– Да ну, Борь, за такие подвиги должны на пенсию проводить, дом подарить и премию хорошую подогнать. – Не думаю так, Юра, не думаю. Система эта волчья. Тем более его вина, что они пятьдесят лет ждали. Так что, скорее всего проводили не на пенсию, а в последний путь. С почестями, конечно. – Может и так. Но дядь Валера всё равно – молодец! Красавчик! Сделал их всех и ушёл. – Это точно. Понимал, что живым не оставят, если раньше отдаст. Ума хватило. И ещё понял, что продать их невозможно. Ему, по крайней мере. Юра поднялся со своего стула: – Ладно, там встретятся, разберутся окончательно. Покажи лучше, что у тебя в цехе нового. Борис тоже поднялся, и они вышли в мастерскую. Показал рукой на верстак: – Да тут всё стабильно, только герои меняются. Вот, погляди, сегодня скрипку забинтовал. Через недельку вскрою, погляжу, как раны её затянуло. Там вон две гитары, у обеих гриф сломан. Юра остановился у одного из стеллажей: – Ого, Боря, так ты что, за тот контрабас взялся? Решил восстановить? – Не, это не я. Это Витёк. Дал ему самостоятельное задание. Чтоб сам всё сделал от начала и до конца. Уже месяцев шесть пыхтит над ним в свободное время. В интернете кучу справочных советов и рекомендаций скачал – изучает. План составил, всё зарисовал, делает по пунктам. Пусть занимается, это хорошо. Толк из него со временем будет. Как закончит, что-нибудь ещё ему подсуну. Иначе не научится. – Хорошая идея. Слушай, Боря, а у тебя фамилия точно Торопов? – В смысле? – Да кажется мне, тебе её сменить надо. Ты должен быть Макаренко! – Да иди ты! – Да точно! А когда у Витька день рождения, знаешь? – Летом – июнь-июль. Что-то в этом роде. У меня записано. А что? – Да я ему кепку как у тебя закажу. Только надпись серебряной ниткой и мелкими буквами – «мастерок». А лучше не в день рождения, а когда бандуру эту завершит. Как тебе идея? Борис засмеялся: – А что – здорово! Ещё и праздник устроим, пиццу закажем. – Ну всё, решено. А кому его потом продавать? – Контрабас? Юрка пожал плечами: – Ну да. Честно говоря,даже не представлю, где он сейчас может понадобиться. Это ведь объект из категории типа – патефон с медной трубой или самовар с сапогом. – Юра, я сам его выкуплю. По-честному. Никому не отдам. Домой унесу и в угол поставлю. – Чего будешь с ним делать? Бумкать? – Может, и бумкну когда. А вообще – оставлю в память о дядь Валере. Он этот инструмент в джазе сильно любил. Поставлю в угол, пусть стоит, глаз радует. А Витюхе подскажу, чтоб имя ему присвоил, когда закончит – «Попович». Так на головке грифа пусть и напишет. – Всё собираюсь спросить, Борь – а как Арфия твоя? Заиграла? При этом вопросе Торопов расцвёл: – О-о… Ну наконец-то я дождался, спросил-таки! Она круто звучит, Юра! Хочешь послушать? – Конечно. А что, здесь гитара? – Недавно принёс. Целый год почти дома разыгрывал. Здесь никак нельзя – руки постоянно грязные. Сейчас дека, похоже, расслабилась окончательно, зазвучала. Борис прошёл в дальнюю комнату, снял с крючка чехол, расстегнул замки, и достал гитару: – Вот, смотри. Юра осторожно взял в руки инструмент: – Ух ты! Какая красивая получилась. Имя вот, – перевёл взгляд на голову грифа, – Арфия. Ну, Борька, ты молодец! Изобрази что-нибудь, сыграй. Торопов перехватил у приятеля гитару, сел на стул, пристроил корпус на левое колено и «взял» аккорд. Возникший в комнате красивый, объёмный звук долго не утихал. Стальнов, склонив голову к левому плечу, прислушался к тающему звуковому «облачку», и когда аккорд стих, утвердительно кивнул головой: – Боря, я, конечно, не специалист, но скажу честно – красиво звучит. И как-то необычно, с переливом. – Двенадцать струн, Юрий Олегович, двенадцать! Поэтому и