— Ясно, ты не любишь жару и не терпишь суету подле себя. — На самом деле я лукавлю, — Загороднев сверкнул весёлостью, — во-первых, я не такая уж важная шишка, во-вторых, я не настолько беспомощен, как ты думаешь, и мне действительно некого охранять. — Ого, список твоих достоинств неуклонно растёт. Ты скромный, честный и сильный. И немножко красивый, — я загибала пальцы, пока перечисляла. Пётр хохотнул: — Мне льстит, что ты начинаешь обращать внимание на меня и мои привычки. — Сложно не запомнить те вещи, которые ты высказываешь прямо. Лично я не люблю секреты. Когда человек говорит прямо, что он любит или нет, что ему нравится или же наоборот не потерпит ни при каких обстоятельствах — жизнь становится проще. Не люблю додумывать. Как правило, выводы всё равно оказываются ошибочными. — Твоя позиция оправдана. Только не забывай, что такое поведение уместно лишь по отношению к ближнему кругу, куда входят только друзья и родные. И я буду бесконечно рад, если наши отношения выстроятся по озвученному тобой принципу. Но запомни, что на работе среди коллег любого уровня, в том числе вышестоящего начальства или тех, кто будет зависеть от тебя, ты не можешь допускать откровенность, а после ждать, что окружающие также ринутся откровенничать с тобой. Уясни самое главное правило — в бизнесе врут все. А тот, кто утверждает обратное — либо первый в списке врунов, либо кретин, которого вскорости сожрут более сообразительные хищники, и с таким точно нельзя иметь никаких дел. Никогда не ищи дружбы там, где есть бизнес. И вот правильные слова говорил Пётр Аркадьевич, но почему перед глазами моментально всплыл пример Подольского и его школьного друга Прохора. Может я испытывала неприязнь к нему не просто так? Стало противно по двум причинам: во-первых, сколько можно вспоминать Бывшего по поводу и без, а во-вторых, мне всегда противно при мыслях о Прохоре. Терпеть его не могла. Бывает же, что человек вроде ничего плохого тебе не сделал, но отвращение умудрялось зародиться с единственного взгляда. Я раньше никогда не была в «Городе». Стеклянная высотка ещё в годы возведения вызывала среди населения неоправданное количество нареканий и бурные разглагольствования на тему «красиво-некрасиво». Старожилы ругали за неуместность, резко отличавшуюся от привычных замыленному взгляду массовых построек советского модернизма с хаотичными вкраплениями редкого наследия более древней старины, молодёжь наоборот — восторгалась новизной современной архитектуры, смешавшей ар-деко, постмодернизм и даже хай-тек. А предприниматели просто ждали возможности обзавестись новыми симпатичными и, немаловажно, удобными офисами, оборудованными по последнему веянию техники. Охрана на входе с металлодетектором, вход строго по пропускам. У меня такого не было, но твёрдое и безапелляционное: — Девушка со мной, — пресекло возможные фразы, готовые сорваться с уст бравого молодца, вставшего по стойке смирно, при виде Загороднева-старшего. — Сначала посмотрим твой кабинет. Мы прошли к лифтовым шахтам, а я заметила, что все остальные люди терпеливо стояли, дожидаясь спуска с верхних этажей соседних подъёмников. Мы вошли в незанятый никем и припаркованный на первом этаже. — У тебя отдельный лифт? — Глазастая. — И кто кроме тебя им пользуется? — Хитрая. Вышли мы на десятом этаже. Большая стойка ресепшена в холе напротив лифта. Симпатичная девушка тут же обратилась к Загородневу, не забывая растягивать пухлые накрашенные губы в широкой улыбке: — Добрый день. Чем могу быть вам полезной? — Ключи от кабинета №1020. — Ни вам здравствуйте, ни вам пожалуйста; Загороднев-босс — новый для меня персонаж. — Ах, да. Нас предупредили, что пустующие кабинеты займут. — Она демонстративно оглядела меня с головы до ног. А на кончике моего языка вертелось: поменьше гляделок, милая, побольше дела. Девушка отыскала магнитную карту и ключи, но Пётр остановил её попытку пройти с нами. Протянув руку, раскрытой ладонью вверх, и со словами: — Мы найдём дорогу, — он лишил её последней надежды на продолжение перспективного с её точки зрения общения. Девушка скривилась, отчего её лицо моментально растеряло недавнюю миловидность, тогда как внутренняя хищность моментально проступила на поверхности, но требуемое выполнила беспрекословно: — Конечно, Пётр Аркадьевич. Я не сдержалась и хмыкнула, Пётр даже бровью не повёл, молча открыл дверь приложив карточку к ридеру и пропустил меня вперёд. — В самом конце коридора пустует несколько кабинетов. Можешь занимать хоть все. Первое помещение оказалось просторной комнатой с двумя внушительными столами, расположенными друг против друга. Шкафы для документов расставлены вдоль одной из стен. Мебель добротная, стены свежеокрашены нейтральной светлой краской, на полу ковролин. Кулер для воды занимал выделенный ему угол. Несмотря