— Эх, девушки, девушки, — сказал он. — Ну что ты будешь делать, а? — Просит не искать, — тихо ответил Архипов. — То есть как раз просит найти и спасти ее. Иначе вообще не оставила бы записки. Так ушла бы. — Вы думаете? — задумчиво спросил Захар. Иван Федорович обернулся к дежурному: — Куда пошла-то? В сторону училищ или к Долгоруковской? — К Долгоруковской. Скопин пожал плечами. — Это плохо. Так я думал, что она могла пойти наниматься в училища горничной или посудомойкой. А если к Долгоруковской, то там дальше на Миуссах мы вряд ли найдем. А если она к Лесной сунется, то тут — пиши пропало. Народец там… — Надо догнать, — твердо сказал Архипов. — Надо ее вернуть. — Она вышла отсюда час назад, — указал Скопин на кивнувшего дежурного. — Как вы ее догоните? Архипов покраснел и начал злиться. — Да что вы, не понимаете! Девушка в таком состоянии, одна, без средств, без защиты! Да с ней черт-те что может случиться! Скопин пододвинул ногой еще один стул, сел, достал из кармана свою маленькую черную трубочку и сунул в рот. С интересом посмотрев на Архипова, Иван Федорович сказал: — А вы представляете себе, сколько сейчас в Москве вот таких несчастных, одиноких девушек без средств к существованию, без родных и без квартиры? — При чем здесь эти рассуждения? — зло спросил Захар. — Это все отвлеченные вещи. Мы говорим о конкретной девушке. — Вы верите в судьбу? — Скопин достал спички и принялся раскуривать свою трубку. — А судьба здесь при чем? — Я повторяю вам, что нагнать Машу мы уже не сможем. Только если благодаря случайности. Но шансы на это очень малы. Она и так сделала, со своей точки зрения, слишком много: попросила вас, незнакомого человека, о помощи. Но вряд ли девушка отойдет на пару шагов и будет ждать, что вы явитесь ее спасать. Сходите, конечно, посмотрите… Вдруг я не прав? Архипов встал. — Так при чем тут судьба? Только коротко? — Если ей судьба спастись — она спасется. С вами или без — но спасется. А если не судьба… — Идите вы к черту! — выругался Архипов. — Только время тратите тут! Он быстро вышел из части и почти побежал к Долгоруковской, уворачиваясь от прохожих. — Вот-вот. — Дежурный присел на оставленный Архиповым стул. — Правда ваша, Иван Федорович. Ежели человеку не судьба умереть, он и вовсе не умрет. Так и будет лямку тянуть до Второго пришествия. — Но это ты, братец, загнул, — сказал Скопин, выпуская клуб дыма. — Лучше посмотри в окошко, что там за экипаж к нам заворачивает? — Этот? — Дежурный привстал, глядя в окно. — Небось, того покойника привезли с Лазаревского. Пойду за носилками. Скопин подождал, пока тело пронесут в морг, стоявший за основным зданием части, почти на берегу небольшого пруда — одного из двух. Эти пруды натекали из Неглинки. Потом встал и выбил трубку в плевательницу. — Посмотрим, что нам еще расскажет Павел Зиновьевич, — пробормотал он. Архипов шел быстрым шагом по Долгоруковской в сторону Палихи. Он уже обошел и Щемиловский, и Пименовский переулки, и пробежал весь Воротниковский, заглядывая во дворы, — Маши он так и не заметил. Дойдя по Лесной до самой Тверской заставы, до новых Триумфальных ворот, Захар остановился, тяжело дыша и не замечая местного будочника, который сидел на табуретке и, позевывая, наблюдал за работающими тут уличными сапожниками и их клиентами, которые, как цапли, стояли на одной ноге, поджимая вторую — босую, ожидая починки сапога или ботинка. Только тут к Архипову пришла наконец в голову мысль, о которой он не задумывался в спешке своих поисков: а почему он вообще так близко к сердцу принял уход Маши? Только потому, что она была ценным свидетелем? Да, сказал он себе, не следовало отпускать девушку, хотя бы для того, чтобы она опознала бритого мертвеца с Лазаревского кладбища. Осколок, найденный Скопиным, еще ничего не доказывал. Надо объявить ее в розыск — именно ради опознания! И не стоило самому бегать по улицам и переулкам. Ведь он повел себя перед Скопиным совершенно по-дурацки, не обосновав важность свидетельских показаний девушки! Скопин, правда, и сам хорош — мог бы догадаться, а не рассиживать на стуле и не говорить благоглупости. Вот уж правда — живое доказательство необходимости реформ! Столько пустой болтовни, когда дорога каждая секунда! Когда девушка… нет, ценный свидетель подвергается опасности! Архипов, отдышавшись, пошел обратно в часть, в сторону выдававшейся вверх каланчи. Жаль, что нельзя подняться наверх и спросить у пожарного, не видал ли он, куда