обертона такие. Так сразу было задумано. Я тебе ещё в начале говорил, ты просто забыл. – Наверное. Борис, слушай, чуть не забыл, чего расскажу-то. Слышал, кого к нам в Сибирь с гастролями занесло? – Нет. А кто там решился? – Говорят, что сам Джимми Лист пожаловал! С бандой каких-то молодых пацанов. – Да не гони, Юра, чего он тут забыл, на этой божьей окраине? – Боря, а чего они забывают на любых гастролях? Бабки! Бабки правят миром! Басня такая прозвучала по этому поводу: какой-то олигарх его сюда заманил, пробашлял на свадьбу дочери. А Джимми уже с этой группой заодно решил после свадьбы концерт людям сделать. Закрытый, конечно, людей немного будет, но всё равно выступление! На камеру, по-любому, съёмку сделают. – Юр, да на фига Джимми ехать в Сибирь, даже за хорошие деньги? Он давно миллионер! Да и вообще, не по статусу в Энск ему ездить, ещё и не понятно с кем, всё-таки, Джимми – самый крутой! На весь мир известный. Человек-легенда! – Боря, а чего тогда мультимиллионеры Маккартни и Фогерти на вечеринке у Абрамовича делали? Макар тот вообще – миллиардер! – Ну да, тут ты, пожалуй, прав. Чего только сейчас не может произойти. Эх, раньше то такое и представить невозможно было, чтоб где-то рядом сам Лист мог выступить. С ума бы все пацаны посходили! Повезёт ведь кому-то – послушают, посмотрят. – Борис, не переживай, мы с тобой потом видюшку посмотрим, на торрентах всё равно появится, а ты скачаешь. Хорошо? – Конечно, Юр, нам не привыкать! ЭПИЛОГ На следующий день, к вечеру, Борис работал в мастерской один. Задержался до вечера – нужно было закончить с ремонтом барабана и отпарить пятки грифов у двух «больных пациентов» с диагнозом «перелом шейки». Гостей в этот не было, а Витёк, провозившись вторую половину дня с контрабасом, убежал по своим делам. Уставший за день Торопов уже собирался переодеваться, как раздался звонок входной двери. – «Кого там ещё бесы принесли?», – подумал он, и пошёл открывать. Бесы принесли двоих. Впереди, приветливо улыбаясь, стоял моложавый мужчина в тёмно-синем пуховике, на плечевой шлейке у него висел основательный, прямоугольный саквояж. За ним, в полуоборот, был виден его спутник, одетый в длинное пальто, высокий и седовласый. Он держал руки в карманах, на ремне – небольшая сумка. Первый гость кивнул головой, и вежливо спросил: – Мы по адресу попали? Ищем цех по изготовлению гитар. Это здесь? Борис мысленно чертыхнулся: «Угораздило ведь вас на ночь глядя!», – но также вежливо ответил: – Ага. Совершенно верно, это здесь. – Нам нужен Торопов Борис Алексеевич. Вы? – Да, я. Проходите. Улыбаясь, парень продолжил: – Простите, мы не были уверены, когда подошли к двери, тот ли адрес, не представились. Давайте, тут на входе исправим свою оплошность, меня зовут Александр, я синхронист, а со мной, позвольте представить… Он развернулся к идущему за ним второму гостю, уже шагнувшему через порог, и протянул руку в его сторону. В этот самый момент Борису пришлось крепко взять себя в руки, чтобы не заорать от удивления и восторга – в представлениях гость совершенно не нуждался – перед ним стоял Джимми! Сам Джимми Лист! Александр, видя эту заминку, всё уже понял, но, по всей видимости, такое происходило постоянно, а он был обязан соблюдать протокол, поэтому всё равно закончил: – Мистер Джеймс Патрик Лист! У Джимми были длинные и ослепительно седые волосы, но улыбка и взгляд удивительно молодые. Длинное, почти в пол, пальто. Пройдя вслед за переводчиком и Борисом в мастерскую, он стоял перед ним, и смущённо улыбаясь протягивал правую руку: – Good evening, Boris! (Добрый вечер, Борис!) Борис, совершенно потерявшись в пространстве, машинально пожал ему руку, выдавив из себя: