– Почему не предупредил, что приедешь? Где твой багаж? Где остановился? Чего вдруг ночью решил явиться? – сыпал вопросами дядя, оглядывая Роберта. На лице родственника блуждало растерянное изумление. Казалось, взглядом он прощупывал мускулы племянника, оценивал их силу и возможную угрозу. И все никак не мог поверить в увиденное. – В гостинице, – ответил Роберт. – Как, в гостинице? При живом дядьке-то? «Сейчас он ударит меня… огорчится и ударит… Сорок восемь, сорок семь…» Дядя развел руками. – Выезжай из своего клоповника и двигай ко мне, – предложил он. – Посидим, расскажешь, как живешь. Как там, в твоем Новосибирске? Холодно, поди? – Нормально. – «Нормально», – передразнил тонким голоском дядя. – Чего «нормально»? Ты можешь разговаривать, как мужик, или только жвачку тянуть? Эй! Племянник! – Он двинул Роберта в плечо кулаком. «Сорок шесть, сорок пять, сорок четыре…» Счет остановился. В мозгу Роберта что-то прорвалось, опалив жаром череп. Пружина разжалась. Ответом на тычок дяди стал короткий апперкот в нижнюю челюсть. Обидчик с хриплым возгласом отшатнулся, его голова запрокинулась, руки взметнулись к лицу, живот подтянулся. Дядя разом стал стройнее и будто даже моложе. – Я нормально разговариваю, – процедил Роберт. Его губы затряслись. – Ты понял? Нормально разговариваю. Слесарь перестал стучать ключом и уставился на Роберта из-за капота машины, округлив глаза. Вмешиваться он не намеревался – чужие проблемы ему явно были не нужны. Дядя, зажав рот ладонями, вытаращился на Роберта и замер, подергивая головой. Через несколько секунд последовал его скулеж: – Ты мне… ты мне челюсть сломал… – Нет, не думаю, – нахмурился и чуть испугался Роберт. – Сломал, – пискнул дядя. – Да ну. Нет. – Да-а-а… – Обычно я бью аккуратно. – Роберт вдруг почувствовал себя свободнее, расправил плечи, шагнул к дяде. – Ты сломал мне челюсть, вонючий качок! – выкрикнул тот, отнимая руки от лица и взмахивая ими, как сломанными веслами. – Сукин сын! Паскуда! Мелкий ублюдок! Дядин искривленный в гневе рот изрыгал красочную ругань, но сам дядя к Роберту не приближался, а, наоборот, пятился. И орал на племянника с безопасного расстояния. – Я тороплюсь, дядя, – сказал Роберт. – Вот и катись, пока я полицию не вызвал. Катись! – брызгал дядя слюной. – Чтобы катиться, мне нужны колеса. Ты одолжишь вон тот мотоцикл? – Роберт махнул в сторону «Стида» у стены. – Я аккуратный, ты же знаешь. Я верну. От такой наглости дядя смолк на пару секунд, потом его рот открылся и выдал длинное «э-э-эв-в-в». Роберт сделал еще один шаг к дяде, и тот отступил. – Если ты его возьмешь, я заявлю об угоне, – сказал он. – Можешь не сомневаться, заявлю. – Я же твой племянник, какой угон? Я возьму его на время. На пару часов, не больше. – Не дождешься. – Дядя повернулся к слесарю: – Лева, вызывай полицию! Скажи: разбойное нападение! Мужчина закивал. – Нет, Лева, не надо никого вызывать, – с угрозой произнес Роберт. – Этот человек все детство меня избивал, думаю, он заслужил один удар сдачи. Слесарь замер в растерянности. – Лева! – заревел дядя. – Я больше не буду тебя беспокоить. – Роберт поднял ладони. – Только одолжи мотоцикл на два часа. Я верну его, и ты меня больше не увидишь. Никогда. Ты же этого так хочешь. В противном случае мне придется переехать обратно в Леногорск. Как тебе моя идея? – Переехать? – В округленных глазах дяди появилась тревога. Впервые Роберт увидел в них что-то, кроме недовольства и гнева. – Бери, – сдался дядя. – Бери, вымогатель. Я дарю его тебе. Только проваливай! – Я верну, – кивнул Роберт. – Мне не нужны твои подарки. Он не стал ждать ответа, подошел к мотоциклу и снял с руля шлем. – Лева! – Крик дяди эхом отозвался в потолке. – Открой ему ворота, пусть он уберет свой вонючий неблагодарный зад из моего заведения! Мужчина кинулся поднимать цеховые ворота. Роберт оседлал мотоцикл, завел двигатель, с удовольствием обхватил ладонями рукояти руля и отжал сцепление. Рокочущий «Стид», изрыгнув сизый выхлоп, рванул из «Колеса». Глава 30 Корабли В глазах матери стояли слезы. – Ты пришел… – Она кинулась к Стасу, как только он показался в прихожей. Забормотала, запричитала, складывая ладони у груди. – Его нигде нет. Я везде смотрела, я все перерыла, оббежала дом, двор… я все везде проверила. Его нет… а ведь он был в комнате, он спать собирался, но все возился с копилкой… А там она… разбитая. Стас, неужели он сбежал из дома? Я вызвала полицию… они скоро приедут, но Ста-а-ас… – Мы его найдем. – Стас обнял мать, и она громко, с завыванием, разрыдалась у него на груди. Дав ей поплакать и чуть успокоиться, он прошел в комнату Юрки. В груди защемило: все выглядело так, будто Юрка ненадолго вышел и вот-вот вернется. На полу валялись осколки керамической свиньи и несколько пулек, выпущенных звездолетом-конструктором, с кровати свисал край синей простыни с желтыми звездами, а на столе горела лампа и стояла тарелка с надкусанным бутербродом. Казалось, постель еще хранила тепло детского тела, вот только сам Юрка и его монеты, что он копил столько месяцев, исчезли. – Я заглянула проверить, уснул он или нет, и не нашла его, – всхлипнула за спиной мать. Стас обошел комнату, принялся выдвигать ящики стола, перебирать тетрадки и альбомы на столе. Взгляд упал вниз, на пол. Стас присел. – Ты заметила? – Что? – Мать посмотрела туда же, куда и Стас, но не увидела того, что видел он. У кровати остались следы от ногтей. Коричневый паркет сделался почти белым, будто по нему несколько часов водили щеткой с грубой металлической щетиной, соскабливая краску и лак. Там белела крупная надпись: «ВИНОВНОГО ЗА НЕВИННОГО». Теперь Стас не сомневался: Юрка не сбежал из дома или к другу, прихватив свое богатство, не спрятался и не устроил розыгрыш – его забрала Полина, и она требует обмена. Значит, Юрка жив. Пока еще жив. – Пошли, мам. – Стас поднялся, приобнял мать за плечи и отвел на кухню. – Где твои успокоительные? – Выпила, – выдохнула мать. И по уже проторенным блестящим дорожкам на ее щеках вновь потеки слезы. Она рухнула на табуретку и облокотилась на стол, со звоном сдвигая чашку с блюдцем. – Стасик, неужели он сбежал? Ведь он разбил копилку. Куда делись его деньги? Он сбежал, Стас… Неужели ему было так плохо с нами? Куда он пошел? – Он скоро найдется. Мать подняла на Стаса воспаленные глаза. – Как ты можешь быть таким спокойным?