– Дочь его разыскиваем, пропала она, – ответил офицер и открыв свою папку прочёл вслух. – Девица Екатерина, семнадцати лет отроду, светловолосая, зеленоглазая, имеющая субтильное телосложение, ну и так далее. Записано со слов отца. Бледный как полотно Степан сидел с закрытыми глазами и крестился, бормоча себе что-то под нос. – Востряков! У вас есть что-либо добавить к описанию вашей дочери? – спросил его Афанасий. Вместо ответа, встав с табурета Степан сказал. – Дозвольте господа хорошие на улицу мне выйти воздухом подышать. Мочи нет боле дурной энтот запах терпеть. Помня наказ полковника, вымотать мужика в морге до такой степени, что б тот забыл зачем в город приезжал, офицер засуетился. Подхватив Степана под локоть, он сочувственно сказал ему. – Понимаю, понимаю… Но и вы должны понять, поторопиться нам следует. Времени и так упущено многовато. А без этой процедуры мы никак не сможем начать поиски вашей дочери. Ну же, голубчик! Не реагируя на слова офицера, Степан стоял, понурив голову. Его состояние обеспокоило Моисея Львовича. Достав из стеклянного шкафчика маленький пузырёк, он накапал из него в мензурку с десяток капель и добавив туда немного воды, хотел дать это выпить Степану, но офицер остановил его, тихо сказав сквозь зубы. – Не следует этого делать. – Но ему же дурно! Посмотрите, как он бледен! – пытаясь подойти к Степану говорил доктор. – Это дело вас не касаемо, займитесь своим. Ещё не известно, что у вас в этой мензурке? А ежели ему хуже сделается? – сказал офицер, встав стеной перед Степаном. Услышав обидные слова, Моисей Львович залпом выпил содержимое мензурки и стукнув ею о стол, демонстративно покинул кабинет. Тяжело вздохнув глядя ему в след, Афанасий сказал. – Прошу следовать за мной. Идя по коридору, Афанасий продолжал говорить спокойно, без каких-либо эмоций. – Говорите семнадцати годков девица то? Ежели здесь она, так отыщем. У меня порядок, женский пол от мужского отдельно покоится. А которые не опознанные, я и так знаю. По обе стороны от коридора в нескольких раздельных помещениях, на деревянных топчанах под простынями лежали человеческие трупы. – С каких начать желаете? – спросил Афанасий и тут же пояснил. – По правую руку утопленницы, и те, что повесились или отравились. А по левую, сильно изувеченные. Одна из-под паровоза. Мимо воды с моста спрыгнувшая есть. После пожара недавнего несколько, и много ещё каких. Так что? – Нет здесь моей Кати. Сердцем чувствую, что нет, – тяжело дыша сказал Степан. – По мне так что ж, нет – и слава Богу. Как поступить прикажите, господин офицер? – Показывай всех подряд, – тихо ответил он, искоса поглядывая на Степана. Сколько прошло времени с того самого момента он не помнил. Помнил только, что после каждого раза, как Афанасий сдёргивал простыню с очередного трупа, он говорил – НЕТ! Сейчас, опять сидя на табурете в докторской, Степан жадно пил воду, а перед его глазами не переставая мелькали обезображенные тела и лица женщин и девиц. – Доложите господину полковнику, что среди мертвяков моей Кати нет! Среди живых её искать следует. – сказал Степан подошедшему к нему офицеру. – Доложу, непременно доложу. Вот здесь распишись ежели умеешь, или крестик поставь, – попросил офицер, положив на стол перед Степаном акт опознания. – Грамотный я, отродясь крестиков не ставил, – пробурчал он, подписывая документ. – Ну вот, дело сделано, – укладывая документ в папку сказал офицер и строго взглянув на Степана добавил. – В городе тебе боле делать нечего, ты домой поезжай. А ежели новости какие появятся, так тебя оповестят. Гляжу ты уж совсем оправился, так ступай. – Послушай Степан! – поторопился обратиться к нему доктор. – Ты по всему видать человек не пьющий, но сегодня, я советую тебе выпить. Увидишь, полегчает, только не переборщи. Поблагодарив Моисея Львовича за доброту и сострадание, попрощавшись со всеми разом, Степан поторопился выйти наружу, где был мгновенно ослеплён ярким солнечным светом. Закрыв глаза, он с минуту стоял, жадно вдыхая, круживший голову, чистый весенний воздух, после чего, слегка пошатываясь, пошёл прочь от ненавистного подвала. Как только Степан ушёл, доктор тут же спросил у офицера. – Возможно ли будет его дочь разыскать, что скажите? На что тот с усмешкой ответил. – Да кто ж её искать станет! Шутка ли, полгода прошло как она пропала. – А для чего тогда этот спектакль с трупами? – возмутился доктор. – А вот это вы зря! Пропала то эта девица уж давно, а помереть или ещё что, могла, когда угодно, хоть вчера. Поэтому мне было приказано установить нет ли её тела на этот момент в морге, таков порядок. И потом, из записей вашего журнала за последние шесть месяцев, ни один из неопознанных трупов