— Показания вы сняли? — Да. Грабителей было двое. Она их подробно описала. — Хорошо, — кивнул Скопин. — Потом дайте мне прочитать описания. Может быть, кого я и узнаю. Значит, вы предлагаете открыть дело? Но по какой статье? — Девушка избита… — начал Архипов. — И изнасилована, — добавил Скопин. Архипов быстро взглянул на него. — Она не сказала. — Конечно, — кивнул Скопин. — Она не сказала. И не скажет. Завтра, когда придет доктор Зиновьев, попросите его сделать осмотр. Пусть он вызовет кого-то из женщин. — Но Зиновьев — патологоанатом, — удивился Архипов. — Это сейчас, — отозвался Скопин. — Вы посмотрите, как она сидит — вся сжалась в комочек. Я уже не говорю про кровь на ее юбке. Пятнышки небольшие, на коричневой ткани сложно заметить, но у меня глаз наметанный. Архипов досадливо поджал губы — он не заметил крови на юбке девушки. — Постановление об открытии дела я выпишу, — продолжил Скопин, растирая лицо ладонью. — Но лишь только по факту избиения. Про изнасилование мы пока ничего записывать не будем — вдруг я ошибся. Поедем сейчас к ее дому, посмотрим, что там. Если действительно произошло ограбление, думаю, там не спят. Так что никого и не разбудим. Девушку придется взять с собой. Дежурный экипаж есть? — Есть. — Хорошо, сходите, прикажите подавать, а я поговорю с потерпевшей. Скопин вернулся в комнату для опросов и снова подсел к Маше. — Мария, меня зовут Иван Федорович. Я — судебный следователь. Мы сейчас с тобой вместе поедем к твоему дяде, и ты на месте нам покажешь, что и как произошло, хорошо? Маша поежилась. — Можно я посижу тут? — спросила она шепотом. — Пожалуйста! — Скажи, — продолжил следователь, будто не замечая ее просьбы. — Это дядя тебя так поколотил? — Дядя? Нет, он стукнул пару раз, но — не сильно. Это он… — Кто? — Бандит. Молодой. Сёмка. — Откуда ты знаешь его имя? — удивился Скопин. — Тот, второй, сказал. Скопин внимательно посмотрел на девушку. — Главный… Он убьет меня. Так и сказал, — тихо проговорила Маша. — Ерунда. Никто тебя не убьет. Они так всегда пугают, — ответил Иван Федорович. — Это они держатся, как волки. А я — волкодав. — Я не прощу, — зло ответила Маша. Скопин кивнул — девушку точно изнасиловали, иначе его слова не вызвали бы такой реакции. — Теперь мы поедем в твой дом, поговорим с дядей, — сказал он. — Я там не буду жить, — твердо сказала Маша, выпрямляясь. — Хорошо, — согласился Скопин. — Но вещи твои мы заберем. Одежду. Что еще? Она помотала головой. — А потом пристроим куда-нибудь, — продолжил Скопин. — Ты ж совершеннолетняя? — Да. — Но это — завтра. А сейчас пошли, надо сделать дело. И дядю не бойся, я тебя в обиду не дам. Держись за мной и говори только правду. Договорились? Девушка встала вместе со Скопиным, но тут же покачнулась, уперевшись локтем ему прямо в раненый бок. От боли он чуть не вскрикнул, но сдержался. — Простите, — сказала она. — Ничего. Они вышли из дверей на темную улицу, где уже стоял служебный экипаж — старая черная карета, запряженная чалой кобылой. На козлах сидел пожилой солдат Чумыкин, знакомец Скопина. Иван Федорович дал ему адрес, пропустил вперед Машу, а потом и сам сел внутрь экипажа, где их уже поджидал Архипов. — Едем. Карета дернулась и покатила вперед, переваливаясь на кочках. Было слышно, как фыркает старая кобыла Изольда и скрипят ржавые оси. По крыше тихо застучали капли дождя. Скопин потянул на себя занавеску окна: в темноте мимо проплывали редкие фонари. — Дождь начался, — сообщил он своим спутникам, но они ничего не ответили. Наконец, экипаж остановился перед калиткой. — Приехали? — спросил Скопин девушку. Маша молча кивнула. Они вышли из экипажа, и Архипов толкнул калитку рукой. — Закрыто, — сказал он. Скопин отломил тонкую веточку от яблони, склонившейся через забор, поддел крючок и открыл дверцу. Он первым вошел во двор, вертя палочку в руке. — Точно, не спят, — указал он на освещенное окно второго этажа. Около двери они остановились, и Архипов несколько раз провернул рычажок звонка. Тот продребезжал внутри дома, но в ответ не донеслось ни звука. — Не слышат? — спросил Архипов и снова покрутил рычажок. Наконец за дверью раздались шаги и старческий голос произнес: — Убирайтесь! У меня револьвер! Буду стрелять. — Откройте, — громко сказал Архипов. — Полиция. — Оставьте меня в покое! — истерически выкрикнул старик из-за двери. — Мало вам было? Опять пришли? Говорю же — у меня револьвер! Скопин повернулся к девушке, которая безучастно стояла за его спиной. — Правда есть револьвер? Маша пожала плечами. — Я следственный пристав Архипов. Со мной судебный следователь и ваша племянница. Откройте. Иначе позовем дворника и будем ломать дверь! — У нас нет дворника, — сказала Маша. — Я вас не знаю! — крикнул старик из-за двери. — И ваши имена мне не знакомы. — Надо позвать квартального, — предложил Скопин. — Здесь квартальным Михеев. Он живет недалеко. А то и вправду придется ломать. Я схожу к карете, попрошу Чумыкина, чтобы съездил за квартальным. Подождем немного. Пока Скопин ходил распоряжаться, Архипов еще несколько раз пытался уговорить вредного старика открыть. Грозил ему арестом и судом, но тот ни в какую не соглашался отворить дверь. Скопин вернулся, сел на перевернутое ведро, стоявшее возле крыльца, вынул из кармана маленькую черную трубку и раскурил ее. Дождь моросил по-прежнему. Подошел Архипов. — Я могу выстрелить в замок и сбить его, — сказал он. — Зачем? — спросил Скопин. — Сам Трегубов пока ни в чем не обвиняется. Это мы пытаемся вломиться к нему в дом. Архипов глазами указал на Машу. Скопин пожал плечами: — У нас есть только ее показания. Мы не можем их проверить, пока не попадем внутрь и не поговорим со стариком. Архипов досадливо скривился: