— Это то, что было прибито к входной двери мамы, — заявила она, указывая на разложенные предметы. Лиззи проследила за ее взглядом, и на долю секунды ей показалось, что ей это померещилось — она увидела то, чего на самом деле не было. Но затем ее тело отреагировало: ладони стали горячими, подмышки липкими. Слезы подступили к глазам, слезы, которые она пыталась, но не смогла проглотить, мешал комок в горле. Она уставилась на голову куклы, не в силах оторвать от нее глаз. Ее дыхание сбилось и застряло в легких, как в ловушке. Ее трахея напряглась. Она собиралась задохнуться. Она выглядела точь-в-точь как Полли. Последняя кукла, которую подарила ей мама. Может ли это быть она? Она думала, что взяла куклу с собой, когда ее забирали под опеку. Но теперь, глядя на неё сверху вниз, она была уверена, что это Полли. Не только голова, но и нога и рука тоже напоминали ее любимую куклу. Единственная кукла, которую она никогда не разрывала на части. Но теперь, похоже, это сделал кто-то другой. Она осознавала звуки — замедленную речь, похожую на пластинку, проигрывающуюся на неправильной скорости, исходящую справа от нее. Рука на ее руке: прикосновение легкое, нереальное. Это было так, как если бы она переживала эпизод выхода из тела. Вот она, парит над собой и Анной, каждая из них смотрит вниз на поверхность деревянного шкафа — на голову, руку и ногу, лежащие без вреда, неподвижно. Неодушевленные. Не нужно бояться, сказала она себе. Только была причина бояться. Кто-то издевался над ней, играл с ее эмоциями, ввергая ее жизнь в хаос. Почему кто-то прибивал части Полли к двери Мюриэл? У Лиззи было ощущение, что она движется. Воздух пронесся вокруг ее тела, ее лица. Анна говорила. Теперь она могла слышать более отчетливо, не в замедленной съемке, не так, как будто у нее в ушах была вата. — Лиззи! Боже, ты в порядке? Я думаю, ты отключилась. Лиззи хватала ртом воздух, пытаясь втянуть в легкие как можно больше воздуха, не задыхаясь. Она успокоилась, когда ее дыхание стало легче, менее болезненным, ровным. Она не собиралась умирать. — Это… это была паническая… атака, — сумела выговорить она. — Черт, это было страшно. Мне так жаль, я не должна была брать тебя сюда. Я не думала, что это произведет такой эффект. — Нет. Все в порядке. — Лиззи полностью опустилась на землю, скрестив ноги и положив руки на траву. — Это была клаустрофобия, и жара — они просто доконали меня. Это было так неожиданно, что у меня не было времени освежиться. — Я рада, что теперь с тобой все в порядке. Я принесу тебе выпить, — сказала Анна и исчезла на кухне. Придя в себя, Лиззи встала и, убедившись, что все чисто, вернулась в сарай. Она схватила голову. Глаза Полли смотрели на нее обвиняюще. Сунув пальцы внутрь, Лиззи извлекла то, что, как она видела, было спрятано внутри. Очевидно, Анна пропустила это мимо, достала записку и подумала, что это все. Но подкладка для головы представляла собой небольшой кусочек материала. Лиззи быстро засунула его в карман джинсов и вернулась в сад. Мало того, что кто-то издевался над ней, они еще и оставляли улики, о которых могла знать только Лиззи. И единственный вывод, к которому она могла прийти, заключался в том, что за всем этим стоит ее собственная плоть и кровь, Билли Коули. Кто еще мог знать о Полли, не говоря уже о том, чтобы хранить ее все эти годы? И Лиззи позволила ему поговорить с ней, дала ему шанс объясниться, очистить свое имя. Врущий. Гребаный. Ублюдок. Должно быть, он сейчас вовсю смеется, думая, что покорил ее. Полагая, что она поверила ему. Какой же доверчивой дурочкой она была. Снова. На этот раз ему это с рук не сойдет. Теперь у нее был друг. Глава 60 1989 Плуг, Мейплдон Пятница, 16 июня — за 33 дня до Преподобный Кристофер Фарнли сидел в баре, потягивая теплую пинту горького, и слушал, как группа мужчин обсуждает все — от своих жен и детей до работы и гольфа… и Билли Коули. Казалось, все всегда возвращались к теме Билли, как бы ни начинался разговор. Он вздохнул и сделал глоток безвкусной жидкости, жалея, что не попросил вместо этого виски. Если бы он мог вынести дальнейшее сидение и слушание, он мог бы попросить об этом в следующий раз. Крис, как правило, держался особняком вне церкви. Было мало людей, с которыми он хотел бы поговорить; по его мнению, не у