– А с саблей как же? – растерянно уточнил офицер. – Учил меня кто-то, – вздохнул Сашка. – Но вот кто, как, когда, ничего не помню. После контузии только раз сон приснился, что с учителем говорю. – И что? – поторопил его штабс-капитан, подавшись к столу и ловя каждое слово. – И все. Сон помню, а что за человек, не помню. Вам такое слово – «безликие» – что-то говорит? – спросил Сашка, решив поставить его в тупик. – Вот оно значит как, – изумленно протянул офицер, простецким жестом почесывая в затылке. – Вот теперь я понял. – И что вы поняли? – насторожился парень. Вместо ответа офицер разлил по стопкам коньяк и, не произнося ни слова, выпил. Закусив соленым огурцом, он закурил и, покачав головой, тихо заговорил: – Крестничек твой из них и был. Погоди. Это выходит, и тебя тоже безликий учил? – вдруг сообразил он. – А я знаю? – возмутился Сашка. – Говорю же, не помню. Но если так рассуждать, выходит, да. А что вообще про этих безликих известно? Откуда они вообще взялись? – А ты не знаешь? – удивился офицер. – А, ну да, – вспомнив, смутился он. – В общем, сначала, еще в старые времена, чуть ли не до Рождества Христова, это была личная гвардия персидского шаха. Отборная тысяча воинов, способная любого противника в клочья порвать. Их по одному против сразу пятерых выставляли, когда маску вручали. Прием в тысячу означал, что воин теряет всё. Свое имя, род, близких. Он словно исчезает. В тысяче ему дают новое имя. – И чем они занимались? – с интересом спросил Сашка. – Или шахский дворец охраняли, или биться учились. Сам понимаешь, до нас только слухи про тех воинов дошли. Но вот что мы точно знаем, так это то, что было у них одно правило, которое никогда не нарушалось. Воин, до того как умереть, обязательно должен был себе смену подготовить. Нового воина обучить. И отбирали они юношей по каким-то своим правилам. Не важно, какого он роду-племени. Главное, чтобы мастерство не пропало. – Не понимаю, – помолчав, тряхнул Сашка головой. – Если это шахская стража, то как они тут оказались? Или там. В Африке? – Ты погоди, я не закончил, – отмахнулся штабс-капитан, снова разливая коньяк. – Случилось все лет пятьдесят назад, когда турецкий султан персидскому шаху войну объявил. Вроде и те и другие одной веры, но резали друг друга не хуже, чем протестанты с католиками. А то и похлеще. Вот с той вражды у них война и началась. – Шииты и сунниты, – автоматически кивнул Сашка и едва сдержался, чтобы не стукнуть себя кулаком по лбу. – Знаешь об этом? – тут же отреагировал офицер. – Так воевал с арабами. А у них там тоже что-то подобное есть, – быстро выкрутился Сашка. – А, ну да, – кивнул офицер. – В общем, султан на того шаха так навалился, что только пух с перьями летели. Почти всю страну захватил. До столицы дошел. А вот там завяз. Дворец шахский как раз безликие и держали, пока сам шах удирал. Говорят, что безликие там столько янычар положили, что стоя на трупах дрались. Тела потом почти месяц хоронили. А когда отведенное время вышло, безликие разбежались. Султан, после такой победы, когда от войска почитай одни воспоминания остались, фирман издал, что любого безликого без суда и разбора казнить на месте надо. Да только как ты их узнаешь? Безликие, они потому так и назывались, что всегда на людях в масках были страхолюдных. Оскаленных, словно вурдалаки какие. Глянешь, и мороз по коже. А истинные лица тех воинов только родичи и помнили. В общем, дошли турки до того, что любого, кто ловко с оружием обращается, сразу безликим называли и казнили на месте. А настоящие безликие по миру разошлись. Вот такая история. – Выходит, этот воин у безликого учился? – задумчиво уточнил Сашка. – Так и есть, – решительно кивнул офицер. – Это мы точно узнали. Я ж говорил, мы его словно зверя скрадывали, да не выходило ничего. Но как говорится, сколь веревочке ни виться, а конец все одно будет. Вот он на тебя и нарвался. – А зачем он эту дуэль вообще затеял? – с интересом спросил Сашка, пытаясь разобраться в местных раскладах. – Ему вроде ничего уже доказывать не надо. – Те пятеро его учениками были. А ты их как курят положил. Даже клинка не обнажив. Вот он и взбеленился, – усмехнулся штабс-капитан. – Решил, что ты только стрелять умеешь. А оно вон как вышло. – Да уж, вышло, – вздохнув, скривился Сашка. – Ты чего? – не понял офицер. – Целый клан кровников, это не баран чихнул. Теперь и на охоту не сходишь, – пояснил парень свою реакцию. – Нет, не будет, – решительно отмахнулся штабс-капитан и, быстро разлив по стопкам остатки коньяка, продолжил: – Ходжа Хазрат не просто так сказал, что вражды не будет. А он свое слово держит крепко. Понял старый лис, что тебя голыми руками не возьмешь, а воинов терять ему не хочется. Так что живи как жил. Если только дурной какой из молодых ослушается. Но это уже он сам по себе будет. – Этот старик что, и вправду хадж совершил? – уточнил Сашка. – Угу. Пешком в ту Мекку свою ходил, – кивнул офицер. – Силен, дядя, – качнул парень головой. – Силен, – кивнул штабс-капитан. – Он у местных навроде святого, так что любое его слово они исполняют со всем прилежанием. Но сам понимаешь. Головы терять не надо и за спину поглядывать не забывай. А в остальном живи, как сам захочешь. – А много их тут таких было? – задумавшись, спросил Сашка, даже не уточнив, о ком именно говорит. Но офицер его понял. – Один и был. Учеников готовил. Но слух прошел, что в последнее время стал обучать всех подряд, а не по тем правилам, по каким положено. Мол, не получалось у него то, что задумывал, вот и решил сразу много хороших рубак выучить. Потому Хазрат и задумался. У них такими вещами не шутят. Длань Аллаха это серьезнее, чем наш трибунал. – Поединок на Божьей ладони, – понимающе усмехнулся Сашка. – Это как Божий суд у католиков. – Вот-вот. Ловили-ловили его, ловили-ловили, а в итоге его на этой самой ладони и зарубили. Выходит, что сделал он что-то не так, и был наказан. Вот Хазрат и задумался. А тут еще и ты думок добавил, когда отказался за тела деньги брать. Только и взял, что коней да оружие. – У меня ремесло в руках есть, так что с голоду не помру, – отмахнулся Сашка. – А совсем туго станет, так и охотой проживу. Признаться, я вообще не понимаю, как можно за мертвых деньги брать. Не по-людски это. Не по-божески. – Знаю, – вздохнул штабс-капитан. – Да только, сколько себя помню, всю жизнь так в этих местах было. И кто это начал, теперь уж никто не скажет. – Да какая теперь разница? – удивился парень. – Главное, что прекратить это можно. – А как? – удивился офицер. – За тела денег не брать. Врачу да санитарам за работу пусть платят, да солдатам на пропой, чтобы знали, что силой тут ничего не решишь. А больше ничего. Ну, можно еще на выкуп брать. Пусть сами за тех, кого в полон, увели, серебро выкладывают, – закончил он, усмехнувшись. – Не каждый на такое пойдет, – помолчав, вздохнул офицер. – Да и что это даст? – Горцы народ гордый. Когда поймут, что русские перед ними благороднее оказываются, что на мертвых не зарабатывают, сами так же делать начнут, – пояснил парень. – Особенно если по дружественным кланам рассказывать, как тела наших солдат выкупали, а их так отдавали. Тут у них ретивое точно взыграет. – Ну, не знаю, – с сомнением протянул штабс-капитан. – Бандиты, они бандиты и есть. Им все равно, с чего серебро получать. – Но попробовать-то стоит, – развел Сашка руками. – Подумать надо, – снова вздохнул штабс-капитан, ничего не обещая. Они допили коньяк, и офицер, выглянув во двор, попросил Аксинью поставить самовар. Дальше беседа протекала в ровном, спокойном русле. Штабс-капитан интересовался, чем Сашка занимается и над чем работает, а когда услышал о решении создать винтовку нового образца, с жаром ударился в обсуждения. Домой он ушел уже затемно. Хозяйские дочки быстро прибрали со стола, и Сашка, распахнув окна, чтобы проветрить комнату, вышел во двор. Бабье лето радовало людей теплом и сухой погодой. Вскинув голову, парень принялся рассматривать сверкавшие на небосводе звезды, казавшиеся такими близкими. Он и сам не понял, как долго простоял посреди двора, и очнулся, только когда его локтя коснулась небольшая, но крепкая рука хозяйки дома. – Пойдем спать, Саша, – тихо позвала Аксинья. Кивнув, он обнял ее за плечи, привлекая к себе, и, вздохнув, еле слышно прошептал, зарывшись