Юлька смущённо, как мне показалось, взглянула на меня. Я пожал плечами и активно замотал головой, типа я тут ни причём. Славка веселился вместе с дедом и мамашей. Я так и не понял, чему именно они так радуются. — Давайте пить чай, — сказала Юлька и начала хлопотать вокруг стола. Очень быстро на нём появились чашки, ложечки, блюдца, домашние пироги, варенье в вазочке и большой фарфоровый заварник. Мой новый организм реагировал на еду гораздо сильнее, чем на девчонок. Стоило мне увидеть на столе пироги, а моему носу почуять запах тушеной капусты, как все мысли у меня из головы улетучились, кроме мыслей о еде. Рука сама потянулась к пирогу. — Уммм, — промычал я, откусив кусок и закатывая глаза от удовольствия. — Всё утро с Юлькой возились, — как бы оправдываясь сказала мамаша. — Офигенные пирожки, — с набитым ртом похвалил я. — Уммумамам, — подтвердил Славка. — Очень странно ты стал говорить, Паша, — сказала Юлькина мать озабоченным голосом, — слова так необычно подбираешь, «офигенные», кто так говорит? Я немного смутился. Опять палюсь на мелочах. Попробуй вспомни, что говорили, а что нет. Столько лет прошло. — Да случайно получилось. Просто слово пытался такое подобрать, чтобы точно весь восторг от пирожков передавало, — попытался выкрутиться я. Юлька с матерью заулыбались смущенно, зардевшись от похвалы. Вроде вопрос с моей лексикой пока закрыли. Все снова принялись за еду. Мы даже забыли, зачем пришли. Пили чай, трескали пирожки. Варенье у них на столе всё съели. За окном стемнело. Дед сходил на улицу, притащил охапку дров и бросил у печи-плиты. Здесь печь была другая: сильно больше нашей и с лежанкой. Наверное, такую модель называют «русской». Я в печах не очень разбираюсь, но сейчас заметил разницу. А первый раз, когда заходили, даже не обратил внимания. Дед вернулся за стол, допил свой чай. — Ну что, перекусили? — спросил он нас со Славкой. Мы согласно закивали головами. — Давайте, девки, стол убирайте, — велел он. Юлька с мамашей сразу засуетились, сдвинули чашки на край. Мать протерла старым рушником стол. Дед сходил в соседнюю комнату, принес огромный альбом и положил его на стол. В разложенном виде он был не меньше метра в длину. Альбом так и назывался «Российский императорский флот». На титульном листе значилось: Петроград 1916 год. Картины художника А.В. Ганзена, текст ст. лейт. К.Г. Житкова. Чистый доход — в пользу пострадавших в настоящую войну нижних чинов флота и их семей. И всё это с «i» и «ъ» в конце слов. Альбом был толстый. Множество текста, прочесть всё за один вечер не представлялось возможным. Мы со Славкой просто листали это невероятной красоты издание. Цветные репродукции акварельных рисунков были высочайшего качества. Прекрасная бумага. Художник первоклассный. Как же здорово он писал море. Не хуже Айвазовского. Я получил колоссальное эстетическое удовольствие. — Великолепное издание. У меня просто нет слов, — сказал я деду, закрывая альбом. — Столько информации о судах и флотской жизни. Этот альбом надо изучать не спеша, по одной главе за вечер. Растягивая удовольствие. Дед только хмыкнул одобрительно в ответ. Мамаша занималась своими делами, не обращая на нас внимания. Славка ушел к Юльке в соседнюю комнату. Я подсел поближе к деду. — И что, Вы говорите, что Вам этот альбом просто так отдали? — спросил я недоверчиво. — Ну, не совсем просто так, — подтвердил Терентий. — Поллитру я за него отдал. — Это ни о чём, — задумчиво ответил я. — А откуда этот альбом взялся? — Сослуживец один бывший на чердаке у себя нашёл. — Ничего себе. Послушайте, лет через сорок-пятьдесят это издание больших денег будет стоить. Вам надо научить ваших домашних, — я кивнул головой в сторону Юльки, — чтобы бережно обращалась с ним. Пусть