многих из них было о чем поговорить. Он скучал по городской жизни: разнообразию и стимулирующим дискуссиям, хотя прошло уже более десяти лет с тех пор, как он вернулся в Мейплдон, чтобы возглавить церковь. Иногда он также жаждал анонимности, которую предлагал ему большой город. Его отец сыграл важную роль в этом назначении, он жил в Мейплдоне и большую часть своей взрослой жизни служил местным викарием. Теперь Крис буквально шел по его стопам после многих лет попыток убежать от них, чтобы идти в другом направлении. Его путь, казалось, был предопределен. Он, вероятно, тоже умрет здесь, как и его отец. Он выжал из этого все возможное… его жизнь в Мейплдоне была неплохой. Скучно, но не невыносимо — он привык к недалекости, властолюбию, сплетникам, главным псам, аутсайдерам. И Билли Коули, несомненно, был последним. У него никогда не было ни единого шанса. Единственная причина, по которой Криса приняли, заключалась в том, что он когда-то жил там, его корни прочно укоренились — он происходил из длинной линии Фарнли, поэтому его считали инсайдером, несмотря на то, что он провел время вдали от деревни. Крис пытался вмешаться, говоря в своих проповедях об инклюзивности и духе сообщества — внушая своей пастве важность того, чтобы быть добрым и поддерживающим, быть непредвзятым, как Господь Иисус, — но ничего не изменилось. Затем он пошел более прямым путем, навестив Билли в его доме и попытавшись сделать так, чтобы он и его семья чувствовали себя желанными гостями. Но его попытки были встречены неодобрительным ворчанием, и дверь захлопнулась у него перед носом. И это было до того, как умерла жена Билли, Рози, до того, как Билли стал пьяницей и фактически затворником. Однако после того, как ей поставили диагноз, Рози много раз ходила в церковь. Не на службы — она прокрадывалась внутрь, когда прихожане расходились, присаживаясь за скамью, стараясь казаться как можно меньше. Для спокойствия и элемента комфорта, как он предполагал; она никогда не говорила с ним о своей болезни, о своих тревогах. Она казалась закрытой книгой. Однако она попросила Криса никому не говорить о том, что она посещала церковь, особенно Билли. Как он должен был когда-либо упоминать об этом, когда Билли все равно отказался с ним разговаривать, он не знал, но он заверил ее, что не скажет ни ему, ни кому-либо еще. Он часто задавался вопросом, почему Рози, казалось, боялась Билли, и, вопреки своему желанию, он поймал себя на том, что подвергает сомнению то, что люди говорили о нем. Были ли они правы? Но Бог не судит, и он не должен судить, постоянно напоминал он себе. У каждого был свой крест, который он должен был нести. У некоторых их было несколько. — Что вы об этом думаете, преподобный? — Голос ворвался в его мысли, и Крис резко обернулся. Эрик стоял рядом с ним, подняв брови и, казалось, ожидая ответа. — О, извини, Эрик. Я был за много миль отсюда. Повтори еще раз? — Он поднял свою пинту и сделал еще глоток. — Мы как раз обсуждали, что делать с Билли. Как вы думаете? Крис почувствовал, как у него внутри все сжалось. Быть втянутым в такие разговоры было не очень хорошей идеей. Он позволил тишине затянуться, делая вид, что обдумывает вопрос. Он сделал мысленную заметку избегать «Плуга» в будущем, ему было бы лучше покупать алкоголь в магазине и пить в одиночестве, не выходя из дома священника. У него возникло внезапное чувство родства с Билли Коули. — Я не совсем понимаю, что вы имеете в виду, говоря «сделать с ним»? — Хотя Крис мог бы сделать обоснованное предположение. Эрик был таким же занудой, как и его жена Мюриэл, он еще не достиг ее уровня, но вместе с другими мужьями группа мужчин всегда стремилась оставить свой след. Обеспечить, чтобы их присутствие ощущалось, и донести до общественности тот факт, что их жены вполне могли проводить собрания в Мейплдоне, но именно они были действительно главными. Некоторые из них также входили в местный совет, что только усиливало их самонадеянное чувство власти. Как бы Крису ни хотелось утвердить свой собственный авторитет как человека в одежде, он также не хотел оказаться на неправильной стороне мафии Мейплдона. Это было место кошмаров, и он не мог позволить себе оказаться в таком положении. — Мы, — Эрик обвел рукой бар, указывая на других мужчин, сидящих за самым