носом в густую гриву волос женщины, затянутую в тугую косу: – Пойдем. И вправду, устал что-то от этих разговоров. Между этими двумя давно уже все сладилось к обоюдному удовольствию. Аксинья оказалась женщиной пылкой и очень сильной, а Сашке, в силу молодости, желания было не занимать. Так что, едва уложив дочерей и дождавшись, когда они уснут, она тенью проскальзывала на его половину, чтобы исчезнуть, когда солнце еще не поднялось. Но им было хорошо, а остальное не важно. * * * Свинцовый карандаш скользнул по желтоватой бумаге, чуть слышно шурша при касании ошкуренной реечки. С чертежным инструментом у Сашки были проблемы. В смысле их вообще не было. Поэтому приходилось на ходу изобретать велосипед. Отодвинувшись от стола, он окинул получающийся чертеж внимательным взглядом и задумчиво покосился на трофейную винтовку, лежавшую на лавке рядом. Что ни говори, а трофей был знатным. Выделка ствола исключительная. Калибр примерно девять-десять миллиметров. Скорее, девять и пять. Замок кремневый, отделка тонкая, но дело не в отделке. Перестрелка с бандитами прямо показала, что количество выстрелов и скорострельность в данные времена все больше начинает играть первостепенную роль. Что ни говори, а времена холодного оружия заканчиваются. Все это Сашка отлично знал и понимал еще в прошлой жизни, но тогда это была просто история. А теперь реальная жизнь. Так что он, пользуясь возможностью, решил увеличить свою огневую мощь. Но упираться в оружие с болтовым затвором парень не хотел. Продольно-поворотный затвор хорош в снайперском оружии, где каждый выстрел это результат. В его же ситуации, когда бой может идти на коротких расстояниях, важна возможность быстрой перезарядки. Скорострельность, вот главный козырь на подобных дистанциях. Ну, и само собой, умение стрелять точно, а не как-нибудь, лишь бы пальнуть. Вот и занялся он изобретательством. Точнее, сведением ужа с ежом. Решил сделать новое из того, что помнил по своему миру, опираясь на то, что можно найти в этом. В общем, что-то да получится. От привычной системы газоотвода Сашка отказался сразу. Местный порох, уже вроде и не дымный, а все равно при сгорании оставляет такой нагар, что придется винтовку после каждого выстрела чистить. Остается только система со свободным затвором. И тут встает новая проблема. Отсутствие под рукой подходящих пружинных сталей. Пружины тут уже хорошо известны, но их качество таково, что вполне реально после выстрела затвор собственным лбом словить. А если учесть калибр, который Сашка собирался использовать, так такая возможность была более чем реальна. Вот и мудрил он, пытаясь придумать, как сделать самовзвод, не рискуя головой. С подачей патрона в патронник все было ясно. Система давно уже отработана и работает. Тут ничего придумывать не надо. Отъемный магазин на десять патронов. Двухрядное расположение боеприпасов. Короче, все как в той же СВД. Но что делать с самим механизмом возврата? Сашка снова задумался, мрачно уставившись в окно. В таком состоянии его и застал Евсей. Вошедший кузнец, перекрестившись на образа, негромко откашлялся и, поздоровавшись, участливо спросил, заметив мрачную физиономию парня: – Случилось чего, Лександр? – А? Нет, думаю, где пружины подходящие найти, – вздохнул Сашка, подавая ему руку. – Так чего думать? В депо ехать надо, – развел кузнец руками и, заметив разложенные на столе чертежи, заинтересовался: – Это чего у тебя такое? – Да вот, хочу магазинную винтовку сделать. Как у того капитана Мосина, только с самовзводом, – пояснил парень, подвигая к нему бумагу. – Ишь ты. Магазинную, да еще и с самовзводом, – удивленно протянул Евсей. – Сложно. – Да не особо. Главное, пружины подходящие найти, – снова вздохнул Сашка. – Так, может, в кузне проволоку подходящую закалить? – осторожно предложил кузнец. – Слабые будут, – скривился Сашка. – Тут сплав специальный нужен. А что за сплав и где его взять, не знаю, – нехотя признался парень. – Не металлург я. – Чего? А, ну да, – растерянно кивнул Евсей. – Так что, поедешь со мной в депо? – Так ты из-за поездки пришел? – сообразил наконец парень, с чего вдруг кузнец сам пришел к нему.