе. Я здороваться ни с кем больше не стал. Подумал, перебьются. — Две плюшки московских, — сказал я кассирше, положив сорок копеек в круглую металлическую подставку для денег. — Пашка! А что это ты не здороваешься? — тут же возмутилась кассирша. Я растерялся, а Славка тут же сбоку: — Привет, теть Маш. — Прости, теть Маш, задумался, — попытался я исправить положение, — копейки считал. — Что их считать-то? — засмеялась кассирша. — Пятнадцать, пятнадцать и десять. Ага, легко ей говорить. А я наличных уже лет наверное пять, а то и все десять, в руках не держал. Мы подошли к продавщице, дали ей чек и получили свои две московских плюшки. И тут я завис. Плюшки были без пакетов. Сетка у меня была, одно название, вся дырявая. Как я плюшки понесу? Хорошо, что Славка со мной был. Он быстро покидал в авоську к кефиру голые плюшки и так и понес их по улице. У меня был культурный шок. Я даже понаблюдал за встречными людьми, точнее, на их реакцию на такое бесцеремонное обращение с пищевыми продуктами. Никто не обращал на это внимания. Более того, один мужик, попавшийся нам на встречу, точно также тащил в авоське голую буханку чёрного хлеба. Тут же всплыли собственные воспоминания из детства — а, ну да, и верно — так все и таскали. Как давно это было — сразу и не припомнишь. Славка через раз здоровался со встречными людьми, я обязательно вслед за ним говорил всем своё скромное «здрасте». А потом выяснял у Славки, кто это был. Кстати, кассирша тётя Маша оказалась мамой Ивана Николаева. Мы с Пашкой шли к больнице, и мысли мои как-то сами собой вернулись к Юльке. Ни рожи, ни кожи, а туда же: парнями крутить. Мне было обидно за Пашку. — А мы с Юлькой тоже с первого класса вместе учимся? — спросил я Славку на ходу. Рассказывать ему, что Пашка из-за неё с моста прыгнул, я не стал. Раз Славка об этом не знает, значит была у Пашки на то причина. Может они вдвоём с другом в одну девчонку были влюблены. — Юлька классная девчонка, — начал Славка. — Сколько себя помню, столько её знаю. Мы с ней ещё в детский сад вместе ходили. Это ты с ней с первого класса. — Понятно. А подруга у неё есть? — Зачем? Мы её подруги. — Знаешь, Славка, девчонкам надо быть не подругой, а другом. — Юлька не просто девчонка, — обиделся за неё Славка. — Юлька друг. С большой буквы Друг. — Понял, понял. Юлька Друг, — ничего на самом деле не понял я. Зачем же тогда Пашка из-за неё прыгнул? Только какая-то версия появилась понятная — и снова здрасьте! Трещит по швам. Мы подошли к больнице. Отряхнули веником, стоявшим на крыльце у двери, обувь и, потоптавшись на мокрой тряпке перед дверью в холле, прошли внутрь. В холле всё также слонялось туда-сюда несколько больных. Заметив среди них утреннего лохматого знакомого, я спросил его: — Ну, какие новости? Как Настя? — Пока в реанимации от наркоза отходит, — ответил мужик. — Тогда передайте ей, как в себя придет, пусть выздоравливает, — попросил его я и направился со Славкой к Ивану в Хирургию. Мы почти уже дошли до нашей палаты, как в конце коридора открылась дверь, и из реанимации вышел доктор Юрий Васильевич. — Ивлев. Опять ты? — спросил он. — Что ты шатаешься здесь? — Так поесть Ивану принёс, — показал я свою авоську. — Настя же покалечилась, кормить народ некому. Как она, кстати? — Тебе-то какая забота? — спросил доктор. — Человек же, — не понял я, почему нельзя беспокоиться. Доктор прошел мимо, как будто меня нет. Я решил не заморачиваться таким его поведением. Надо делать поправки на то, что я для всех здесь школьник без права голоса. Хотя, как говорил мой батя, до пяти лет человек царь, с шести до шестнадцати раб, а с шестнадцати уже товарищ. Могли бы уже и посерьёзней к нам относиться. Мы со Славкой зашли в палату. Иван был один. –А вот и мы, — сказал я и плюхнул ему на колени свою авоську. — Как дела? Вас так и не кормили? — Говорят, пришла в пищеблок замена, — ответил Иван, вставая и выкладывая на табурет кефир и плюшки. — Кухню отмывает. Обеда не будет точно, а ужин обещали. Спасибо, ребята! — поблагодарил он уже с набитым ртом. — От Вероники ничего не слышно? — спросил я. Иван отрицательно покачал головой. — Хочешь зайду к твоему однокласснику или его брату, узнаю? — предложил я. Иван опять отрицательно покачал головой. Оно и правильно. Вряд ли мужики доверили бы мне какую–то информацию. — Ну, может, кто-нибудь из них сам зайдёт, — успокоил его я, видя, как он сразу помрачнел. — А пока постарайся расслабиться и получить удовольствие от вынужденного безделья. Славка стоял всё это время рядом и сосредоточенно изображал равнодушие. Я встал и протянул Ивану руку прощаясь, он пожал её. Славка тоже попрощался. Мы даже дверь в палату ещё не закрыли, а Славка уже закидал меня вопросами: — А что с Вероникой? А к кому ты хотел зайти? Расскажи. — Да я точно ничего не знаю, — отмазывался я как мог. — Не приходит она что-то к Ивану. Он переживает. — А зайти к кому хотел? — не отставал Пашка. — Одноклассник к нему приходил. Обещал узнать, что там с Вероникой. — Аааа, — разочарованно протянул Славка. — Только и всего? — А ты про что подумал? — Про интересное что-нибудь, — расстроился Славка. — Так скучно. Хочется приключений. — Подожди, начнутся студотряды или служба в армии. Попрут еще приключения косяком, — успокоил я его. — Только школу окончить надо.