– Как вы могли? Улыбочка сползает с его лица. В глазах читается замешательство. Он нервно сглатывает, бросает быстрые взгляды на стоящего позади меня Стива, затем на мужчин. – Дело в том, что у меня сейчас гости, – начинает он, стараясь звучать буднично. – Вы их тоже собираетесь обмануть? – спрашиваю я. Мой разум подсказывает, что я веду себя глупо. Но я не могу справиться с тем, что творится внутри меня. Меньше двух недель назад я был абсолютно счастлив, находясь в Лондоне. Сейчас на меня валится одно за другим. Мистер Прайс меняется в лице, теперь на нем можно увидеть не замешательство, а злость. – Пройдем в мой кабинет, Стайлз, – бросает он мне, затем мягче обращается к мужчинам: – Я ненадолго. Они кивают. Он большими шагами пересекает гостиную, и я иду следом. – Папа, что происходит? – Стив вырастает рядом с нами. Но его отец отталкивает его от двери своего кабинета, когда пропускает меня. – Это тебя не касается. Дверь захлопывается перед испуганным лицом Стива. Мистер Прайс обходит свой офисный стол и встает у большого панорамного окна. – Ну? – Он разворачивается ко мне. – Что ты хотел мне там устроить, мальчишка? – У вас хватило наглости прийти на похороны моего отца, выражать соболезнования. После того как… – Как что? – перебивает меня он. – Я хотел помочь. – Да? Оно и видно. – Я оглядываю его кабинет. Столько бесполезной роскоши и безделушек. Даже режет глаза. – Не думай, что знаешь, о чем говоришь. – Он лезет в ящик своего стола. Слышен звон ключей. Затем он вынимает папку с какими-то бумагами. – Все было официально. Был риск. – Вы обманули его, – упорно твержу я. – Вместе с адвокатом. Мистер Олсен никогда бы так не поступил. Он поэтому ушел, да? – Послушай, – он снова начинает перебирать документы. – Мне этого не нужно. – Останавливаю его. – Не нужны ваши бумажки. Я не идиот. Я пришел сказать, что вы предатель. Мой отец много лет считал вас другом. Мы со Стивом росли вместе. Пусть не сейчас, но однажды, вы пожалеете об этом. – С этими словами я подхожу к двери. – Ты мне угрожаешь? Я останавливаюсь, схватившись за ручку двери. – Нет смысла, – тихо отвечаю я, и открываю дверь. Стив стоит передо мной с таким же испуганным и удивленным лицом. – Что происходит, твою мать? – едва слышно спрашивает он. Сейчас я не готов ему объяснять. Мне нужно поскорее убраться отсюда. – Спроси у отца. – С этими словами я ухожу. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Передо мною мелькают картинки какого-то шоу. Мадлен любит это шоу и смотрит его постоянно, но сейчас я не могу вспомнить его названия. Я сижу на диване в гостиной Эрин и пялюсь в телевизор. Айк спит на полу, прямо на спине задрав лапы к верху. Если бы не все дерьмо, которое происходит в моей жизни на данный момент, я бы от души смеялся над этим зрелищем. Первое, что я сделал, выйдя из дома Прайсов: поехал к Мадлен. Залез в окно, как и планировал. Мадлен валялась на верху своей двухъярусной кровати. Я просто обнял ее и постарался унять бешеный галоп сердца. Она дала мне немного времени успокоиться, затем потребовала, чтобы я все выложил. Именно это я и сделал. Наговорившись, мы спустились вниз и включили тихо телевизор, чтобы не разбудить Генри. Я уже успокоился, когда телефон Мадлен начал разрываться от звонков Стива. Свой телефон я оставил дома, и он наверняка приезжал к нам домой. Мне не было смысла прятаться от лучшего друга. Его вины нет. Но мне нужно время, оно мне нужно. Я не готов говорить об этом на данный момент. Мадлен все же ответила на звонок и ушла на кухню. – Он знает, Стив. Знает, успокойся. – Слышу ее тихий голос из кухни. – Увидимся завтра. Пока. Мадлен снова появляется в гостиной и забирается на диван с ногами. Я