Это усилие помогает только частично. Когда мы больше не можем откладывать, мы с Элосом говорим остальным, что нам нужно изменить наши формы на время нашего пребывания. Вся группа отвечает каменным молчанием. Обида пронзает меня до глубины души, когда я наблюдаю, как на их лицах возвращается недоверие, как будто простое упоминание о видоизменении вернуло нас в узкое поле Предсказания. – Разве это не рискованно? – наконец спрашивает Уэслин, переводя взгляд с меня на него. Элос качает головой. – Мы можем задержать наш новый облик на пару дней. Дольше, если мы сможем поспать и наверстать упущенное время, но мы пробудем здесь только одну ночь, верно? Он не колеблется в своих объяснениях, даже когда Уэслин хмурит брови. Не боится открыто говорить о своих способностях. Напротив, я только слушаю, и все равно моя спина рефлекторно напрягается. – И ты отказываешься объяснить, почему. Дом заходит так далеко, что сжимает рукоять меча в кулаке. Я почти хочу, чтобы он потянул за нее, просто чтобы наконец что-то произошло. – Вражда, – говорит Элос, слегка пожимая плечами. Я сцепляю руки за спиной. – Тебе просто придется довериться нам. Он опускает тот факт, что министр Мерет уже видела наши естественные формы раньше. Мы были замечены и изгнаны с обещанием более суровых последствий, если мы вернемся и поставим под угрозу безопасность ее народа. Я не очень разбираюсь в политике, но у меня достаточно здравого смысла, чтобы подозревать, что мы не можем позволить себе потерять ее как союзника, если с Эрадайном все закончится плохо. Мой брат принимает облик одного из своих случайных друзей, посещающих паб, под стать обветренному лицу Уэслина, укорачивает волосы и затемняет их до черного, меняет карие глаза на зеленые и сжимается, пока не становится более костлявым и худым. Поскольку мы делаем это для Финли, я решаю повторить Эвалин, одного из его обычных охранников – ниже ростом и плотнее, с широким ртом на лице в форме сердца, с густыми бровями и вьющимися волосами, падающими мне на плечи. Еще несколько небольших изменений, и я неузнаваема в своей естественной форме. Каролетта делает руками знак, отгоняющий несчастье, зрелище, которое мне теперь основательно наскучило. Однако я чувствую укол сожаления, когда страдальческое выражение лица Энслей напоминает мне, что я только что повторила ее бывшего возлюбленного, который теперь счастливо помолвлен с другой девушкой. Вот и вся наша робкая дружба. Уэслин смотрит на меня еще мгновение после того, как я переодеваюсь, на этот раз выражение его лица трудно интерпретировать. Затем он молча идет вперед, ведя нас вниз, в город. Седьмая глава После относительного одиночества нашего путешествия по лесам, Ниав – это взрыв звуков, зрелищ и запахов. Жители тянут за веревки скот и подметают улицы жесткими деревянными метлами, их движения легки и жизнерадостны, голоса неожиданно веселые, когда они кричат. Женщины носят блузки, заправленные в складчатые юбки, доходящие до лодыжек, а мужчины носят рубашки, доходящие до бедер, большинство тканей с ярким рисунком ярких оттенков, таких как желтый тюльпан, оранжевый закат, зеленый папоротник и глинисто-красный. Все вместе, композит резко контрастирует с серыми, коричневыми и зелеными цветами, которые наша команда носит в более приглушенной палитре, характерной для тилианской моды. В отличие от извилистых, мощеных дорог Роанина, улицы Ниава из утрамбованной земли простираются широко со зданиями по обе стороны, расположенными в нескольких шагах друг от друга. Планировка, без сомнения, должна была придать городу ощущение открытости, но я чувствую себя здесь только на пределе. Как только мы достигаем подножия холма, дорога пугающе разбухает от лотков торговцев, продающих ткани с рисунками, и стеллажей с шипящей говядиной. Я ловлю себя на том, что отстраняюсь от тех, кто торгует знаменитыми городскими изделиями из металла: предметами украшения, инструментами и оружием. Я думаю об уличных драках и избиениях в Тилиане и о том факте, что Предсказание Гленвэйла породило те же события за последние шесть лет. Уэслин оглядывается несколько раз, как будто чувствует напряжение, исходящее от моего тела. Его охранники слишком заняты тем, чтобы прокладывать