на кажущуюся скромность, в целом кабинет выглядел чистым и опрятным. — Отлично, мне нравится. — Остальные помещения точно такие же, но, если хочешь можем посмотреть. — Нет необходимости, — я не собиралась тратить время человека, который, итак, делал для меня слишком многое, — ты, помнится, намеревался похвастать личным кабинетом. — Пошли, лиса. Кабинет Петра удивил не меньше его жилых апартаментов. Самый верхний восемнадцатый этаж. Никакого ковролина на полу, сплошной мрамор. Из большой комнаты через неприметную дверь, мы попали в уютное камерное помещение — зону отдыха с широким диваном и телевизором, журнальный стол с креслами дополняли композицию. — Да здесь жить можно! — Что есть, то есть. Порой приходится задерживаться на работе допоздна, поэтому я постарался достичь максимального комфорта для возможных ночёвок… — Присаживайся, Мира, — Пётр галантно придержал для меня кресло по другую сторону его стола, когда мы вернулись в рабочую зону. Достал из выдвижного ящика документы и протянул мне со словами: — Стандартный трудовой договор, прочитай и подпиши. Я сразу углубилась в чтение: — Хм, должность финансового консультанта, впечатляет. — Теперь твоё резюме не будет состоять из одной строчки. — Согласна. И с твоей стороны это весьма щедро. Но большее удивление щедростью мне пришлось испытать, когда я дочитала до строки «оплата труда». — Петь, мне кажется, здесь закралась ошибка. — Где? — В размере зарплаты. — Никакой ошибки. Только давай ты не будешь сейчас строить из себя святую невинность, вроде: я не такая, это слишком, что я тебе должна и прочую вашу бабскую чушь. Удивление мне скрыть не удалось, я не поняла с чего он завёлся от простого вопроса, но развивать тему не стала. Значит «бабская чушь», ну-ну… Взяла ручку и подписала, не произнеся ни слова. Подпись с его стороны уже стояла, поэтому один экземпляр вернула ему, второй оставила себе. — Не обижайся, Мир. Когда Центр откроется размер твоей зарплаты будет прямо пропорционален той работе, которую ты на себя взвалишь. Никто не собирается сесть тебе на шею и эксплуатировать в режиме «полуголодного ишака». И вместо того, чтобы дуться лучше скажи «спасибо Петя, что обо всём позаботился». Кого-то он мне напоминал… А впрочем я давно смирилась: те, кто наделён властью и большими деньгами мало отличались характерами друг от друга. — Спасибо, — смотрела прямо и открыто в серые глаза напротив, горящие, не в пример моим, азартом и предвкушением. — Не тот вариант, на который я рассчитывал, но так тоже сойдёт. — Спустя минуту молчаливых переглядываний, он вытащил новую стопку бумаг и снова протянул мне. — Здесь резюме тех, кто претендует на должность твоего помощника или секретаря. Называй как тебе удобно. — Когда ты успел? — Приняла документы и, вскользь листая, поразилась внушительной пачке. — Если на работе работать, а не околачиваться по курилкам и не зависать в соцсетях, можно переделать много полезных дел, скоро сама поймёшь. Кстати, в этой же пачке шаблоны обязанностей, штатного расписания, зарплат. Разберёшься сама. Все твои сотрудники, которых ты наймёшь до юридического оформления Центра будут приняты ко мне в штат. На тех же условиях, которые ты озвучишь соискателям. Кто тебе нужен прямо сейчас решать только тебе. С вопросами обращайся ко мне или Стасу. И Мира… — Пётр сделал паузу и вцепился своим «прямострельным» взглядом, — Стас, чтоб ты знала, толковый парень и не первый год работает на Антипова, уже не одну собаку съел. — Я читала его корректировки, там действительно много дельного. — Только не криви, пожалуйста, лицо, когда будешь встречаться с ним в следующий раз, — наставления от Загороднева-босса лились безостановочным потоком. — Я не кривлю! — Мира, перестань, — он одёрнул сердито, и я вновь изумилась тому, насколько Пётр за рабочим столом не соответствовал тому Петру, которого я знала за пределами делового пространства. — Если я говорю что-то по делу, то научись, пожалуйста, слушать. Во-первых, тем самым ты проявишь элементарную вежливость, во-вторых и главных, получишь знания, основанные на многолетнем опыте. Ты у нас кто? Позавчерашняя студентка, по совместительству домохозяйка. А я варюсь в этом котле не первый год, Стасик тоже. Несмотря на то, что до моего уровня или уровня Антипова ему расти и расти, но даже он считает тебя на раз. Поэтому не порть с самого начала будущие многолетние отношения. И я уже говорил, когда ты на работе, то не должна никому доверять, следовательно «poker face» ты обязана отработать до безупречности. Всё ясно? — Так точно. Мне записывать, шеф, или запоминать не возбраняется? Вот что я делала? Сначала сказала, потом подумала. Извиняться глупо, краснеть ещё глупее. Я пыталась не отвести взгляд от того, кто, казалось, видел меня насквозь. Пётр уже не предвкушал, он просиял