себе лежит до поры до времени. Оно есть и пить не просит. — Вот, умный ты, Пашка, — вдруг сказал дед, ткнув меня в плечо. — А эти мне всё: хлам в дом тащишь. — Зря они так, — только и сказал я. — А ты, кстати, у себя на чердаке полазь, — вдруг сказал он. — У вас же тоже дом дореволюционный. На чердаке много чего интересного найти можно. — Кстати да, — воодушевился я. — Обязательно залезу посмотрю. Спасибо за совет. Дед занялся растопкой печи. Я заглянул в комнату к Славке и Юльке. Славка поднял на меня глаза, я показал ему жестом, что пора уходить. Славка встал и подошёл ко мне. — А чего так рано? — спросил он. — Мы хотели с Юлькой ещё повторить кое-что к завтрашней контрольной. — Мне ещё сегодня мать в час ночи на вокзале встречать. Давайте, повторяйте и за меня тоже, — сказал я громко, чтобы Юлька слышала. Я подошел к деду Терентию. — А как зовут вашу «жену сына»? — спросил я его шутливым голосом. — Что, и это вспомнить не можешь? — посмотрел на меня с сожалением Терентий. — Настасья её зовут. — Понял. Спасибо за прекрасный вечер, — поблагодарил я его. — Тёть Настя, Юлька! Пироги высший класс. Спасибо! Я пошёл. — Давай, бывай! — отозвалась из другой комнаты Настасья. — Не хворай, — ответил мне от печки дед. Я вышел в сени. В темноте ничего не было видно. Я приоткрыл дверь в хату, чтобы хоть что-то разглядеть. — Что ты мучаешься? — вышел ко мне Терентий и включил свет. Что значит, мужик в доме, подумал я, хоть свет в сенях горит. Я вспомнил про раскрошившийся в моих руках патрон Никифоровны. — Дед Терентий, а где новый патрон к лампе купить можно? — спросил я, пока он не ушёл обратно в хату. — В магазине не купишь, — ответил он. — На рынок идти надо. — А в городе один рынок? — решил сразу уточнить я. — Рынок один. Но он работает только по субботам-воскресеньям, — объяснил Терентий. — Если на неделе что-то надо, можно на Площадь подойти, там ряды открытые торговые увидишь, походи посмотри, может найдёшь что подходящее. Но они там до часу максимум сидят. — Я понял, спасибо. А Площадь — это наша, да? — дед кивнул. Я уже оделся и собрался выйти из дома, пытаясь припомнить, где у нас на площади ряды. Но тут вспомнил, что хотел у него ещё кое-что спросить. — Дед Терентий, а куда можно устроиться подработать после школы? — Так у тебя же бабка какая! — удивился дед. — Скажи ей, она тебя вмиг пристроит на механический завод. С такими-то связями… — Да? — растерялся я. Ну надо же! — Я не знал, что она может помочь. Я при ней про подработку интересовался, она ничего даже не посоветовала. — Может, боится соломки под тебя перестелить? — Чего? — не понял я. — Боится из тебя мамкиного сынка сделать, говорю, — объяснил мне дед. — Хочет, чтоб ты учился сам свои проблемы решать. — А, понял, — дошло до меня. Я усмехнулся. — Не, на неё это не похоже. — Ну, не знаю, — развел руками дед. — Ты её спроси, если не поможет, будем сами думать. — Хорошо, договорились. Спасибо за всё, — я подал деду руку. Мы попрощались, я вышел на улицу, потрепав между ушами выбежавшую навстречу Марту. Было темно, тихо падал снег. Был всего лишь восьмой-девятый час, а городишко как будто уже засыпал. Я направился к себе, стараясь впитать в себя эту непередаваемую атмосферу маленького города. Атмосферу спокойствия, неспешности и уюта. Мне всё больше нравилось здесь. Подойдя к нашему дому, я увидел свет в кухне. Бабушка дома. Я прошел к дому и машинально отметил: снег нападал, надо будет завтра чистить. Бабуля возилась с бельём, кипятила что–то в ведре на печи. По всей хате пахло хозяйственным мылом. — Садись ужинать, — сказала она мне. Я поплескался немного холодной водой под рукомойником и сел за стол. Бабушка поставила передо мной миску гречки и положила кусок сливочного масла.