большим столом, — на самом деле не хотим, чтобы он был здесь, в Мейплдоне. Мы думаем, что ему пора двигаться дальше. — Ну, боюсь, это не так просто, как попросить кого-то «двигаться дальше», Эрик. У него есть собственность, его дочь ходит здесь в школу. Для них это было бы огромным потрясением, особенно так скоро после смерти Рози. — Крис растянул губы в неуверенной улыбке. Затем, поскольку Эрик не ответил, добавил: — Может быть, нам стоит подумать о том, чтобы предложить поддержку или практическую помощь… — Ты что, шутишь? — Из-за стола мужчин донеслось несколько громких голосов. Плечи Криса опустились, его глаза закрылись, когда он ожидал нападения. — Этот человек — настоящий урод, — продолжил Эрик. — Если он не издевается над этой девочкой, я съем свою шляпу. Вы же не можете сказать, что в этом нет ничего плохого, преподобный, не так ли? Я имею в виду, вам нужно только посмотреть на нее, увидеть, какое дерьмо — простите за мой французский — она делает со своими куклами, чтобы понять, что что-то не так. А потом вокруг него все время вертятся наши дети. Это ненормально. — Эрик покачал головой. Другой мужчина, Марк — муж Тины Хейз — встал и закричал на весь зал. Его слова не оставили у Криса никаких сомнений в том, к чему это может привести, если выйдет из-под контроля. — Если этот педофил хотя бы пальцем тронет кого-нибудь из наших детей… — И он провел указательным пальцем по горлу, указывая на судьбу Билли Коули. Глава 61 Анна 2019 Вторник, 16 июля Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Анне удалось помочь Лиззи выбраться из сарая, и она оправилась от приступа паники. Если бы она знала, что Лиззи страдает клаустрофобией, она бы не повела ее в сырой, темный сарай. Это, вместе с частями куклы, должно быть, подтолкнуло ее к краю пропасти. Анна вложила в руку Лиззи стакан холодной воды. — Выпей, — сказала она ей. Лиззи проглотила его залпом. — Спасибо, — сказала она, вытирая рот тыльной стороной ладони. Она казалась ранимой девочкой, сидящей на траве, скрестив ноги, бледная и дрожащая. Анна увидела свою маму в кухонном окне; она не смогла помешать ей узнать, что Лиззи была там, когда она бросилась на кухню за водой. Было неизбежно, что теперь она будет задавать вопросы, и Анне придется рассказать о последней находке и сказать ей, что она нашла записку в голове куклы. — Ты чувствуешь себя лучше? — Гораздо. — Лиззи заставила себя встать. — Может быть, мы могли бы зайти внутрь? Хочешь поболтать? Анна кивнула, и они направились к задней двери, озадаченный взгляд Мюриэл провожал их. — Что происходит? — спросила она, стоя, твердо скрестив руки на груди, на ее лице застыло обвиняющее выражение. — Мам, была еще одна часть, — сказала ей Анна, когда все они расположились за обеденным столом. Мюриэл вздохнула. — Верно. Что ж, тогда я приготовлю нам по чашечке чая, хорошо? Она не стала дожидаться ответа, соскользнула со стула и направилась на кухню. Анна заметила, что она избегает смотреть на Лиззи. — У меня плохое предчувствие, что мы получим всю куклу по частям, — сказала Анна. — Как ты думаешь, что произойдет, когда кукла будет собрана? — Я не знаю. Но осталось всего три части? Тогда посмотрим, я думаю. — Должна ли я привлекать полицию? — прошептала Анна, надеясь, что Мюриэл не услышит ее из-за шума закипающего чайника. — Мама действительно не считает это необходимым, но чем дольше это продолжается, тем меньше я склонна соглашаться с этим. — Честно говоря, я не знаю, Анна. Я не уверена, что полиция действительно может помочь… — Конечно, она не хочет, чтобы ты привлекала полицию, Анна. Потому что она, вероятно, стоит за всем этим, — сказала Мюриэл, ее губы сжались в тонкую гримасу, когда она поставила две кружки перед Анной и Лиззи. — Мама! — воскликнула Анна. Ее мать могла быть такой грубой, иногда слишком прямолинейной. — Что? Ты не думала о том же самом? — Слушай, могу я просто напомнить тебе, что ты тоже не хотела привлекать полицию, значит ли это, что тебе тоже есть что скрывать? Это было задумано как способ закрыть ее мать, дать Лиззи шанс, но ее реакция и реакция Лиззи заставили Анну сидеть сложа руки. Она заметила, как Мюриэл и Лиззи обменялись взглядами — каждая проводила линию фронта; каждая что-то знала о другой и решала, следует ли ей нанести первый удар.