тут же притягиваю ее к себе и начинаю играть со шнурком ее пижамных шортов. – Стив очень расстроен, – говорит Мадлен, обнимая меня за шею. – Знаю, – со вздохом отвечаю я. – Мне следует с ним поговорить. – Успеешь. – Мадлен наклоняется и проводит своим маленьким носиком по моей щеке. – Сейчас, просто расслабься, ладно? – Ладно. – Я смотрю в ее синие глаза. Провожу ладонью по щеке. Она наклоняется и, кажется, мы целую вечность целуемся. Хочу ее всю, всю без остатка. Наше дыхание учащается. Мадлен соскакивает с дивана и протягивает мне руку. – Идем. * * * На следующее утро я возвращаюсь домой. Чарли говорит, что мама уехала в Бостон решать какие-то дела и взяла с собой Ханну. Я остаюсь один и стараюсь не думать ни о чем. В спальне хватаю свой ноутбук и выхожу во двор. Летний домик стоит в самом углу двора, и каждое лето обрастает плющом. В тени большого дуба и зелени, он едва заметен. Внутри пахнет сыростью. Здесь хранятся мои старые учебники, несколько сломанных патефонов, которые я привозил от дедушки с бабушкой, и разбитые пластинки. Оттесанные и обработанные лаком доски все еще хранят на себе рисунки, которые я рисовал углем в детстве. Внезапно в голове проносится мысль, что это мое. Не домик моего детства, не старый хлам. А действительно то, что принадлежит мне. И я не имею в виду этот крошечный летний домик. А дом, в котором я вырос. Этот дом, в сердце Салема теперь принадлежит мне. Утром я видел документы на столе в кабинете папы. Папа позаботился о нас, прежде чем довериться другу. Теперь мне нужно сделать все, чтобы удержать этот дом. На полках лежит толстый слой пыли. Я ставлю на одну из них свой старенький виниловый проигрыватель. Совсем недавно, мой друг и сокурсник из университета заменил мне на нем иглу, и звучание теперь просто обалденное. Я ставлю один из новых/старых пластинок, которые купил в Лондоне. Треки моей любимой группы Nazareth начинают медленно разливаться в помещении. Однажды я сказал Мадлен, что на нашей свадьбе, наш традиционный танец будет исполняться под песню «Love Hurts». У нее не было никаких возражений. Покачиваясь под любимые треки, я смахиваю пыль с деревянного стола и ставлю на него свой ноутбук. Я начинал писать вручную: на парах, лекциях, везде. Эти блокноты все еще лежат в моем рюкзаке. Открываю документ и несколько минут пялюсь на буквы и вспоминаю реакцию Мадлен. Это воспоминание заставляет мои пальцы двигаться со скоростью света. Не знаю, сколько я так просидел и сколько раз прослушал одни и те же песни. Меня отвлекает голос Чарли, затем приближающиеся шаги. Дверь открывается, и голова Стива просовывается внутрь. – Привет, – неуверенно произносит он. – Привет. – Я поднимаюсь со скрипящего стула и выключаю проигрыватель. – Проходи. Стив заходит внутрь и закрывает за собой дверь. Его светлые волосы непривычно растрепаны. Под глазами темные круги, словно он не спал всю ночь. Он переминается с ноги на ногу и смотрит на все, только не на меня. – Давненько я здесь не бывал, – говорит он. – Да, я тоже. – Я приглядываюсь к его футболке и фыркаю. Стив смотрит сначала на меня, потом на свою серую футболку с изображением героев сериала «Ривердэйл», и тоже криво ухмыляется. – Проспорил кое-что Рэй, – объясняет он. – Теперь вынужден носить это три дня. – Как жестоко, – поддеваю я. Стив смеется. – Рэй тоже так думает. Мол, это слишком по-девчачьи и все такое. Но ты же знаешь. – Стив подмигивает мне. Я качаю головой, и мой рот разрывается от улыбки. Я знаю, что Стив подсел на это шоу. Но он просил никому об этом не говорить. – Знаю, – со смехом говорю я. – Это твоя тайна. Смех стихает и повисает тишина. Между нами не должно быть этой неловкости, это жутко раздражает.