– Я займусь картофелем. Он бросил на нее многозначительный взгляд и снова обратился к готовке. – Лосось отличного качества. Мое почтение тому, кто его выбирал. И вы, должно быть, чувствовали, что я приду сегодня, Ханна, потому что еды достаточно для нас всех. И для Доротеи тоже, если, конечно, она может есть такую пищу. – Дора ест все то же самое, что и мы. В этом плане она самый не капризный ребенок из всех, кого мне довелось вырастить, а вырастила я шестерых детей. – И в их числе Наоми, как мне известно. А какой она была? Ханна робко посмотрела на Наоми извиняющимся взглядом. – Если оценивать капризность по десятибалльной шкале, принимая за единицу Дору, Наоми – одиннадцать. Ей было очень трудно угодить с едой, только когда ей исполнилось два годика, мы смогли уговорить ее кушать что-то еще кроме детской еды. – Теперь я ем все, что бы ты ни приготовила. Услышав недовольное бормотание, Ханна с любовью ей улыбнулась. – Ох, ты давно уже отплатила мне за старания и дала больше, чем возможно, за все неприятности, которые мне доставила. Андреас внимательно смотрел на Наоми, очевидно удивляясь, что она может быть капризной и избирательной. Наоми была уверена, что он считал ее самым податливым и компромиссным человеком. – Я вырос на острове Крит, поэтому большую часть пищевого рациона нашей семьи составляла рыба, но не лосось, который просто не водится в Средиземном море. После переезда сюда я попробовал эту рыбу и стал ее обожать. Теперь это единственный животный белок, который я ем. – Из-за моральных соображений или потому что вы ведете здоровый образ жизни? – Не совсем так. Наша семья не могла позволить себе мясо. И когда я впервые его попробовал, мне было тогда шестнадцать, его вкус не особенно понравился. Руки Наоми дрожали. Она раньше замечала, что какие-то блюда он не ел, но никогда не спрашивала почему. Он все равно бы не ответил, а о прошлом вообще не говорил. Она знала, почему они переехали в Штаты, и поняла, что его семья была бедной. Должно быть, поэтому в раннем возрасте он ощущал себя неуверенно и незащищенно. Она просто не могла представить маленького маль чика Андреаса голодным и беспомощным. Возможно, именно по этой причине он превратился в холодного, властного, эгоистичного мужчину. Наоми попыталась подавить в себе волну симпатии к нему, держалась от него на расстоянии во время приготовления ужина. Андреас и не пытался слишком сильно к ней приближаться. Не воспользовался шансом прикоснуться к ней, хотя возможностей было достаточно. Как только такое происходило, Наоми задерживала дыхание, каждая клеточка застывала в возбужденном предвкушении. Когда все было готово, Андреас накрыл на стол, в то время как Наоми кормила маленькую Дору, а Ханна прибиралась на кухне. Они сели ужинать на кухне, потому что он хотел увидеть, как они живут. Наоми попробовала лосося и поразилась. Ничего более вкусного она в своей жизни не ела. Специальный маринад подчеркивал естественный нежный вкус рыбы, после каждого аппетитного кусочка хотелось немедленно съесть новый, чтобы насладиться восхитительным вкусом. Они с Ханной похвалили его за чудесное блюдо, он принял их добрые слова без очевидной радости или смущения, зная, что хорош во всем. По-настоящему ее удивило то, что он умел вести интересную беседу. Ситуация казалась странной, Наоми не могла полностью расслабиться и насладиться разговором, показать, насколько ей нравятся его открытость и чувство юмора. Позже он рассказал смешную историю из детства. – Я почти никогда не видел отца, а Аристидеса считал величественным существом, которое не рассматривал как образец для подражания. Мой брат Леонидас был тогда совсем маленьким. Однажды я потребовал, чтобы меня одевали как девочку, чувствовал дискриминацию по поводу того, что мог носить только шорты и брюки. Маме пришлось открыть тайну: оказалось, я не могу носить платья, потому что мальчик. Можете представить, какой шок вызвала эта новость. Наоми рассмеялась в голос. Этот невероятно мужественный и властный мужчина сидел с ней за одним столом и откровенно рассказывал о том, как в детстве считал себя девочкой и был невероятно огорчен, узнав правду. Уморительная история. Андреас смотрел на нее притворно мученическим взглядом. – Ну, давай, смейся. Мои сестры тогда несколько дней помирали со смеху. И с каждой стадией, которую я проходил после шокирующего разоблачения, веселились еще больше. – Это какие же стадии? – Обычные – неверие, злость, сомнения. – Сомнение? – Я думал, что, возможно, могу что-нибудь сделать, чтобы остановить преображение и даже повернуть его вспять. – Она с новой силой разразилась смехом, он притворно тяжело вздохнул. – Смейся, сколько хочешь, но тогда я был просто раздавлен, чувствовал себя преданным, когда узнал, что это нельзя изменить. Как же хорошо для нее. Или не очень. Он чувственный мужчина, и это стоило ей шести лет жизни, а возможно, станет источником мучений на всю оставшуюся жизнь. Но даже такие мысли не могли заставить ее перестать смеяться. – Ты тогда был совсем маленьким. – Мне было шесть лет. И только через год я смог принять мою ужасную участь. Дальнейшая беседа протекала легко и непринужденно. Ханна изредка что-то говорила, в основном с явным удовольствием наблюдала за ними и, как могла, развлекала Дору. Андреас с ними за одним столом. Разговаривает. Ничего необычного. Наоми приходилось напоминать себе, что он держал ее на расстоянии, когда они были в отношениях, и никогда открыто и приятно с ней не разговаривал. Но по окончании ужина было сложно не признать, что существует и другой Андреас. Таким он был настоящим? Если так, почему долгие годы скрывался за маской холодного равнодушия? Почему его ледяное сердце растаяло? Причина явно не в ней, она никогда не видела его таким. Оттого что он открылся совершенно с другой стороны, ее состояние только ухудшалось. Она боролась с желанием прижать его руку к горящим щекам или изнывающим от возбуждения грудям. Он смотрел на нее так, что становилось ясно, ему это хорошо известно, но он решил не реагировать, ни разу даже мимолетно к ней не прикоснулся. – Я думала, ты уже уехал. Ее раздирали противоречивые чувства, которые она испытывала в его присутствии, хотелось, чтобы он ушел. Ради Доры. Но, едва подумав о том, что он уедет, не попрощавшись, после ночи вместе, она чувствовала острую боль. Андреас поблагодарил Ханну за крем-брюле. – Я останусь на какое-то время. Ханна заинтересовалась: – И как надолго? – Это зависит… – От чего? – От того, насколько быстро я смогу уладить здесь свои дела. – А если не получится? – Я посмотрю, как будут развиваться события. И тогда изменю свои планы. Легкая беседа продолжилась, но на этот раз Наоми было трудно в ней участвовать, мучили мысли о том, что он может уехать и она останется наедине с всепоглощающим желанием. Они перебрались в гостиную выпить кофе. Кошки немедленно поспешили забраться к Андреасу на колени, но малышка Дора быстренько их растолкала и заняла их место. Животные принимали ее за детеныша в семье, взрослые умные создания, и сразу отступили, хотя и с явным недовольством. Ушли недалеко, расположились на диване по обе стороны от Андреаса и принялись приглаживать шерстку, растрепавшуюся после переполоха с Дорой. Девочка, лепеча, требовала отдать его телефон и пряжку на ремне и захныкала, когда он отказался подчиняться. В голосе Андреаса не было ни капли раздражения. Его стойкость удивила Наоми, ведь Дора вела себя крайне раздражающе. Возможно, это даже хорошо, ведь теперь он сможет почувствовать, какую ответственность пытается на себя взвалить в качестве опекуна малышки. Он не раздражался, хотя и не пытался задобрить Дору, явно давая понять, что она не получит эту или любую другую вещь, чтобы ее разобрать или взять в рот, потому что у нее режутся зубки. Дору заинтересовали бронзовые волосы на его груди, и она решила проверить, хорошо ли те закреплены. Ситуация приобрела опасный поворот. Андреас остановил ее предельно аккуратными движениями, малышка недовольно скривила губки. – А ты требовательная кроха, не так ли? И первоклассный манипулятор. Дора снова попыталась схватить его за волосы, Наоми поспешила забрать ее. Андреас остановил ее. Наоми хотелось положить этому конец, потому что Дора начала всерьез плакать, когда Андреас удерживал ее маленькие ручки. Она была уверена, что его методы убеждения на детях не сработают. Дора раздраженно капризничала, взгляд Андреаса был спокойным и непоколебимым. Потом он тихим вкрадчивым голосом, больше похожим на шепот, сказал: – Вот как мы поступим, Доротея. Это мои волосы, и они останутся у меня на груди. Нехорошо расстраиваться, когда ты не можешь получить то, что даже не должна была просить. Но я обещаю, когда ты захочешь то, что я смогу тебе дать, обязательно это получишь. Согласна? И чудо чудное! Капризное выражение пропало с лица Доры после того, как он спокойно объяснил ей ситуацию, будто