женского пола не подходит под её описание. Так что вероятность того, что она жива – существует. Однако мне пора, служба, знаете ли. Честь имею! – и шаркнув напоследок начищенными до блеска сапогами, поспешил удалиться. -– До трактира, где снял комнату, Степан решил идти пешком. Отказав себе в желании взять извозчика, шёл, сторонясь прохожих, потому как боялся их брезгливых взглядов. Всему виной был исходящий от него омерзительный запах, тот самый из морга. Ему казалось, что он въелся в его кожу, в одежду и люди, проходящие мимо, не смогут не почувствовать этого. Но это ему только казалось. Желание как можно скорей избавиться от запаха, стало для него наваждением. Сбившись с пути, ноги случайно привели его к одной из городских бань, чему он несказанно обрадовался. – Поначалу, где б одёжу новую раздобыть, а потом уж помыться. Ну да ладно, – и Степан зашёл в баню. Купив билет, кусок мыла, мочалку и полотенце, он обратился к банному старосте. – Слышь, мил человек, мне б одёжу где новую раздобыть? – Это можно-с, такая услуга у нас имеется. А деньги то у тебя есть? – внимательно оглядев Степана, спросил староста. – Не сумневайся – имеются, – ответил Степан, показав ему кошелёк. – Ишь ты! А кошелёк не пустой ли? Деньги покаж… Увидев немалое количество денег, староста согласился. На покупку новых вещей и, разумеется, за услугу, Степан, не торгуясь выдал ему столько денег, сколько он запросил. Довольный староста отправил Степана мыться, а сам взяв его одёжу, для уточнения размера, поспешил в вещевую лавку, что находилась аккурат рядом с баней. Баня для Степана, как для любого русского человека всегда была большим удовольствием и ритуалом приятного очищения, но не в этот раз. Сейчас он мылся очень быстро, с остервенением натирая тело мочалкой и выливая на себя бесчисленное количество воды. Наконец отмывшись, он вышел в раздевалку, где его уж давно поджидал банный староста. Новой одеждой Степан остался вполне доволен. И материя оказалась добротной, и цвет глазу привычный, а главное по размеру всё в самую пору. – Вот мешок, возьми, старую одежу туда покладёшь, – сказал староста, протягивая Степану холщовый мешок. – Нет, не надобно. Не возьму я старую. Выбрось её, иль в топке сожги. – Да ты что мужик? Одёжа то хорошая, не гнилая, не рваная. Не пожалеешь? – Не пожалею, забирай. Делай с ней что хош. Пора мне. Благодарствую, выручил ты меня. Прощай? Теперь, выйдя из бани Степан взял извозчика. Разморённого, уставшего и к тому же голодного, его так укачало под скрип колёс и монотонное цоканье лошадиных копыт, что он чуть было не заснул. – Пр-р! Приехали! – громким звонким голосом крикнул извозчик, останавливая коляску, чем сразу избавил клиента от приступа дремоты. Расплатившись, Степан зашёл в трактир. Он был полон разночинного люда. В воздухе стоял острый запах водки, квашенной капусты и табака. Свободного стола не было, а сидеть с кем попало, выслушивая пьяные бредни не хотелось. Изнуряющая усталость перебивала чувство голода, и потому, взяв ключ от комнаты, Степан стал подниматься на второй этаж, как вдруг, кто-то окликнул его. – Эй, любезный! – это был хозяин трактира. – Не желаете ли чего перекусить? – угодливо произнёс он, заставив Степана остановиться. – Щи, уха, каша, пироги. Из мясного баранина с луком. Рыбка копчёная имеется, селёдочка пряного посолу. Курочку, ежели желаете, можем для вас зажарить. – Благодарствую. Только места свободного у вас не сыскать. – Это не проблема! Можно-с заказ к вам в комнату доставить. Так как? – Ну ежели только самую малость. Миску щей я бы, пожалуй, съел, и чай, – уставшим голосом ответил Степан. Совсем скоро в его комнате на столе стоял поднос с едой. – А это зачем? – показывая на маленький графинчик, спросил Степан у мальца, принёсшего поднос. – Так это ж водочка! – ответил тот. – И на что она мне? Я ж не пьющий. – Не могу знать-с. Хозяин приказали, – ответил малец, исчезнув в ту же секунду. Приступив к трапезе, Степану было достаточно проглотить всего несколько ложек щей, дабы убедиться, что сегодня есть он не сможет. Тошнота подошла к горлу и только несколько глотков чая помогли избавиться от неё. В добавок, встав из-за стола упёршись о него, он почувствовал боль в руке. – Да что ж за напасть то такая! – взмолился Степан. Потирая больную руку, он вспомнил, что, избавляясь от старой одежды забыл вынуть из кармана порошки, данные ему доктором Моисеем Львовичем, из-за чего окончательно расстроился. – Эх, досада то какая! Я ж теперича опять не засну. И тут, его взгляд упал на графинчик с водкой. – А что ежели совету доктора последовать? Выпью, да спать залягу, а спозаранку домой отправлюсь. Намаялся я сегодня. По мне было б легче поле вспахать.