– Может быть… но ты не знаешь, что там за почва. Тут, по крайней мере, ровная скалистая поверхность. А там болота. Смотри. Здесь. И здесь. – Будем держаться от них подальше. Просто пройдем через самую узкую полосу деревьев. Вот здесь. Пара часов, и вуаля… окажемся на другой стороне. Люк вскинул брови. – Ты уверен? Никто не знает, что мы здесь. – Ну и что? В день нашего отправления Департамент охраны природы был закрыт, а в Порьюс я никогда раньше не звонил. Но это не проблема. Такие меры предосторожности действуют лишь в зимний период. А сейчас – начало осени. Ни снега нет, ни льда. Там мы сможем даже увидеть диких животных. Тем более, толстякам не пройти еще два дня по болотистой почве, уже не говоря про каменистую. Срезав путь, мы вдвое сократим расстояние. Продолжать сегодня поход крайне рискованно. А завтра вечером мы будем уже в Порьюсе. Взгляни на них. Они сдулись, дружище. Люк кивнул, выпустив через ноздри две длинные струйки дыма. – Ты босс. 2 Четыре часа, двадцать минут спустя Валежник хрустел под ногами, разлетаясь на куски. Раздвигаемые ветки хлестали идущих сзади. Споткнувшись, Фил свалился в крапиву, но безропотно встал на ноги и бросился догонять остальных, которые к тому моменту уже почти бежали. Они двигались, сгорбившись, опустив головы. Несмотря на бьющие по лицам ветви и развязавшиеся шнурки, продолжали путь. Пока на крошечной полянке Хатч вдруг не остановился. Он вздохнул и уперся руками в колени. Здесь слой сухостоя и гнилых листьев был не таким глубоким, и колючки больше не лезли под одежду. Люк заговорил впервые с того момента, как они наткнулись на мертвое животное. Он задыхался, но все равно сумел засунуть в рот сигарету. Вот только прикурить ему никак не удавалось. Лишь после четвертой попытки он наконец выпустил дым из ноздрей. – Думаю, это охотник. – Здесь нельзя охотиться, – возразил Хатч. – Тогда фермер. – Но зачем закидывать на дерево? – снова спросил Дом. Хатч снял рюкзак. – Кто знает. В этом природном парке никто ничего не выращивает. Здесь дикая местность. В том-то и дело. Можно мне сигаретку? Люк вытер глаза. По его щекам текли слезы. Частицы порошкообразной коры проникли под веки. – Это убитый волком лось или олень. А потом… что-то закинуло его на дерево. Он бросил пачкой «Кэмела» в Хатча. Тот поднял ее с земли. Фил нахмурился, уставившись себе под ноги. – В лесу есть смотрители. Рейнджеры. Они бы… Хатч пожал плечами и закурил. – Не удивлюсь, если мы – первые люди в этих краях. Серьезно. Подумайте, насколько огромен этот лес. Двадцать семь тысяч квадратных километров! Большинство из них – нетронутая природа. Сойдя с последней тропы, мы прошли минимум пять километров, и вряд ли здесь ступала нога человека. Люк выдохнул дым и продолжил: – Медведь. Может, медведь его туда закинул. Чтобы никто не съел. В смысле, на земле. Хатч посмотрел на кончик сигареты и нахмурился. – Может быть. А в Швеции они большие? Дом и Фил присели. Фил закатал рукав до локтя, обнажив пухлое белое предплечье. – Я уже весь исцарапался. Лицо Дома было белого цвета. Даже губы. – Хатч! Я засуну эту карту в твою бесполезную йоркширскую задницу. – Он часто разговаривал с Хатчем в подобном стиле. Люк всегда удивлялся вспышкам вербального насилия. Но в этих перепалках не было подлинной ненависти, только фамильярность. Это означало, что у Дома с Хатчем были теперь более близкие отношения, чем у него. А он всегда считал Хатча лучшим другом. Поэтому дружба Хатча и Дома вызывала в нем жгучую ревность. Все они знали друг друга уже пятнадцать лет, но Дом и Хатч были так же близки, как во времена учебы в университете. Даже спали в одной палатке. При таком раскладе Люк и Фил чувствовали себя обделенными. Люку казалось, что Фил чувствует себя так же, как он. Даже если в этом нельзя признаться без взаимных оскорблений. Дом стянул с ноги ботинок. – Устроил нам праздник, мудак. Мы заблудились. У тебя же ни малейшего понятия, где мы находимся. Верно, фрукт наструганный? – Остуди свои ботинки, Дом. Двинем туда. – Хатч указал в направлении, куда они пробирались. – Ты будешь есть горячую фасоль с колбасой на берегу реки. Там сейчас натягивает палатку и разводит костер квартет шведских красоток. Так что расслабься. Фил хохотнул. Люк улыбнулся. Дом неохотно присоединился к ним, но уже через несколько секунд искренне хохотал. Смеялись все. Над самими собой, своими страхами и над тем существом на дереве. Смех помог им отстраниться от всего, он был необходим. 3 Реку они не нашли, а аппетитная мечта о шведских девушках и горячей фасоли с колбасой померкла, как сентябрьский свет, а потом и вовсе исчезла вместе с надеждой выйти из леса в тот же день. Пока трое из них сидели на корточках в тишине – Люк в стороне от Дома и Фила, поедавших энергетические батончики, – Хатч снова уставился на карту, наверное, в пятый раз за последний час. Он прочертил грязным пальцем намеченный короткий путь между тропой Сорстубба, с которой они сошли в полдень, и тропой у реки. Снова сглотнул паническую дрожь, появившуюся в горле с наступлением сумерек. Еще утром он мог точно указать на карте их местонахождение. И когда они были в Елливаре, и в округе Норрботтен. Но к концу дня, когда проглядывающее сквозь верхушки деревьев небо начало темнеть, он уже не был уверен, в какой точке разделяющего две тропы леса они