— Рядом с тобой я снова почувствовал себя живым. Ко мне вернулось сердце, которое до твоего появления молчало, словно было мертвым. Оно ожило в тот момент, когда наши взгляды пересеклись, и бьётся по сей день ради нас и нашего будущего. — Алексей положил руку на мой живот. — Сегодня ты в очередной раз сделала меня счастливым. Ради этого я готов простить твою оплошность, только обещай впредь такого не совершать. Я покачала головой, давая понять, что это было в первый и последний раз. На ошибках учатся. Тем более что теперь между нами не стоит его горькое прошлое, о котором он все рассказал. — Я обещаю, любимый, обещаю. — ответила я, смотря с любовью в его глаза. — А можно ещё вопрос? — Спрашивай. — Те видеозаписи с ночного клуба… — Это мой второй бизнес. Помимо сетей гипермаркетов, у меня есть клуб, который приносит хороший доход. — А Таша? — А Наташа там работает и ни на что не жалуется. Элитная проститутка, которая выживает за счёт своего тела. Не скажу, что это было новостью. Но все равно удивилась. Вроде с виду приличная девушка. А по ночам занимается таким грязным делом. — Это все? — Что всё? — не сразу поняла я. — Все, что хотела узнать? — Да, наверно, да. — улыбнулась я и опустила взгляд. Оказывается все было не так страшно, как я думала. Оля была всего лишь бывшей любовью, которая, не выдержав ссоры с любимым, наложила на себя руки. Её больше нет. Она слишком больно наказала Алексея. И ушла. Ушла туда, откуда не возвращаются. *** Выписали меня через две недели. Анализы были хорошими. Ребёнку ничего не угрожало. На момент выписки поставили восемь недель беременности. Малыш рос и развивался согласно нормам. Поэтому Константин Михайлович не видел больше оснований держать меня в больнице. Чему я была несказанно рада. Возвращаясь домой, выкинула из головы все плохие мысли, решив, что отныне в нашей семье будет царить мир и покой. Чтобы в конце весны, когда малыш появится на свет, его мама и папа по-прежнему были влюблённой и счастливой парой, которая назло всем невзгодам, смогла выстоять и стать сильней. Глава 14 Шесть месяцев спустя Как часто мы живём, создавая вокруг себя иллюзии. Иллюзию счастья. Любви. Благополучия. Семьи. Мы рисуем в своём воображение картинки, в которые хочется верить, закрывая глаза на неточности и несовпадения. А все потому, что заведомо запрограммированы на то, чтобы среди серых дней искать яркие и волнительное ощущения, способные скрасить наше одиночество и идеализировать тех, кого выбрало сердце. Но, часто получается все наоборот. Мы принимаем за любовь сексуальное влечение, влюбленность во внешность или успешность выбранного человека, а еще чаще мы выдаем за любовь собственные фантазии. Человек склонен к тому, чтобы наделять ещё не существующего любимого воображаемыми качествами, а потом жить в ожидании судьбоносной встречи, когда с первого взгляда сердце даст понять, что вот он — твой человек. И когда наконец-то эта встреча случается, жизнь приобретает особый смысл и наполняется чудесными красками, будущее кажется лучезарным. Любовным иллюзиям мы подвергаемся чаще всего тогда, когда наше реальное «я» оказывается слишком слабым. Или, как случилось в моём случае, когда человек патологически склонен к тому, чтобы быть жертвой. Мы ищем оправдание мужской агрессии, обвиняя в случившемся не их, а себя. Мы становимся психологически зависимыми от таких отношений, когда бурные разборки на почве непослушания заканчиваются тем, что пары начинают клясться друг другу в вечной любви, просить прощение или мириться с помощью страстного секса. Женщина, находящаяся внутри такой ситуации, не видит, что ею манипулируют. И, когда близкие люди пытаются открыть глаза на правду, ей кажется, что они просто завидуют её счастью и хотят разрушить отношения. Это происходит потому, что жертвы склонны идеализировать своих мучителей, оправдывая их жестокость — сложным характером. Они живут в своём мире, создавая для себя иллюзии. Вот только у любой иллюзии есть необратимое последствие: рано или поздно она разрушится. И это может привести к ощущению пустоты и необратимой утраты, когда ситуация складывается не так, как нам хотелось бы, и человек оказывается совсем не таким, каким мы сами его в своем воображении создавали. Так случилось и со мной. Создав вокруг себя иллюзию идеальной жизни, я, надев маску счастливой жены, закрывала глаза на все, что могло разрушить нашу семью, разбить отношения, уничтожить любовь. Я запрограммировала