охотничьей страстью. И если я не буду осторожной, то рискую оказаться в лапах хищника, потому что охота открыта, глупая дичь сама дала повод заинтересоваться ею. — Мира, — его иронично приподнятый уголок губ обещал возмездие, но я сама успела сообразить, что ничего хорошего меня не ждало, — окажи любезность, просвети недогадливого, мне кажется, или ты пытаешься флиртовать? После прилетевшего в лоб прямого вопроса я, не выдержав, отвела взгляд, и таки покраснела, потому что щёки ощутимо потеплели. М-да. Убедилась, Мира, на собственной шкуре, что Пётр ничего и никогда не говорил просто так, и его совет о невозмутимом лице более чем своевременный. — Эх, молодёжь, ничего не умеют, но считают себя умнее всех. Ладно, Мирушка, завязывай краснеть, я бы с удовольствием продолжил столь занимательную во всех отношениях беседу, но отложим её до вечера. — А что будет вечером? — я моментально вскинулась довольная возможностью оставить неловкость позади. — Надо же отметить твой первый официальный выход на работу. — А-а, это необязательно. К тому же мне столько всего нужно узнать, что не хочется тратить время впустую, — опять говорила то, что первым взбредёт в голову, забывая, что передо мной не приятель, с которым можно не стесняться в выражениях. А как минимум, моё непосредственное начальство, как максимум — весьма непростой мужик, оказавшийся тёмной лошадкой. Лично для меня угроза опасности возрастала, ибо с каждым днём становилось очевидным, что он весьма заинтересован в развитии близких отношений между нами. Но я до сих пор варилась в кипящем вареве не остывающих чувств к Бывшему. Будто кто-то невидимый зорко следил за тем, чтобы под моим личным адовым котлом огонь не затухал. В столь неоднозначных обстоятельствах вступать в отношения с мужчиной, который мог оказаться хуже Подольского и от которого я совершенно не представляла чего ожидать, — безумство. Я даже гордилась собой, что старательно обходила острые углы, провоцируемые Загородневым. Или же он позволял мне их огибать. Но я радовалась хотя бы тому, что он не форсировал вялое течение событий. — Как знаешь, — вопреки моим опасениям Пётр нисколько не обиделся, — но на выходные ничего не планируй. Я намереваюсь полностью завладеть твоим вниманием и отказы не принимаются, Мира. — Я рано обрадовалась, поскольку Загороднев в любом случае не остался в накладе. А мне предстояло всерьёз озаботиться планированием остужения разгорячившегося Петра Аркадьевича. «Сама подпалила, сама туши». Вернувшись к себе в кабинет, я первым делом написала Лере и Варе, чтобы навестили меня вечером, теперь уже после окончания моего рабочего дня. Самой не верилось — я официально работающий гражданин с личным соцпакетом. Уму не постижимо. Сестёр пора привлекать к активному труду, но я не забывала, что в этом году им предстояла защита диплома. Ясно, что они не смогут уделять достаточно времени нашему общему детищу и помогать мне на том уровне, в котором я нуждалась. Но неплохо для начала выяснить их мнение на сей счёт. Глава 15 Варя носилась по моей квартире словно маленький тайфун, Лера кружилась вокруг меня, через каждый оборот обнимая и крича в ухо, что она счастлива, а я молодец. Но, по правде, счастливы все мы, трое, и я молодец не больше, чем они. Но основную работу проделал Пётр, иначе не видать ни мне, ни сёстрам никого Центра. Если бы не Загороднев-старший неизвестно как сложилась судьба проекта. — Мира, ты волшебница! — Посмотрим, как ты заговоришь, когда проработаешь хотя бы год. Останусь ли я волшебницей или же ты окрестишь меня занудной грымзой, — попеняла Варьке, но с той, что с гуся вода. — Зато после защиты мы с Леркой знаем куда придём работать. — Вы мне нужны уже сейчас. Мои слова — чистейшая правда. С той минуты как я вышла из кабинета Петра со стопкой резюме, меня обуял мандраж. Ведь все вокруг в один голос твердили, что я взвалила на себя слишком многое, не по весу взятое. Одно дело, когда мы втроём, иногда вчетвером, если Марина присоединялась, что-то обсуждали, выдвигали идеи, критиковали друг дружку, реже хвалили. И совсем другое, когда ты одна и только от тебя зависело как всё начнёт двигаться, крутиться, с какой скоростью, если вообще не сдохнет, сделав пару робких шагов. Я не представляла, как справлюсь со всем. За что хвататься в первую очередь? Мм, нет, не так. Я ведь в своей жизни не работала ни дня. Что значило — ходить на работу каждый день и принимать решения, от которых зависели дети-сироты? А если я не смогу, не выдержу, не справлюсь… Но перед глазами искалеченные дети… Я не смогу? Я должна. Обязана. И я сделаю. Мне очень не хватало поддержки. Если бы кто-то сказал: «Я с тобой, я рядом, ты не одинока», — наверно дышалось тогда намного легче. Но произносить слова некому. А тот единственный, в ком я нуждалась, молчал.