Она перешла на другую сторону улицы и исчезла из поля зрения Стенстрёма. Сотрудники транспортной фирмы уже начали появляться в подъезде, последним, как всегда, вышел мужчина по фамилии Бенгтсон и запер дверь в контору. Он пересек тротуар и уже был в метре от проезжей части, когда мимо него пробежала Соня Ханссон. Она остановилась, взяла его за рукав и что-то сказала ему, глядя прямо в лицо. Тут же его отпустила, продолжая что-то говорить, отошла на пару шагов, повернулась и побежала дальше. Стенстрём видел ее лицо, в нем были радость, страсть и призыв. Он мысленно аплодировал тому, как она играла свою роль. Мужчина стоял и смотрел ей вслед. Он сделал неуверенное движение, словно хотел броситься за ней, но передумал, засунул руки в карманы и пошел дальше, наклонив голову. Стенстрём надел шляпу, расплатился у стойки и осторожно высунул голову за дверь. Когда Бенгтсон исчез за углом, он закрыл за собой дверь и направился за ним. Мартин Бек сидел в полицейском участке округа Клара и мрачно смотрел на телефон. Ольберг и Кольберг уже прекратили играть в шахматы и молча прятались за газетами. Кольберг сражался с кроссвордом и в азарте грыз карандаш. Когда телефон наконец зазвонил, Кольберг так укусил карандаш, что сломал его. Мартин Бек схватил трубку еще до того, как закончился первый звонок. – Привет, это Соня. По-моему, все получилось хорошо. Я сделала так, как ты сказал. – Хорошо. Стенстрёма ты видела? – Нет, но он наверняка был где-то поблизости. Я боялась обернуться и бежала до угла, до универмага. – Ты волнуешься? – Нет. Вовсе нет. Было уже четверть второго, когда телефон зазвонил вторично. – Я возле табачной лавки на Йернторьет, – сообщил Стенстрём. – Соня просто чудо. Ты бы только видел, как она вскружила ему голову. Мы погуляли по Кунгсгатан, перешли через мост и теперь бродим по Старому городу[43]. – Ты только не спугни его. – Можешь не опасаться. Он ходит как лунатик, не видит и не слышит ничего, что происходит вокруг. Ну, я побегу, а то еще потеряю его. Ольберг ходил по комнате. – Для нее это занятие приятным не назовешь, – наконец сказал он. – Она справится с ним одной левой, – заверил его Кольберг, – запросто. Все будет в полном порядке, лишь бы Стенстрём не напортил. – Он подумал и добавил: – Нет, Стенстрём в таких делах гений. Мартин Бек ничего не говорил. Настенные часы показывали две минуты третьего, когда Стенстрём снова позвонил. – Мы на Фолькунгагатан. Он идет куда глаза глядят, не останавливается, не смотрит по сторонам. Выглядит каким-то апатичным. – Продолжай, – сказал Мартин Бек. Мартина Бека трудно было вывести из себя, но после сорокапятиминутного ожидания в абсолютной тишине он вскочил и выбежал из комнаты. Ольберг и Кольберг посмотрели друг на друга. Кольберг пожал плечами и начал расставлять шахматные фигуры. Мартин Бек ополоснул лицо и руки холодной водой, тщательно вытерся полотенцем. Когда он шел по коридору, открылась дверь и полицейский с засученными рукавами крикнул, что ему звонят. Это была его жена. – Я не видела тебя уже целую вечность и к тому же теперь даже не могу до тебя дозвониться. Что, собственно, происходит? Когда ты придешь домой? – Не знаю, – устало сказал он. Она начала снова, голос у нее сорвался и стал визгливым. Он перебил ее на полуслове. – У меня сейчас нет времени, – разозлился он. – До свидания. Не звони мне больше. Ему стало стыдно за свой тон, но он только пожал плечами и пошел к своим двум шахматистам. В третий