пошла девушка — пожарный, скорее всего, не обратил на нее никакого внимания — сверху все люди представлялись малыми муравьями, важнее было не пропустить черный дым пожара. Вернувшись, пристав застал дежурного, дымящего папироской у дверей части. — Пока меня не было… эта девушка не вернулась? — Никак нет! — вскочил дежурный, пряча папироску за спину. — А этот… Скопин? Он ушел? — Никак нет! Иван Федорыч пошел в покойницкую, смотреть, как доктор мертвяка режет. — А, — устало сказал Архипов. — Понятно. Вызови мне посыльного. Я сейчас составлю описание этой девушки… она — важный свидетель, понимаешь? — Так точно! — Вот, — сказал Архипов, как будто оправдываясь. — Важный свидетель, а ты ее отпустил… — Виноват! — Ну ладно, положим, ты не знал. Пусть это описание размножат и передадут во все части — мол, мы ее ищем для опознания. — Слушаюсь! — Хорошо, — кивнул Архипов. Он вошел в часть, которая уже была полна народу, пришедшего своими ногами или приведенного под белые ручки, сел за свой стол и быстро набросал запрос о розыске. Потом стал описывать Машу нарочито казенным слогом. Закончив описание и передав его однорукому унтеру Прибылову, пошел в морг. Доктор Зиновьев и Скопин стояли у дверей морга. Зиновьев курил папиросу, а Иван Федорович свою черную трубочку. — Вы ко мне, Захар Борисович? — приветливо крикнул доктор. — Мы уже все подготовили — раздели, помыли, честь по чести! Вскрытие я пока не делал, впрочем, чего там вскрывать-то? И так причина смерти яснее ясного. Архипов подошел, не глядя на Скопина. А тот смотрел спокойно, ни о чем не спрашивая. Грязные русые волосы падали ему на лоб, глаза были красные, невыспавшиеся. — Покажете? — спросил Архипов. — Конечно, — отозвался доктор. — Там такие ранения, что просто прелесть. Пойдемте. Он бросил папиросу, раздавил ее носком сапога и приглашающе посторонился. Морг при Сущевской части представлял собой две большие комнаты, располагавшиеся напротив друг друга. В конце коридора находился покатый спуск в холодный подвал, где хранились невостребованные тела. А рядом — крохотный кабинетик доктора. — Налево, — предупредил доктор из-за спины Архипова. — Прямо рядом с дверью. Захар поморщился, привыкая к запаху, вошел в комнату с низким потолком и двумя окнами. — Вам свет включить или так разберетесь? — спросил доктор. — Не надо. Все видно, — ответил Архипов, останавливаясь у обитого жестью стола, на котором лежал бритый. С другой стороны встал Зиновьев. Скопин же не стал входить в комнату, а привалился к косяку, не вынимая изо рта своей трубки. — Итак, — начал рассказывать доктор. — Мы имеем две раны от колюще-режущего оружия. Одна перерубила шейные позвонки, а вторая вот тут — прошла сквозь ребра. — Вижу, — сухо ответил Архипов. — Я предполагаю, что сначала была нанесена рана около шеи. Вероятно, наш клиент нагнулся, и тут убийца нанес удар. Второй же удар был добивающим, чтобы умертвить наверняка. — А почему не наоборот? — спросил Архипов. Доктор оглянулся на Скопина. — Если уж убил, так убил, — ответил тот. — Ударил в сердце? Тогда зачем бил еще и в спину? Архипов пожал плечами. Скопин говорил правильные вещи, но Захар был все еще раздражен его поведением. Он вообще теперь принимал все, что говорил или делал Скопин, с крайним неудовольствием, даже если тот бы прав. — Надеждин, — Иван Федорович указал трубкой на покойника, — был человеком сильным и опасным. Да и нож у него в кармане имелся. Вероятно, убийца понимал, что сильно рискует, сцепившись с ним в открытую. Поэтому подождал, пока тот нагнется — например, развязывая мешок с награбленным у Трегубова, и ударил в спину. А когда Надеждин упал, повернул его и нанес удар в сердце. Архипов ничего не ответил, продолжая глядеть на широкую рану в груди мертвеца. — Я исследовал поясок осаднения, — продолжил доктор. — Участок кожи вокруг раны. Если бы клинок был грязным или ржавым, остался бы след. Но, похоже, что оружие держали в чистоте. Я нашел только мелкие следы смазки. Теперь смотрите сюда. Доктор вынул из кармана халата лупу и передал ее Архипову. — Вот тут, в углу раны, мы видим косо отходящие надрывы кожи, так называемый «ласточкин хвост». Это результат незначительного поворота лезвия при его извлечении. Ну это вряд ли даст вам какие-то важные детали для размышлений. — Хорошо отточенный, — подал голос Скопин со своего места. — Да, доктор? — Так точно, — кивнул Зиновьев. — Я осмотрел хрящи в месте раны. Они разрезаны так, будто из масла.