К.: Да. П.: Все, что знала, я уже сказала. Я получила от нее открытку. Это все. Вы что, притащили меня сюда в рабочее время, чтобы еще раз это услышать? К.: Вы дружили с мисс Макгроу? П.: Да. К.: Вы жили вместе до того, как мисс Макгроу нашла себе квартиру? П.: Да. Год и два месяца. Она приехала из Денвера, и ей негде было жить, я сказала, что она может пожить у меня. К.: Расходы на ведение домашнего хозяйства вы делили поровну? П.: Естественно. К.: Когда она переехала от вас? П.: Примерно два года назад, весной шестьдесят второго. К.: Вы продолжали с ней видеться? П.: Мы виделись ежедневно в библиотеке. К.: Вы проводили вместе вечера? П.: Не очень часто. У нас было много работы. К.: Какой, по вашему мнению, был характер у мисс Макгроу? П.: «De mortuis nil nisi bene». К.: Джек, ты можешь продолжить? Я вернусь через минуту. Р.: Лейтенант Кафка спросил, какой, по вашему мнению, характер у мисс Макгроу. П.: Я услышала и ответила: «De mortuis nil nisi bene». Это по латыни и означает: «О мертвых ничего, кроме хорошего». Р.: Вопрос звучал следующим образом: какой у нее был характер? П.: Об этом можете спросить кого-нибудь другого. Я уже могу идти? Р.: Можете попытаться и увидите, что получится. П.: Вы дерзкий хам. Вам об этом еще никто не говорил? Р.: Если бы я был на вашем месте – упаси меня Господь от этого, – то воздержался бы от таких слов. П.: С чего бы это? Р.: Потому что мне это могло бы не понравиться. П.: Ха-ха-ха. Р.: Какой был характер у мисс Макгроу? П.: Спросите об этом кого-нибудь другого, тупица. К.: О’кей, Джек. Мисс Питерсон! П.: Да, что еще? К.: Почему вы перестали жить вместе с мисс Макгроу? П.: Нам там было тесно. Кроме того, не понимаю, какое вам до этого дело? К.: Но вы ведь были хорошими подругами, разве не так? П.: Да, сами знаете. К.: Вот передо мной лежит донесение, составленное в третьем полицейском округе 8 апреля 1962 года. Ночью, без десяти час, жильцы дома номер шестьдесят два по Второй Саут-стрит сообщили, что из квартиры на четвертом этаже доносятся крики, звуки ссоры и громкий шум. Когда через десять минут приехал патруль, полицейские Флинн и Ричардсон, жильцы данной квартиры отказались открыть дверь, в связи с чем патруль потребовал, чтобы домовладелец обеспечил им доступ в квартиру, открыв дверь своим универсальным ключом. В квартире находились вы и мисс Макгроу. Мисс Макгроу была в халате, а вы – в туфлях на высоком каблуке и в том, что Флинн назвал белым вечерним платьем. У мисс Макгроу шла кровь из раны на лбу. В квартире царил беспорядок. Ни одна, ни другая не захотела сообщить, что произошло, и, после того как было восстановлено спокойствие – как говорится в этом донесении, – патруль покинул вашу квартиру. П.: Зачем вам понадобилось вспоминать эту старую историю? К.: На следующий день мисс Макгроу переехала в гостиницу, а еще через неделю нашла себе квартиру на той же улице, в нескольких кварталах дальше. П.: Повторяю: зачем вам понадобилось вспоминать эту старую скандальную историю? Вряд ли теперь она сможет мне каким-то образом навредить. К.: Я просто пытаюсь вас убедить, что на наши вопросы нужно отвечать. Кроме того, самое разумное – всегда говорить правду. П.: Ну ладно, как вам угодно. Я выгнала ее. Ну и что? Это была моя квартира. К.: А почему вы ее выгнали? П.: Какое теперь это имеет значение? Кого может интересовать ссора трехлетней давности между двумя подругами? К.: Нас интересует все, что имеет отношение к Розанне Макгроу. Как вам известно из газет, пока что о ней написано не очень много. П.: Вы хотите сказать, что можете всю эту историю опубликовать в газете? К.: Ведь это не секретный документ. П.: В таком случае не понимаю, как газетчики еще это не раскопали? К.: Возможно, отчасти потому, что сержант Ромни оказался там раньше, чем репортеры. Когда он отправит этот документ обратно в городской архив, любой желающий сможет там ознакомиться с донесением. П.: А если он не отправит? К.: В этом случае дело будет обстоять несколько иначе. П.: А этот протокол тоже не секретный документ? К.: Секретный. П.: Это точно? К.: Да. П.: Ладно. Что вас интересует? Только побыстрее, чтобы я успела уйти до того, как на меня нападет истерика. К.: Почему вы заставили мисс Макгроу переехать? П.: Потому что она выставила меня на посмешище. К.: Каким образом? П.: Розанна была шлюхой. Она была самой настоящей проституткой. Я ей так и сказала. К.: И что же она ответила? П.: Послушайте, лейтенант, на такие вульгарные, грубые слова Розанна ничего не ответила, она была выше этого. Она просто лежала голая в постели, как обычно, и читала какое-то философское сочинение. А меня окинула непонимающим и высокомерным взглядом. К.: Она была темпераментная? П.: Вовсе нет. К.: Что же послужило причиной столь резкого решения? П.: Попробуйте сами догадаться. В конце концов, на это у вас должно хватить воображения. К.: Какой-нибудь мужчина? П.: Один бедняга, с которым ей внезапно захотелось переспать. А я в это время ждала его в ресторане в тридцати милях оттуда. Он не понял, как мы договорились, – тоже был тупицей – и решил, что должен прийти ко мне домой. Когда он явился, я уже ушла. Розанна же была дома. Она все время сидела дома. Ну а потом случилось то, что случилось. Слава богу, этот болван исчез до того, как я вернулась. Потому что в противном случае я бы сейчас клеила пакеты в тюрьме, в Сиу-сити. К.: Откуда вы узнали, что за время вашего отсутствия что-то произошло? П.: Она мне сказала. Розанна всегда говорила правду. Зачем же ты это сделала? – спросила я. Моя милая Мэри Джейн, мне захотелось. Кроме того, ей нельзя было отказать в логике. Вот видишь, моя милая Мэри Джейн, он тебя недостоин. К.: Вы по-прежнему утверждаете, что были подругами с мисс Макгроу?