раз Стенстрём позвонил с Шеппсбрун. Было без двадцати пять. – Только что он зашел в ресторан. Сидит один в уголке и пьет пиво. Мы излазили весь Сёдермальм. Он по-прежнему странно выглядит. Спазм в желудке напомнил Мартину Беку, что целый день у него не было ни крошки во рту. Он послал за едой в автомат напротив полицейского участка. После того как они поели, Кольберг уснул, скрючившись в кресле, и начал храпеть. Когда зазвонил телефон, он вздрогнул и проснулся. Было семь часов. – Он все время сидел там и выпил четыре бокала пива. Теперь возвращается в центр. Идет еще быстрее, чем раньше. Как только появится возможность, я позвоню. Стенстрём говорил запыхавшись, словно ему пришлось бежать, и положил трубку раньше, чем Мартин Бек успел хоть что-то сказать. – Он идет туда, – заявил Кольберг. Следующий разговор состоялся в половине восьмого, он был еще короче и такой же односторонний. – Энгельбректсплан. Идет по Биргер-Ярлсгатан все быстрее и быстрее. Они ждали. Переводили глаза с часов на телефон. Пять минут девятого. В голосе Стенстрёма звучало разочарование. – Он повернул на Эриксбергсгатан и перешел через виадук. Мы сейчас идем по Оденгатан в направлении Оденплан. Похоже на то, что он направляется домой и уже не спешит. – А черт! Позвони, когда он придет домой. Не прошло и получаса, как Стенстрём снова позвонил. – Он пошел не домой, а дальше, по Уппландсгатан. По-моему, он вообще не знает, что такое усталость. Просто идет вперед и вперед. Я уже ног под собой не чувствую. – Откуда ты звонишь? – Мы на Норра Банторьет[44]. Он сейчас проходит мимо Городского театра[45]. Мартин Бек думал о мужчине, который сейчас шел мимо театра. О чем он думает? Думает ли вообще или просто ходит и ходит, подгоняемый каким-то темным импульсом? Что он чувствует? Больше восьми часов он уже бродит по городу, не обращая внимания на то, что происходит вокруг, погруженный в себя, сосредоточенный на какой-то мысли или созревающем решении. В течение следующих трех часов Стенстрём звонил четырежды из разных мест. Бенгтсон держался поблизости от Эриксбергсплан, но ни разу не подошел к дому. В половине третьего Стенстрём сообщил с Рёрстрандсгатан, что Фольке Бенгтсон наконец пошел домой и свет в его квартире сразу же погас. Мартин Бек велел Кольбергу сменить своего коллегу. В воскресенье, в восемь часов утра Кольберг вернулся, разбудил Ольберга, который спал на кушетке, свалился на нее сам и мгновенно заснул. Ольберг подошел к Мартину Беку, сторожившему телефон. – Кольберг вернулся? – спросил Мартин Бек и посмотрел на Ольберга красными глазами. – Спит. Свалился, как сноп. Теперь там Стенстрём. Первого сообщения они ждали всего лишь два часа. – Он уже на улице. Идет в направлении моста на Кунгсхольмен. – Как он выглядит? – Как всегда. Одет точно так же, черт его знает, может, он вообще не раздевался. – Быстро идет? – Нет, нормально. – Ты выспался? – Немного. Но, конечно, не могу сказать, что чувствую себя, как супермен. – Хорошо. Стенстрём звонил примерно один раз в час вплоть до четырех дня. Фольке Бенгтсон гулял уже шесть часов и сделал только две коротких остановки, когда на минутку заходил в закусочные-автоматы. Он бродил по Кунгсхольмену, Сёдермальму и Старому городу. К дому Сони Ханссон он вообще не приближался. В половине шестого Мартин Бек заснул у телефона. Через четверть часа Стенстрём его разбудил. – Норрмальмсторг. Идет в направлении Страндвеген и выглядит теперь совершенно иначе. – Как?