– Да-да, я поэтому тебя и ищу. Мне Николай Тихонович нужен. Очень срочно. Бомж протянул руку в сторону мастерской: – Вы идите пока к себе, я его вызову. Через десять минут подойдёт. Вернувшись в мастерскую, Торопов успел только снять пуховик, и включить чайник, как раздался сигнал входной двери – Стрелецкий уже подошёл. Не здороваясь, молча прошёл в чайную, разделся, и сразу попросил сделать «чайку свеженького, и покрепче». Борис с удивлением смотрел на него: – Николай Тихонович, вы тоже у Гыр-гыра были? – Нет, мастер, я был на постоялом дворе, а как явился гонец, обул сапоги-скороходы и оказался здесь! Да не ломай голову – гостиница совсем рядом, машина возле крыльца, сплю чутко, сигнал «срочно» знаю. А так как жду развязки уже пятьдесят лет, «чуйка» моя превратилась в отдельный орган под номером семь. И этот орган говорит мне, что вызвал ты меня не зря. Верно? – Совершенно верно. – Тогда не стой передо мной столбом, а сделай чаю – ещё раз прошу, вон у тебя вода уже вскипела, видишь, чайник отключился. – Конечно, сейчас заварю. И Борис занялся приготовлением напитка. В мастерской было тихо и немного сумрачно – горели только настенные светильники, отбрасывая на стены причудливые тени. Пока Торопов заливал кипятком фарфоровый чайник с цветными драконами на пузатых боках, Стрелецкий вышел в цех и рассматривал зажатую в форму гитару – гриф уже установлен, и теперь вся конструкция просыхала, ожидая следующей операции. Услышав звяканье крышечки заварника, пожилой человек повернулся в сторону чайной и позвал Торопова: – Похоже, мастер, ты в двух шагах от завершения своего шедевра? Борис откликнулся: – Осталось немного – шлифовка, политура, лады. Потом лак вручную нанесу, и – играть надо. Разыгрывать. Месяц точно. Вот тогда и станет видно, точнее, слышно, что получилось. Отчего не спрашиваете, зачем позвал? Старик прошёл в чайную, сел на стул, глянул на собеседника: – А чего тут спрашивать, судя по лёгкому безумию в твоих глазах, ты их нашёл. Верно? – Верно, Николай Тихонович, нашёл. – Тогда рассказывай, показывай – как нашёл, и где они сейчас? Торопов кивнул: – Понял. Один момент. Борис вышел в цех и вернулся с контрабасом в руках. Прислонил его к стене, раскрутил полиэтилен, затем повернулся к Стрелецкому: – Каков красавец, а? Он тут давно стоит, в тот ваш визит уже был. Старик пожал плечами: – Я помню этот контрабас. Зачем ты его сюда принёс? Торопов похлопал инструмент по округлой боковине: – Я тогда не знал, что у него внутри. Хочу, чтобы и вы посмотрели. – И что там, мастер? – Можете поглядеть. Гость недовольно заёрзал на стуле: – Борис Алексеевич, у меня таких навыков нет. Вскроешь сам? Торопов кивнул: – Конечно. Я и не собирался вас заставлять. Есть один вопрос. – Спрашивай. – Николай Тихонович, помните, вы мне рассказывали, как работали с программистами? – Конечно помню. А что? – Помню, вы говорили, что Гошлёши придумали имя программе поиска – «Чемодан говна». Стрелецкий улыбнулся: – Так и было. Верно. И к чему уточнение? – Это к тому, что я должен представить вашему вниманию вторую часть этой истории, под названием – «Контрабас говна»! Борис присел на корточки, снял струны с колков, ребром ладони сбил крепёж, взял круглый нож и, неторопливо двигаясь по контуру деки, вскрыл корпус. После этого достал оттуда скрутку с артефактами, положил её на стол и тем же ножом удалил скрепки. Раскрутил рукав на столе и вытряхнул бархатные мешочки: – Вот они, смотрите, забирайте. Стрелецкий молча протянул руку и начал медленно брать кисеты в руки – один за другим. Он осторожно и очень аккуратно развязывал тесёмки, доставал мерцающие в свете электрической лампы артефакты, ровненько раскладывая их на столе. Последним показался Флорентиец. Старик взял его двумя пальцами, выставил руку вперёд, прямо под рожок светильника, и долго рассматривал переливчатую игру вспыхивающих искр. Затем аккуратно положил камень на свой кисет. Борис стоял напротив и терпеливо молчал. Наконец гость поднял голову и севшим голосом произнёс: – Не жди, ничего