находятся. Выбирая этот маршрут, он не ожидал такого количества оврагов и непроходимых зарослей. Ерунда какая-то. Они даже приблизительно не следовали выбранному курсу. Чувство, что они двигаются в верном направлении, покинуло его больше двух часов назад. Как будто лес вел их. Нужно было идти на юго-запад, но когда они углубились в лес на четыре километра, их словно стало тянуть на запад, иногда даже на север. Они могли продвигаться лишь через редкие заросли и там, где между древними деревьями открывался проход, поэтому долго шли в неверном направлении. Он должен был это учесть. Вот, дерьмо! Хатч оглянулся через плечо на остальных. Может быть, пора принять новое решение: вернуться туда, откуда пришли. Но если он даже найдет дорогу назад, к тому времени, как они вернутся туда, где были в полдень, стемнеет. А значит, им снова придется проходить мимо того дерева, с висящим животным. Он чувствовал, что эта идея не понравится Дому и Филу. Люку все равно. Хотя лес, похоже, тревожил и его. Признаком этого были начавшиеся разговоры с самим собой. И с тех пор, как они углубились в лес, Люк непрерывно курил. Тоже плохой знак. Физические нагрузки хотя бы отвлекали от догадок насчет того, как труп оказался на дереве. Хатч никогда не видел ничего подобного. Не читал и не слышал о таком. За все двадцать лет занятий туризмом. Люка открытие тоже привело в замешательство. Похоже, его друг все еще мучается разгадкой тайны. Они думали об одном и том же: кто смог так уделать такое крупное животное? В голове Хатча мелькали образы медведей, рысей, росомах, волков. Никто из них не подходил, но это был кто-то из них. Наверное. Может, даже человек. Эта мысль тревожила еще больше, чем мысль о диком звере. Кто бы ни нанес такие повреждения туше, он был рядом. – Подъем, мужики. Люк бросил окурок и поднялся на ноги. – Иди на хрен, – сказал Дом. – Вот-вот, – добавил Фил. Дом поднял глаза на Хатча. У уголков рта на его грязном лице прорезались глубокие морщины, в глазах читалось страдание. – Мне нужны носилки, Хатч. Нога не сгибается. Я не шучу. Она совсем онемела. – Уже близко, дружище, – сказал Хатч. – Река должна быть где-то рядом. 4 В четырех километрах к востоку от того существа на дереве они нашли дом. Но до этого они четыре километра пробирались через плющ, крапиву, сломанные ветки, океаны мокрых листьев и непролазный колючий кустарник. Как и везде, привычная череда времен года была нарушена. На смену самому дождливому в истории Швеции лету пришла поздняя осень. Могучий лес только начинал яростно сбрасывать отмершие части. И все отметили, что тьма была, хоть глаз выколи. Солнечный свет едва проникал под полог густой листвы. От этого у Хатча лишь усиливалось чувство, что лес сжимается вокруг них. В поисках света и открытого пространства они лишь сильнее отклонялись от намеченного курса. Ко второй половине дня, когда из-за усталости они могли лишь брести и ругаться на хлеставшие и царапавшие ветки, лес стал таким густым, что двигаться в одном направлении можно было не больше нескольких шагов. Они мотались взад-вперед, обходя более крупные препятствия, вроде гигантских доисторических стволов, рухнувших много лет назад и покрытых скользким лишайником. Ходили зигзагами, уклоняясь от бесчисленных колючих веток, торчащих из земли корней и терновых кустарников, заполнявших все свободное пространство. Верхние ветви деревьев усиливали их страдания, направляя на них бесконечные потоки холодной дождевой воды. Но около семи часов вечера они наткнулись на то, что уже не ожидали увидеть. На тропу. Она была узкой, но ее ширины вполне хватало, чтобы двигаться гуськом, не шатаясь и не цепляясь за ветки спальником или рюкзаком. К этому моменту Хатч понимал, что всем уже безразлично, куда ведет тропа, и они пойдут по ней даже на север, только из-за возможности идти наконец прямо. Даже если эта тропа вела на восток или еще дальше на запад, а не на юг, лес впервые нарушил монотонность путешествия. Позднее Хатч смог бы точно разобраться, где они находятся, выбрать южное направление и попытаться компенсировать отклонение от курса, до сих пор навязываемое лесом. Кто-то был здесь до них, и эта тропа наводила на мысль о том, что этот кто-то шел по ней туда, куда стоило идти. Подальше из темной, душащей глуши. Тропа привела к дому. Их рюкзаки промокли насквозь. Вода ручьями текла с курток, пропитывая брюки. Джинсы Фила почернели от влаги. Еще в Кируне Хатч сказал ему не надевать джинсы на случай дождя. Вода капала с манжет рукавов на исцарапанные, покрасневшие руки. И нельзя было сказать, дождь пропитал их толстовки и белье под куртками «Гортэкс», или пот от разгоряченных тел. Все были грязные, промокшие, измотанные, и ни у кого не хватало наглости спросить Хатча, где в лесу разбить палатку. Но эта мысль была у всех на уме, он знал это. По обе стороны от тропы шел подлесок высотой по пояс. Страх Хатча начал сменяться паникой, вызвав в животе неприятное, знакомое с детства ощущение. Он вдруг осознал, что совершил какую-то страшную ошибку, подвергающую опасности жизни трех его друзей. И тут они наткнулись на дом. Темное осевшее здание притулилось в задней части лужайки, густо поросшей сорняком и крапивой. Со всех сторон его окружала стена непроходимого леса. – Там никого нет. Давайте зайдем, – сказал Фил хриплым от астмы голосом. 5