путь, чтобы заботиться обо всем так или иначе, но Элос улыбается и сжимает мое плечо, и это немного расслабляет меня. Городской шум и близость могут подавлять меня лучше, но мой брат питается энергией, как водой из колодца, и я не могу не чувствовать себя в безопасности в его тени. Спускаясь в Ниав, невозможно было не заметить реку, протекающую сразу за ним. Той, которой клянутся люди, та река, которую мы должны пересечь. С такого расстояния она выглядела почти мирной, серовато-белой и невинно поблескивающей под непрерывным солнцем. Никаких признаков бушующего течения, ледяных брызг или скользкого, грязного берега. Хотя я стараюсь не смотреть в ту сторону, мои глаза не слушают голос разума. За этой рекой скрывается бескрайняя дикая местность, царство волков-подменышей и ночных крыльев. Кэгары, мозговые овцы, и когда-то там был мой дом. Земля, бесстрастная и неумолимая, та, которая годами укрывала меня и моего брата, медленно и одновременно подводя нас к грани голода и смерти. С моего возвышенного наблюдательного пункта на противоположном берегу я могу видеть высокие вершины гор Дикани, сланцево-серый камень, покрытый снегом даже в конце лета, расположенный глубоко в Долине и простирающийся на северо-запад до самого края континента. Хвойные леса, покрывающие нижние склоны гор, разлились по холмам и вокруг скрытых озер, сгрудившихся у подножия хребта. За исключением нескольких альпийских лугов и пустоши, слабо видимой отсюда, покрытие деревьями продолжается до самого юга, где местность выравнивается и где выглядывает густая серая пелена тумана, ползущая к реке. Мы с братом всегда держались подальше от тумана, но на этот раз нам придется углубиться прямо в него. Где-то под ним живут великаны, которых мы ищем. Я не знаю, что могло бы направлять магию через реку в тела, не обладающие ею. Понятия не имею, какое разрушение настолько сильное, или где его найти, но мы не можем просто искать его по всей Долине. Не сейчас, когда жизнь Финли висит на волоске. Нам просто нужно сначала раздобыть звездную пыль и двигаться дальше. «Подбородок выше», – сказал бы Фин, будь он здесь. – Страх – это просто история, которая ждет, чтобы ее рассказали. Изучите ее и запомните каждую часть, чтобы потом рассказать мне». «Из нас ты всегда был лучшим рассказчиком, – спорю я про себя. – Ты тот, кто дарит счастливый конец». Мы проходим мимо огромного книжного магазина, товары которого вываливаются на улицу, и мой брат отвлекается, чтобы проверить металлические стенды. Он догоняет нас вскоре после этого, размахивая местной листовкой. – Посмотрите на это, – говорит он группе, протягивая листок мне. НЕПРИЯТНОСТИ С СЕВЕРА Заголовок кричит сверху страницы большими жирными буквами. Уэслин отступает и хватает уголок пергамента. – У них снова было то же самое Предсказание, – рот Элоса кривится в отвращении. – Седьмой год подряд смерть двух оборотней. Похоже, автор посчитал, что это важно упомянуть наряду с остальным. В статье намекается на ряд требований короля Джоула, хотя и не описываются подробности. – Он выжидающе замолкает. Пальцы Уэслина сжимаются вокруг листовки, когда он просматривает ее содержимое. – Я предполагаю, что он поставил Гленвэйлу тот же ультиматум, что и Тилиану. Эмиссар Гленвэйла предположил то же самое после того, как Келнэр вышел. Дрожь пронизывает горло. Это привело бы к эскалации конфликта, выходящего за рамки разногласий между двумя королевствами. Требования короля Джоула могут привести к войне на всем континенте. Уже прошло полторы недели из восьми, которые он дал королю Жерару, чтобы принять или отклонить условия Эрадайна. – Но что именно… – Не здесь, – перебивает он, не обращая внимания на сердитый взгляд Элоса. – Идемте дальше. Я должен поговорить с министром Мерет. В поисках более быстрого пути к дворцу мы сворачиваем за угол на более пустую улицу. Пара офицеров проходит мимо нас, их позы с прямыми спинами более жесткие, чем те, что мы видели в Гроувуде. Мои руки сжимаются в кулаки. Я провела так много месяцев, опасаясь, что гниль Эрадайна может проникнуть в Тилиан, что недостаточно подумала о том, не разродилась ли она уже здесь, в Гленвэйле. «Глупая. Это ваша работа – узнавать такие вещи». Краем