– Подходит, – сказал Мартин Бек и получил серую мягкую пачку, на которой была изображена какая-то фабрика с высокими трубами. Он расплатился купюрой и не взял сдачу. Потом придвинул к себе по стойке шариковую авторучку и блокнотик и написал на верхнем листке свое имя и название гостиницы, где остановился. Вырвал листок из блокнота и подал его Штефи: – Если еще что-нибудь вспомните, может, вы будете столь любезны и позвоните мне? Штефи взглянула на листок и нахмурила брови. – Знаете, когда вы записывали адрес в этом блокнотике, я кое-что вспомнила, – сказала она. – По-моему, этот швед спрашивал, как ему попасть по одному адресу в Уйпеште. Впрочем, возможно, это был не обязательно он, я в этом не очень уверена. Может, это был кто-то другой. Я начертила ему что-то вроде небольшого плана. Она замолчала. Мартин Бек терпеливо ждал. – Я помню улицу, о которой он спрашивал, но номер дома уже забыла. У меня на этой улице живет тетя, поэтому я запомнила. Мартин Бек придвинул к ней блокнот: – Вы не могли бы написать название этой улицы? Выйдя из гостиницы, Мартин Бек посмотрел на листок, вырванный из блокнота. Улица Венетианер. Он засунул листок в карман, закурил сигарету и медленно направился вниз к реке. 8 В понедельник, восьмого августа, утром Мартина Бека разбудил телефонный звонок. Он спросонок оперся на локоть и несколько секунд шарил рукой в поисках трубки. Он услышал, как телефонистка что-то говорит, что именно, он не понял, а потом хорошо знакомый голос сказал: – Да. Алло? Мартин Бек так изумился, что забыл ответить. – Алло, есть там кто-нибудь? Кольберга было слышно так отчетливо, словно он находился в соседнем номере. – Где ты? – В кабинете, где же еще. У нас сейчас четверть десятого. Не говори мне, что ты еще валяешься в постели. – Какая там у вас пого… Мартин Бек осекся, сообразив, насколько глуп его вопрос. – Идет дождь, – доверительно сказал Кольберг, – но я звоню не для того, чтобы сообщить тебе об этом. С тобой ничего не случилось? Мартину Беку удалось сесть на спинку кровати и закурить непривычную венгерскую сигарету из серой пачки с изображением фабрики. – Нет-нет. А в чем дело? – Я тут немножко кое-что разузнал. Послушай, этот твой Матссон – та еще штучка. – Как это? – Ну, у меня создалось такое впечатление. Порядочный негодяй, по крайней мере мне так кажется. – И ты звонишь для того, чтобы сообщить мне об этом? – Не совсем так. Я подумал, что тебе следует знать кое о чем. В субботу у меня совершенно не было работы, и я пошел посидеть в «Оловянной кружке». – Послушай, не хватало, чтобы ты во что-то впутался! Официально тебе об этом деле ничего не известно. Кроме того, ты не знаешь, что я здесь. В голосе Кольберга прозвучала обида. – Ты считаешь меня болтуном? – Только иногда, – доброжелательно ответил Мартин Бек. – Я ни с кем не разговаривал. Всего лишь сидел за столиком возле этой компании и слушал, о чем они говорят. Пять часов. Эти ребята умеют надираться, я тебе точно говорю. В беседу вмешалась телефонистка и произнесла что-то непонятное. – Ты подорвешь государственный бюджет, – сказал Мартин Бек. – Ну, так какие там у тебя новости? – Они несколько раз говорили о нем, об Аффе, как они его называют. Это такие субъекты, которые при каждом удобном случае начинают сплетничать друг о друге. Стоит одному ввести мяч в игру, как тут же все мчатся за этим мячом. – Пожалуйста, не так медленно. – Этот Молин, похоже, хуже их всех. Он-то и начал сплетничать о том, из-за чего я сейчас звоню тебе. Жаль будет, если это окажется сплошной ложью. – Леннарт, прошу тебя, ближе к делу. – Ну так я и приближаюсь. Ну вот, короче говоря, речь шла о том, что Матссон регулярно ездит в Венгрию, потому что у него там имеется какая-то кошечка. Какая-то спортсменка. Он познакомился с ней в Стокгольме на каких-то международных соревнованиях или чем-то в таком роде, когда был еще спортивным журналистом. Тогда он еще жил с женой. – Гм. – Они еще говорили, что он ездит и в другие места, возможно в Прагу и Берлин, когда знает, что эта девушка тоже едет туда на какие-нибудь спортивные соревнования, чтобы иметь возможность встретиться с ней. – Мне кажется, это звучит не очень правдоподобно. Со спортсменками обычно не поддерживают длительных связей. – За что купил, за