не скажу. Подогрей, пожалуйста чайник. Торопов внимательно смотрел на Стрелецкого и не мог узнать его – на него смотрел совершенно незнакомый человек. За прошедшие несколько минут, пока он доставал и рассматривал артефакты, с его внешностью произошла полная трансформация – сейчас это был совсем не царствующий архонт, а согбенная дряхлая развалина с мутными старческими глазами, наполненными влагой, во взгляде которого уже поселился животный испуг, сменившийся затем пустотой и равнодушием, направленным внутрь. Морщины на щеках и шее провисли серыми, щетинистыми складками, с краешка полуоткрытого рта стекала тонкая струйка слюны. Руки тряслись. Стрелецкий был одет в клетчатую канадскую утеплённую рубашку, которая до этого момента придавала его облику молодцеватый и уверенный вид, теперь же эта одежда повисла на заострившихся вмиг плечах, а расстёгнутые верхние пуговицы выдали взору Бориса косточки ключиц, обтянутые побелевшей кожей. – Николай Тихонович, как вы себя чувствуете? – наклонившись к безучастному лицу собеседника, которое было направлено к нему, Борис понял, что старик его не видит и не слышит. Осознание завершения поиска произвело с личностью Стрелецкого страшные перемены – к нему пришло понимание того факта, что теперь жизнь его закончилась. В этот момент веки старика закрылись, и изо рта вырвался хрип: – Чаю налей. Торопов облегчённо пододвинул поближе к нему наполненный бокал: – Вот чай, сделал уже, попейте. Умыться хотите? Полотенце у мойки чистое. Может глицерин достать, у меня в аптечке, вроде есть. Достану? Помотав головой, Стрелецкий хриплым голосом ответил: – Ничего не нужно. Ещё свежего чаю сделай. И расскажи, как ты их нашёл. Мне для отчёта нужно будет, – при этих словах он поднял кисть правой руки на уровень плеча и покрутил в воздухе указательным пальцем. – В подробностях или сам факт? – Борис всё-таки достал коробку с лекарствами и сейчас отыскивал в ней микстуры и таблетки от болей в сердце. – Рассказывай всё с самого начала, – еле слышным голосом отреагировал Николай Тихонович. Рассказ о своих поисках артефактов Борис начал с того момента, когда он впервые услышал от Юркого историю про сокровища, которую тот знал со слов Букваря. Постарался как мог, вспомнить лекцию Дядюшки об истории пропавших артефактов и подробно описал свою последнюю встречу с дядь Валерой. Торопов догадывался, что Стрелецкий сделал ему намёк о прослушивании помещения, и пытался в своём рассказе максимально оправдать его перед лицом кураторов, не жалея ярких слов и описательных характеристик для поступков персонажей произошедших событий, которым он был свидетелем. Борис в самом деле по-человечески жалел его и совсем не хотел, чтобы тот в конце жизни пострадал ещё раз, теперь уже из-за возвращённого сокровища, которое, по сути, для виновника всех событий являлось всего лишь фантомным образом в сознании на протяжении десятков лет. В этом отчётном повествовании он упомянул даже о своих встречах с соседями по подъезду и погребу, сделав акцент на высказанных ими подозрениях о повадках «нечистой силы» в пустовавшей до времени квартире. В подробностях описал непосредственно поиски в квартире, погребе и подвале, признавшись в собственной невнимательности по отношению к явным подсказкам от Валерия Сергеевича, которые тот расставил для него по всей зоне обитания. Итоговыми словами рассказа прозвучали детали вскрытия контрабаса и описание его эмоций при рассматривании артефактов. Восторженные фразы прервались усталым голосом Стрелецкого: – Дьявол тебе что советовал? – Какой ещё дьявол? – опешил от неожиданности Торопов. – Ну ты же меня не сразу позвал, сперва раздумывал. Верно? Подумав немного, Борис кивнул: – Немного размышлял. Сделав глоток остывшего чая, старик закрыл глаза: – Вот это Борис, он и был. Что значит– явился. Теперь уже оба собеседника ненадолго замолчали. Паузу прервал Торопов: – Верно вы сказали. Дьявол себя всё-таки проявил. Точнее не скажешь. – Но ты одолел его. – Вы думаете, это возможно, Николай Тихонович?