сознание на то, чтобы каждую долбанную секунду, оно находило хорошее во всем, что меня окружало или что со мной происходило, свято веря, что это правильно. Так и должно быть. Я сама выбрала свой путь. И должна отвечать за свои поступки. Я просто не имела права думать по-другому, потому что теперь отвечала не только за свою жизнь, но и за будущее своего ребёнка. А какая мать захочет, чтобы её малыш остался без отца? Правильно, никакая. И я тоже продолжала рисовать в своём воображении придуманную идеальную семью, где Алексей возвращался каждый вечер домой, немного уставший, но по-прежнему любящий меня и своего будущего ребёнка. А те периодические склоки, которые чаще всего заканчивались рукоприкладством, относила к разряду "сама напросилась". В такие минуты я, молча, принимала удары судьбы от любимого мужчины и винила себя в том, что снова его разозлила. Вот только любому терпению, как и любой иллюзии, однажды приходит конец. Розовые очки, дающие поначалу небольшие трещины, со временем разбиваются вдребезги и разлетаются на маленькие осколки, которые больно ранят душу. Ты начинаешь видеть мир таким, какой он есть: без прикрас и надуманных фантазий. Серым. Черствым. И насквозь пропитанным грязью и фальшью. Золотая клетка превращается в плотно завязанную на шее удавку. А любимый мужчина больше не кажется идеальным: его агрессия вызывает ненависть, которая вытесняет из сердца последние отголоски любви. Все его поступки вызывают в тебе желание отплатить тем же. И в итоге ты превращаешься в человека, который живёт жаждой мести за разбитые мечты и надежды, за то, что у него забрали единственное настоящее счастье, ради которого стоило жить. Из наивной влюбленной девочки ты становишься опасной женщиной, способной не только растоптать, но и убить, ради минутного удовольствия увидеть, как когда-то любимый мужчина будет подыхать у твоих ног, изнемогая от боли, которую принесут твои руки. Я никогда не задумывалась над такими вещами, пока однажды не случилось то, что разом перечеркнуло все созданные мной идеалы, заставив наконец-то открыть глаза и задуматься над тем, правильно ли я жила до сих пор, если пришла к такому. Я совершила много ошибок и расплатилась за них сполна. С меня хватит. Ещё большей боли, чем переживаю сейчас, не вынесу. Поэтому, стоя у кувеза (Куве́з — приспособление с автоматической подачей кислорода и с поддержанием оптимальной температуры, в который помещают недоношенного или заболевшего новорожденного) и, смотря на свою крохотную малышку, родившуюся на два месяца раньше положенного срока, я поклялась себе, что не дам больше Алексею причинить нам вред. Как только нас выпишут из больницы, сразу соберу вещи и уеду к родителям в деревню. Подам на развод и больше никогда не вернусь обратно. Чего бы мне это не стоило, я огорожу свою девочку от жестокости её отца. Защищу даже ценою собственной жизни. *** Тремя неделями ранее — Алевтина Сергеевна, с вами все хорошо, — я подняла уставший взгляд на Джей, которая интересовалась моим здоровьем только из-за того, что так велел хозяин, и равнодушно мотнула головой. — Все хорошо. Я поднимусь наверх. К ужину не ждите. Аппетита нет. На самом деле меня беспокоила тянущая боль внизу живота. Врач сказал, что это из-за повышенного тонуса, которому были повержены восемьдесят процентов беременных женщин. Предлагал лечь на сохранение. Но я, переживая, что это не понравится Алексею, отказалась. Константин Михайлович был вынужден согласиться, потому что я была женой Громова. Человека, который однажды вытащил врача из долговой ямы и помог вернуть клинике прежний статус лучшей гинекологической больницы. Теперь этот седовласый мужичок должен был Алексею по гроб жизни и не мог оспаривать решения, которые мой муж, а теперь и я, принимали. Рекомендовав мне больше отдыхать, избегать стрессов и воздерживаться от половой жизни, он чисто по-человечески просил просто себя беречь. И при малейшем беспокойстве сразу обращаться к нему. Пообещав, что так и будет, я вернулась домой и целый день пролежала в постели. А вечером, когда спустилась вниз, попить воды, снова почувствовала боль. И всё-таки задумалась над тем, чтобы лечь в больницу во избежание плохих последствий. Оставалось только дождаться мужа, чтобы все ему рассказать. Дойдя до спальни, снова легла в постель и не заметила, как заснула. Разбудил меня громкий стук. Открыв глаза, увидела в дверях Алексея. Он стоял, облокотившись о дверной