договаривался со взрослым человеком. Малышка, кажется, приняла его условия, громко восторженно вскрикнула, словно и не была расстроена мгновение назад. Уткнулась личиком в сильную грудь, которую только недавно атаковала, и стала мило тереться об нее. Андреас даже не пытался ее обнять, как поступил бы любой другой человек на его месте. Но Дору, кажется, это не волновало. Уже через пару мгновений она радостно улыбнулась и снова занялась своими делами. И хотя ситуация спокойно разрешилась без ее вмешательства, Наоми чувствовала, что ей необходимо что-то сказать. – Прости. Обычно она не бывает такой упрямой. Должно быть, ты для нее новый человек, ведь она общается только со мной и Ханной. К тому же мужчина. Андреас бросил на нее понимающий взгляд. Единственным мужчиной в жизни малышки был Петрос. Она либо забыла его, либо вообще не помнила. Андреас задумался. – Она не видела других мужчин? – Не таких, как ты. Он не стал отвечать на то, что она отнесла его в отдельную категорию, но его напряженный взгляд пронзил ее насквозь. – Должно быть, она таким образом пытается тебя узнать, понять, что ты готов ей позволить, для нее ты незнакомец. С нами она уже знает границы дозволенного. – Что ж, поверю тебе на слово. В конце концов, она быстро успокоилась, когда я объяснил, что не собираюсь исполнять все ее требования. Наоми прикусила язык, чтобы не проболтаться о том, что лишь благодаря его стойкости и твердому авторитету удалось так мирно разрешить эту ситуацию. Малышка не такая уж сговорчивая. Ей хотелось немного больше рассказать о характере Доры. – Иногда она упрямится, но требует не просто, чтобы покапризничать, а испытывает неподдельный интерес к разным предметам, к тому, как они работают и из чего сделаны. Просто капризные дети быстро теряют интерес к тому, что ты им даешь. Получая желаемое, Дора может часами рассматривать эту вещь. Ее самые любимые игрушки – различные предметы, которые она находит в доме, она придумывает им новое назначение и даже комбинирует вместе. – Кажется, у нас растет маленький изобретатель. Жаль, что она хочет получить то, что я ей дать не могу. Телефон и пряжку – куда ни шло, но волосы на груди трогать нельзя. На лице Наоми появилась улыбка, разгладившая напряженные черты лица. И он не улыбнулся в ответ, но в глазах появилось непривычное тепло, более приятное, чем улыбка у некоторых людей. Между ними повисла пауза, пока с кухни не вернулась Ханна, а Доре и кошкам не разрешили снова лазить по нему. Андреас позволил им свободно перемещаться, откинулся на спинку дивана, словно грозный лев, который разрешил малышам из прайда взбираться на него. Дора вела себя замечательно, имитируя грациозные движения кошек, те выказывали симпатию к Андреасу, обтираясь об него головами. Он не мешал. Как всегда, ровно в восемь Дора свернулась калачиком у него на груди и сразу же уснула. Андреас уставился на малышку, словно она была опасной гранатой, которую в него бросили. Наоми встала ее забрать, но его слова, произнесенные низким хриплым шепотом, ее остановили. – Она выглядит точь-в-точь как Петрос. Сглотнув ком, Наоми кивнула: – Да, вот только глаза у нее от Надин. – Если она и внутренним миром похожа на него, станет настоящим ангелом. Сердце Наоми сжалось, она молча потянулась, чтобы взять Дору на руки. Он не пытался помочь, не стал сопровождать их в детскую. Когда Наоми вернулась, Андреас перевел взгляд с нее на Ханну. – Ты, должно быть, устала. Ханна рассказала мне, что ты просыпаешься рано, вместе с Дорой, и поэтому твои дни становятся длиннее. – Я не знаю, как Наоми, а я уже пойду отдыхать. – Ханна еле сдерживала зевок. Андреас тоже поднялся, чем удивил Наоми. Он никогда не вставал, когда она собиралась покидать комнату. Впрочем, она никогда не видела, как он ведет себя без нее и, уж тем более, в присутствии пожилой дамы. Возможно, сейчас в нем говорила благородная греческая кровь. Он пожал руку Ханны, поблагодарив за гостеприимство. Ханна явно была в восторге и уверяла, что рада была провести с ним время. Потом поцеловала Наоми, пожелав спокойной ночи. Было понятно, что она считает Андреаса воплощением Бога на земле, а Наоми невероятно повезет, если он заинтересуется ею. Очевидно, Ханна готова на все, чтобы подтолкнуть их друг к другу. К примеру, притвориться, что устала. Как только Ханна покинула комнату, Наоми повернулась к Андреасу. Итак, зачем он пришел? Что решил? И самое важное, что предпримет сейчас? Он подошел к ней: