Стефани выглядела даже хуже, чем накануне, возле станции метро. Там она казалась сплошь обтянутой гусиной кожей, подкрашенной резким светом уличных фонарей. Сегодня, куда бы он ни посмотрел, были видны только кости. Скулы слишком выдавались наружу, запястья выглядели опухшими, потому что сами руки были совершенно бесплотными, а когда сквозь разрезы в джинсах выглядывали колени, они были такими острыми, что казалось, вот-вот проткнут насквозь нездоровую кожу. – Я больше не пишу эту историю, – ответил Проктор. – Это уже не рассказ о человеческих судьбах. Все давно вышло за их рамки. Каждый день я узнаю что-то новое, и угол постоянно меняется. – Смотрю, ты настоящий ас, Вудворд и Бернстайн в одном лице[4]. Он явно не ожидал от нее таких слов. Похоже, его удивление не ускользнуло от Стефани, потому что она горько усмехнулась. – Да, я знаю, кто эти парни и что они сделали. Ты думаешь, если я торгую собой, то у меня мозги футболиста? – Нет. Я так не думаю. Стефани провела рукой по спутанным светлым прядям. – Итак, все эти люди, с которыми ты разговаривал – все остальные, такие, как я, – что они думают? – О чем? – О твоей теории про подложенную бомбу. Проктор опустил голову и посмотрел себе под ноги. – Они не знают. – Как это? – Я еще не говорил им. Стефани вновь напряглась: – Почему нет? – Я разговаривал с большинством из них до того, как узнал это. А когда узнал, не был уверен, что это правда. – Ну а теперь? – А теперь уверен. Да. – И когда ты это обнаружил? – За три дня до того, как впервые увидел тебя. Я не хотел говорить об этом, но когда ты отказалась общаться со мной, у меня просто сорвалось с языка. От отчаяния. Хороший журналист такого никогда допустит. Но теперь уже поздно брать свои слова обратно. Стефани вздрогнула, а затем ее бросило в жар. – Кто еще знает? – Никто. Только ты да я. Она не пыталась скрыть свое недоверие. – Ты надеешься, что я в это поверю? – Это правда. – Почему ты никому не сказал? Кит прикусил нижнюю губу: – Потому что мне страшно. * * * Дом, в котором жил Проктор, представлял собой небольшой викторианский особняк. Не слишком красивый внешне, но в квартире имелся свой стиль, хотя и явно скопированный с какого-то журнала. Здесь были стереосистема «Боуз», широкоэкранный телевизор «Сони» и датская мебель – кресла, лампы, книжные шкафы – всё в духе минимализма и очень чисто. Середину гостиной занимал красивый деревянный стол. На полу лежали турецкие ковры-килимы, по стенам развешаны африканские батики. Стефани закурила сигарету и тотчас заметила, как Проктор поморщился. Когда же попросила у него пепельницу, он подал ей блюдце. – Что тебе о нем известно? – спросила она. – Знаю лишь то, что он молод, лет тридцати, не больше, и что он мусульманин. Знаю также, что живет где-то в Лондоне. Что наверняка известно людям из МI-5, МI-6[5] и ЦРУ. Думаю, мы могли бы включить сюда и ФБР, но насчет него ручаться не могу. – Ты знаешь его имя? – У него, похоже, их несколько, но я не знаю ни одного из них. – Национальность? – Тот же самый ответ. – Как насчет фото? – Я его не видел. – Ты не слишком сузил поле поисков? – Могу сказать одно: помимо тех организаций, которые я назвал, мы с тобой – единственные два человека, которые об этом знают. Хотя нам не следует этого знать. Сигарета оказалась бессильна улучшить состояние Стефани. Докурив ее всего наполовину, она затушила окурок. – Это другое дело. Откуда ты все это узнал? – Меня свели с одним человеком из МI-5. – Кто он? – Я не знаю. Стефани ущипнула себя за переносицу и зажмурилась, пытаясь унять боль. – Почему он связался с тобой? – Видимо, обнаружил, что происходит, и решил с кем-то поделиться. – Но ведь это означает утечку секретной информации. У него нет с этим проблем? – Я не знаю, что им двигало. Возможно, этим рейсом летел кто-то из его родственников или друзей. Суть в том, что, когда стало очевидно, что террорист находится в Лондоне, МI-5 было поручено наблюдать за ним. – Почему же его не арестовали? – Этого я пока не знаю. – Твой шептун из МI-5 разве не сказал тебе? – Нет. Я думаю, если б он это сделал, об этом сразу стало бы известно и было бы слишком легко отследить, откуда произошла утечка. Он хочет, чтобы я работал над этим сам, чтобы все выглядело так, будто это исключительно мое расследование. Ему нужно прикрыть себя. – И ты в это веришь? – Все больше и больше. Сначала я был настроен скептически. Но не сейчас. – Почему его выбор пал тебя? – Он обнаружил, что я готовил серию статей об этой катастрофе. Не так много в мире журналистов, которые все еще работают над этой темой. Для большинства людей это вчерашние новости. – Но если это правда, то в мире нет такого журналиста, который не проглотил бы такую наживку. Эта история сделает легенду из того, кто узнает всю правду. Он мог бы поручить это дело кому угодно. – Ему нужен был тот, кому это интересно, а не первый попавшийся журналюга. – Это он сам тебе сказал? – Нет, это то, что я думаю, но… Внезапно на Стефани накатилась жуткая слабость. Перед глазами все расплывалось. Она зажмурилась в надежде, что это пройдет. Увы, не прошло. – С тобой всё в порядке? – спросил Проктор. Стефани сглотнула; горло было сухим и горячим.