косяк, и смотрел на меня холодным взглядом. — Лёша? — тихо позвала я, привставая в кровати. — Который час? Я, наверное, задремала и… — Не дождалась меня, — закончил ледяной голос мою мысль. Подняв на мужа взгляд, почувствовала неладное. Что-то в голосе супруга было чужим. То ли интонация, то ли тембр. Не знаю. Но казалось, что разговариваю с совсем незнакомым мне человеком. Поежившись, попыталась смягчить ситуацию. — Да, прости меня. Не думала, что так получится. Просто день выдался тяжёлым, немного устала. — Настолько, что даже мужа поцеловать не можешь? Пересилив усталость, встала с постели и подошла к Леше. Приблизившись к его губам, тут же уловила резкий запах алкоголя и, борясь с подкатившим к горлу комом, постаралась, как можно непринуждённей, его поцеловать. — И это всё? Усмехнувшись, спросил он, когда я, оторвавшись от его губ, сделала шаг назад. Прежде мне не приходилось видеть его в нетрезвом состоянии, поэтому не знала, что ему отвечать. И как себя вести, чтобы не вызвать злость. Я не могла дать ему то, чего он хотел. Это было слишком рискованно. Но и сказать "нет" тоже не могла. — Язык проглотила? — после затянувшейся паузы поинтересовался он, начав своё наступление. Он шёл на меня медленно, подобно хищному зверю, а я также медленно пятилась назад, совсем не скрывая страха в своих глазах. — Моя малышка решила в кошки-мышки поиграть? — ледяной цепкий взгляд будоражил кровь. А самоуверенная ухмылка заставляла дрожать всем телом. Дойдя до кровати, я вынуждена была остановиться. Алексей подошёл вплотную и, поддев указательным пальцем мой подбородок, заставил посмотреть в свои глаза. — Поцелуй меня так, чтобы не осталось сомнений в твоей любви, — попросил он, разглядывая моё лицо. — Леш, мне надо кое-что сказать, — собрав всю свою храбрость, ответила я, и тут же пожалела об этом. Не церемонясь, он толкнул меня на кровать и, раздвинув ноги, навис сверху. — Я не просил тебя говорить. Я попросил поцеловать. — угрожающе тихо, прошипел он, надавливая всем своим весом на округлившийся живот. — Но ты даже этого сделать не можешь. Я по инерции уперлась руками в широкую грудь, пытаясь удержать Лешу на расстоянии. Но он одним ловким движением перехватил их, заломив над головой. Другой рукой распахнул полы атласного халатика и тут же впился зубами в сосок, вынуждая закричать от резкой боли. — Вот так, кричи, сладкая. Кричи для меня. Я хочу слышать, как тебе хорошо. Вожделенно проговорил он, продолжая издеваться над моей грудью. Задергавшись, стала просить остановиться. Но все мои жалобные всхлипы только сильнее его заводили. — Лёш, пожалуйста, не надо. Не делай этого. Мне нельзя. Я не хочу. Слёзно умоляла я, крича все, что приходило в голову. В какой-то момент, потеряв над собой контроль, вырвала руки и стала бить Алексея по голове, за что получила хлёсткую пощечину. В ушах зазвенело. И на мгновение показалось, что сейчас потеряю сознание, но уже в следующую секунду, услышав треск расстёгивающейся молнии, задергалась с новой силой, движимая страхом потерять ребёнка. — Не надо, пожа… — хотела было закричать, но сильная ладонь, сдавившая горло, заставила замолчать. Вцепившись пальцами в запястье мужа, почувствовала, как от нехватки кислорода, темнеет в глазах. Я не могла больше сопротивляться или кричать. Единственное, на что хватило сил это в последний раз открыть глаза, чтобы запечатлеть в памяти обезумевший взгляд до боли любимых глаз. *** В тот день очнулась в белых стенах холодной палаты. Открыла глаза, и весь пережитый ужас, пронеся перед ними, как калейдоскоп страшных картинок. Рука сама протянулась к животу, а за нею и взгляд. А потом раздирающий тишину крик разорвал тишину в клочья: — Нет, нет, нет… — завопила я, увидев плоский живот. — Где мой малыш? Где моя крошка? Хватаясь за волосы, истерила я, не желая верить в то, что её больше нет. Агрессивные припадки мужа показались "цветочками", в сравнении с тем ужасом, который испытала сейчас. Хотелось умереть на месте. Самоуничтожиться, чтобы не чувствовать ту острую боль, которая острыми коготками пронизывала каждую клеточку моего тела. Задыхаясь в громких рыданиях, я проклинала себя за то, что не смогла уберечь. А Алексей за то, что не прикончил сразу. Он должен был меня убить. А я должна была умереть. Задохнуться. Но осталась жива, подписав себе приговор на всю оставшуюся жизнь — медленно умирать от воспоминаний этого дня. От потери, которую никогда не смогу себе простить.