— Вроде не вытек, — поморщилась от боли женщина. — Вы по какому поводу пришли? Долголеев заглянул в совмещенный санузел. На бельевой веревке, натянутой над ванной, сохли пеленки. — Ребеночка ищем, — сообщил он. — Где младенец? — Украли, — невесело усмехнулась тувинка. — Но-но, гражданочка! — пригрозил Долголеев. — Не усугубляйте свою вину. Где мальчик? — Если ты глухой, — сверкнула золотыми зубами Ооржак, — то я могу повторить: украли. — Запираться бесполезно, — предупредил оперуполномоченный. — Ты идиот? — искренне поразилась Ооржак. — Ты на меня посмотри. Ты думаешь, что я сама себе фингал на пол-лица поставила? Нет у меня ребенка. Украли. Оперативники осмотрели квартиру. Детские вещи были на месте, бутылочки с прикормом — на кухне. Ребенка не было. — Давайте успокоимся и обсудим, что произошло, — предложил Демидов. — Чего обсуждать-то, когда все и так видно? — морщась от нестерпимой боли, простонала Ооржак. — Часов около двенадцати раздался звонок в дверь. Я открыла, думала, муж пришел. Незнакомый мужик с порога врезал мне кулаком по лицу. Я отлетела в комнату, ударилась головой о косяк и на мгновенье потеряла сознание. Очнулась на полу, пошевелилась. Второй мужик, ни слова не говоря, со всей силы ударил меня ногой по ребрам. Ооржак попыталась глубоко вздохнуть, но не смогла, задохнулась от боли. — Внутри все скрипит, — объяснила она. — Наверняка, сволочи, ребро сломали. — Где муж? — Ушел к друзьям вчера и до сих пор не явился. Пьет где-нибудь, — Ооржак показала на разбросанную по квартире детскую одежду, — или с пробитой головой лежит. Бандиты, что ребенка украли, церемониться ни с кем не будут. — Давайте кое-что уточним, — попросил Воронов. — Ребенок — это сын Надежды Алексеевой, похищенный у нее первого января? — Никто его не похищал. Я что, на главаря воровской шайки похожа? Алексеева мне сама его отдала. — Как — «отдала»? — не поверил своим ушам Воронов. — А как же мужик с хлороформом или с ножом? Или… с чем он там был? Он запугал Алексееву… Воронов замолчал на полуслове, поняв, что его логическое построение базировалось на неверных посылках, на ложных исходных данных. Пасьянс сложился, каждая карта легла на свое место, и в этом пасьянсе не было мужика с хлороформом. Глафира была, младенец был, мужика не было. «Вот почему Алексеева впала в ступор, когда похитители потребовали выкуп! — догадался Виктор. — Никакого выкупа не могло быть в принципе. Она добровольно отдала ребенка. Когда Салех с сообщником подкинули первую записку, мир Алексеевой перевернулся, и она перестала понимать, что происходит». Долголеев отозвал Демидова на кухню посовещаться. Воронов остался с хозяйкой. — Золото? — донесся до Виктора голос Демидова. — Какое, к дьяволу, золото? Ты что, не понимаешь, что мы сели в лужу? Если мать ребенка собственноручно передала его Ооржак для дальнейшего воспитания, то у них обеих нет состава преступления. Представь, что будет, если мы сейчас начнем искать золото и ничего не найдем? Это же незаконный обыск, должностное преступление. Я как задницей чувствовал, не хотел в это дело встревать. — Больно? — спросил Виктор хозяйку. — Перетерплю, — пообещала женщина. Она подошла к деревянному божку на комоде, обмакнула палец в мисочку с молоком, смазала идолу губы, пробормотала молитву. — Кому мог понадобиться младенец? Ооржак не успела ответить. В коридоре раздался характерный скрип: кто-то пытался вставить ключ в замочную скважину, но раз за разом промахивался. Виктор шагнул на кухню — предупредить оперов о внезапном вторжении, но передумал и замер на полпути. Дверь открылась, вошел совершенно пьяный мужик невысокого роста, с распахнутой на груди дубленкой. Не разуваясь, опираясь для устойчивости руками о стены, он пробрался в зал, увидел хозяйку с заплывшим глазом. — Катенька, кто тебя так? — заплетающимся языком спросил незнакомец. — Он? — пьяный показал рукой на Воронова. Заслышав шум, из кухни вышли опера. — О, милиция уже приехала! — обрадовался незнакомец. — Арестуйте его, подлеца! Я заявление потом напишу, когда руки слушаться будут. Ооржак подошла к мужу и со всей силы влепила ему звонкую пощечину. — Ублюдок! Чтобы ты сдох, тварь! У нас ребенка украли, а ты шляешься неизвестно где. — Какая трагедия! — пьяно засмеялся хозяин квартиры. — Нового найдешь, а то этот болезненным оказался, прыщами весь покрылся. Мужчина поискал что-то вокруг себя, нашел деревянного божка. — Попроси у него, он поможет! Ооржак взвыла и бросилась на мужа. Воронов едва успел прикрыть собой пьяного, но на ногах не устоял и вместе с хозяйкой упал на пол. — Брейк! — скомандовал Демидов. — Гражданка Ооржак! Собирайтесь, поедете с нами, уточним кое-какие детали. Вы, гражданин, ложитесь спать. Чувствую, у вас будет трудный вечер. Тувинка не стала спорить, оделась, осмотрела себя в зеркало, накинула капюшон. — Так вроде не сильно страшно? — спросила она у Воронова. — Пойдет! — оценил маскировку Виктор. — Если край капюшона придерживать, то вообще замечательно получится. Интеллигентного вида мужчина в пальто с каракулевым воротником бросил в сугроб сигарету, перешел к соседнему подъезду. Дождался, пока оперативники и Ооржак сядут в автомобиль, поднес руку к лицу и сказал в рукав: — Они забрали хозяйку. Мужчина должен остаться в квартире. — Он сильно пьяный? — спросили по рации. — Вдрабадан. Удивляюсь, как он вообще до дома дошел. — Оставайся на месте. Мы сейчас подъедем, — приказал невидимый начальник. Автомобиль Демидова остыл на морозе, не желал заводиться. Пока водитель раз за разом включал зажигание, оперуполномоченный рассматривал в зеркало заднего вида Ооржак и Воронова. — С каким бы удовольствием я высадил вас обоих и уехал к чертовой матери. Ты, Витя, втянул нас в гнуснейшую историю. Не представляю, как теперь выпутаться. Воронов промолчал, Ооржак криво усмехнулась: — Искали младенчика, а нашли фиг на постном масле? Так-то вы работаете — ничего не умеете. — Погоди, Вова, еще ничего не случилось! — попытался приободрить товарища Долголеев. — Мы искали ребенка, но его кто-то похитил. Сейчас мы в любом случае обязаны принять заявление о преступлении. — Я ничего писать не буду! — сразу предупредила Ооржак. — Был у меня ребенок или не был, это вилами на воде писано. — Доставим Алексееву, она подтвердит, — не обращаясь ни к кому, предложил Воронов. Водитель завел автомобиль, выехали со двора. Навстречу к дому Ооржак проехала черная «Волга» с антенной радиопередатчика на крыше. — Ну все, теперь мы по-настоящему влипли! — в отчаянии воскликнул Демидов. — Это они, «соседи»? — спросил Долголеев. — Конечно, кто же еще! Едем в управление. Дома стены помогают. «Вот так история! — подумал Воронов. — Кажется, я останусь крайним. Как все внезапно перемешалось! Ребенок вновь исчез. Неизвестно, зачем по нашим следам идут оперативники КГБ. Ооржак, оказывается, младенца не похищала, предъявить ей нечего. Если на очной ставке Алексеева подтвердит, что вознаграждения за ребенка не получала… Черт возьми! Ну и законы у нас! Ребенка, маленького гражданина СССР, можно передать на воспитание постороннему человеку, и ничего тебе за это не будет. Словно томиком стихов Есенина поменялись. Молодая женщина прочитала, ничего не поняла и отдала книжечку более опытной гражданке — искать смысл слов, срифмованных в четверостишья. Ну, ничего, бог не выдаст, свинья не съест! Как-нибудь выкручусь. Отступать-то все равно поздно». 27 На втором этаже Воронов остановил Демидова. Долголеев и Ооржак прошли вперед. — Объясни, что случилось? — попросил Виктор. — Я ничего не пойму. Мы не нашли ребенка, и что с того? В чем проблема-то? — Как ты не понимаешь, — обозлился Демидов, — работа милиции — это соблюдение законов. Законы — это бумага, много бумаги. Перед тем как сделать шаг, надо подстраховаться и написать рапорт, возбудить дело. Получить агентурное сообщение. В милиции, даже когда в туалет идешь, надо брать с собой бумагу, а мы сунулись в квартиру, в частное жилище, не имея на то никаких законных оснований. Если бы ребенок был у Ооржак, то на наше беззаконие закрыли бы глаза, а так… — Ребенка снова похитили, — напомнил Воронов. — Кто похитил? У кого? Где заявление о похищении? Первый эпизод похищения оказался пустышкой — мамаша сама отдала младенца посторонней женщине. Кто тебе сказал, что второй эпизод, — это настоящее преступление? Что мы имеем объективно? Женщину, которая отказывается писать заявление, и детские пеленки, на которых могли остаться остатки мочи. По детской моче анкетные данные младенца не установишь. Что еще? Гематома на лице Ооржак? Сегодня она утверждает, что ее избили незнакомцы, а завтра заявит, что ударилась о косяк. Моли бога, чтобы Ооржак не написала на нас в прокуратуру. За незаконный обыск прокурор с нас шкуру снимет и на барабан натянет. — Золото? — Забудь про него! Без ребенка нет золота. Если ты в поисках золота откроешь ящик стола, то это будет незаконный обыск, уголовно наказуемое преступление. Посмотри на ситуацию со стороны: мы пришли искать младенца, не нашли и решили поискать еще что-нибудь. Золото, например. Спрашивается, почему золото, а не атомную бомбу? Где сообщение, что муж Ооржак похитил с прииска золото и хранит его дома? — Как все сложно! — вздохнул Виктор. — КГБ за кем охотится?