то и продаю. – Спасибо тебе, – без особого энтузиазма сказал Мартин Бек. – Спасибо и до свидания. – Подожди. Я еще не закончил. Они не говорили, как эту девушку зовут, думаю, они вообще этого не знают. Но они сказали достаточно, чтобы я смог… Кстати, вчера тоже шел дождь. – Леннарт! – в отчаянии воскликнул Мартин Бек. – Мне удалось попасть в городскую библиотеку, и я целый день изучал спортивные колонки газет. После того как я все сопоставил, речь может идти только об одной спортсменке. Ее зовут… Я лучше произнесу тебе по буквам. Мартин Бек включил лампу на ночном столике и записал буквы на краешке плана города Будапешта. А – Р – И Б – Ё – К – К. – Записал? – спросил Кольберг. – Да. – Вроде бы она по происхождению немка, но у нее венгерское гражданство. Не знаю, где она живет, и, кроме того, не знаю, правильное ли это имя. Она не очень известна, с мая прошлого года я нигде не нашел ни одного имени, которое хотя бы немного походило на ее. Наверное, они брали ее с собой в качестве запасной. – Гм. Теперь уже все? – Еще одно. Его автомобиль стоит там, где и должен находиться. На стоянке в аэропорту Арланда. Это «опель-рекорд». Ничего заслуживающего внимания в нем нет. – Хорошо. Но теперь-то уже все? – Да. – Ну, пока. – Пока. Мартин Бек равнодушно посмотрел на буквы, написанные им на плане города. Ари Бёкк. Это вовсе не походило на имя человека. Наверное, они исказили имя в газетах, и эта информация совершенно бесполезна. Он встал, открыл жалюзи и впустил в комнату лето. Вид на реку и на Буду на противоположном берегу был таким же изумительным, как и двадцать четыре часа назад. Чехословацкий колесный пароход уже уплыл, а на том месте, где он стоял на якоре, теперь покачивался теплоход с двумя низкими, близко поставленными друг к другу трубами. Он тоже был чехословацкий и назывался «Дружба». За столиками на улице сидели легко одетые люди и завтракали. Было половина десятого. Мартин Бек чувствовал, что от него нет никакой пользы и что он пренебрегает своими обязанностями. Он быстро умылся и побрился, взял с собой план города и торопливо направился в вестибюль. В вестибюле он в нерешительности остановился. Нет смысла спешить, если человек не знает, что должен делать, кроме как ходить туда-сюда. Он немного поразмышлял об этой бесспорной реальности, потом пошел в ресторан, сел у открытого окна и заказал завтрак. По воде проплывали плавучие средства разного типа и размеров. Против течения медленно шел советский буксир, таща за собой три баржи с нефтью. Наверное, из Батуми[73]. Такая даль. Капитан был в белой фуражке. Официанты бегали вокруг столика Мартина Бека, словно он был как минимум Рокфеллером. На улице мальчишки играли в футбол. Какой-то большой пес тоже захотел принять участие в игре и едва не повалил пожилую разряженную даму, держащую его на поводке. Ей пришлось быстро ухватиться за каменный столбик балюстрады, чтобы не упасть. Наконец она отпустила столбик, но продолжала судорожно сжимать поводок и, резко наклонившись, позволила псу затащить себя между футболистов. Уже стояла заметная жара. Река блестела. Недостаток конструктивных идей прямо-таки налицо. Мартин Бек обернулся и увидел, что на него кто-то смотрит. Загорелый мужчина его возраста: чуть тронутые сединой волосы, прямой нос, карие глаза; в сером костюме, черных туфлях, белой рубашке, с большим перстнем с печаткой; на столике перед ним лежала зеленая шляпа с узкими полями и маленьким легким перышком, воткнутым за ленту тульи. Мужчина быстро вернулся к своему двойному кофе. Мартин Бек перевел взгляд дальше и увидел женщину, которая тоже смотрела на него. Это была африканка, маленькая и очень красивая, с правильными чертами лица, большими ясными глазами, белыми зубами, длинными стройными ногами с высоким подъемом. На ней было облегающее светло-синее платье из какой-то блестящей ткани, а на ногах серебристые босоножки. Наверное, они оба смотрят на него потому, что он большой красавчик. Мужчина завидует ему, а женщина тщетно пытается скрыть страстное желание, овладевшее ею. Мартин Бек чихнул, и трое официантов пожелали ему доброго здоровья. Он поблагодарил, вышел в вестибюль, вынул из кармана план города и показал портье имя, которое записал на нем. – Вы знаете кого-нибудь, кого так зовут?