глаза я слежу за патрулем, хотя и знаю, что мы не сделали ничего плохого. Старые привычки трудно искоренить. Под бронзовым памятником какому-то давно умершему генералу верхом на лошади человек в оранжевой тунике пасет стадо овец между зданиями. Пряди серебряных и золотых волос спадают с его макушки, а радужки его глаз ярко-серого металлического цвета, как расплавленное серебро. Он заклинатель, говорящий с животными, первый волшебник, которого я увидела с тех пор, как мы приехали. Он, наверное, принуждает овец своим разумом. Каролетта пыхтит от нетерпения, когда мы прижимаемся к стене, ожидая, когда пройдет стадо. Движение сверху привлекает мое внимание, и я бросаю взгляд на цветочные ящики, разбросанные под окнами. Мой желудок сжимается. Розовые и фиолетовые цветы изгибаются на своих стеблях, наклоняясь к овцам на улице, как пчелы, привлеченные нектаром. Один за другим звуки города стихают. Вполголоса, потом шепотом. И, наконец, тишина. Остальная часть группы замечает это сразу, с опаской поглядывая друг на друга. У одной из овец, вероятно, началась Призрачная агония – это что-то новенькое. В Тилиане я идентифицировала ее только у людей. – Это здесь, – шепчет Нейтан, обескураживающе громко в приглушенной тишине. Дом наблюдает за Элосом и мной с открытым недоверием. Хотя нет ничего удивительного в том, что болезнь распространилась за пределы Тилиана, совсем другое дело увидеть это своими глазами. Возможно, моя работа заключается в том, чтобы выявлять новые случаи, но, вероятно, мало кто в нашей группе лично испытывал влияние и тишину. Роанин. Гроуввуд. Ниав. Не могу понять, как обычное животное способно таить в себе даже крупицу магии, учитывая, что волшебные существа рождаются, а не создаются. Это почти так, как если бы эта болезнь следовала за нами, куда бы мы ни пошли, за исключением того, что в этом нет никакого смысла. Три наспех нацарапанных слова насмехаются в глубине моего сознания, но я сразу же отбрасываю страх. Я не позволю себе поверить, что Предсказание касается нас. Если бы это было так, то, несомненно, оно изменилось бы в тот год, когда мы прибыли, когда королева Рейнен сломала себе шею. Стадо движется дальше, и звук возвращается, как прилив: беспорядочный разговор, захлопывающаяся дверь, металлическое позвякивание упряжи, прикрепленной к повозкам, запряженным лошадьми. Свист ветра, проносящегося по переулкам, и отдаленный рев реки. Предчувствие пронзает мой позвоночник. – Давайте продолжим… – Прочь! Убирайся! – завывает кто-то, голос так близко, что серые перья вырываются из моей кожи еще до того, как я успеваю вздохнуть. Боль вспыхивает вдоль моей ключицы, внезапная и огромная, когда Дом врезается в меня с силой, похожей на силу медведя. Мои зубы стучат, когда он толкает меня на боковую улицу, наполовину скрытую тенями. – Слезь с меня! – говорю я сквозь стиснутые зубы, мои каблуки царапают землю, когда он заставляет меня отступить. Перья отступают под моей кожей, когда мои пальцы превращаются в когти, длинные, изогнутые и жестоко острые. Я вонзаю острия в его предплечья, пока не чувствую, как они пронзают кожу. Дом шипит и отступает, маниакальный блеск в его глазах граничит с безумием. Без предупреждения он выхватывает свой меч и замахивается им на меня. Нет времени кричать. Отпрянув назад, я едва успеваю убрать лезвие, и теперь это сосредоточенное усилие, чтобы не поддаться своему инстинкту дикой кошки. Каждая частичка кричит о защите, нападении. – Что ты творишь? – требовательно кричит Уэслин, спешащий по аллее к нам, его шаги практически превращают утрамбованную землю в пепел. – Что ты собираешься сделать, убить ее? Прямо за ним я вижу, как Нейтан хватает Элоса за руку, когда брат бросается ко мне. – Она могла бы выдать нас, – Дом фыркает, плюет и проводит рукой под носом, все еще направляя меч на меня. Он сошел с ума, если думает, что я умру от его клинка. – Мне очень жаль, сэр. Я больше не могу этого делать. Она подвергает тебя риску. Они оба знают. – Дом, опусти свой меч, – тихо произносит Уэслин, когда я предупреждающе сжимаю когтистые руки. Всего мгновение, один-единственный вдох – это все, что нужно, чтобы поддаться распространяющемуся оцепенению и перейти на рысь.