Элос слегка вздрагивает, когда наши взгляды встречаются, словно его оторвали от мрачных мыслей, затем поворачивает голову в сторону деревьев. – Я говорил, что мы направляемся на запад через лес. Мы можем разбить лагерь у центрального озера, а оттуда двинуться на юг к великанам. У меня сжимается горло. Прошло четыре года с тех пор, как мы были здесь, и к нам уже возвращается наше знакомство с пейзажем. Как будто мы когда-нибудь сможем избавиться от этих воспоминаний. Я киваю в знак согласия, и он делает шаг вперед, чтобы взять инициативу в свои руки. Но я быстро прохожу мимо него; он с опаской оглядывает лес, и это, по крайней мере, все, что я могу для него сделать. Лес полон звуков насекомых, ветерка и случайного пронзительного крика беркута. Учитывая летний сезон, деревья в полном цвету: желтые сосны и дубы, нависающие над нами. Иголки дрожат, ветви периодически раскачиваются и поскрипывают. Мы неуклонно карабкаемся по лабиринту корней, веток, камней и грязи, набирая достаточную высоту, чтобы обеспечить себе незначительную головную боль, полынь и стебли юкки с белыми цветками колют наши бока. Время от времени я мельком замечаю белку или подобное существо, наслаждающееся беспорядком. Как я и предполагала, мы движемся медленно. Это темный лес – верхушки деревьев забирают большую часть света, прежде чем дать ему просочиться, и мы создаем, к сожалению, очень много шума. Хотя воздух на этой высоте холоднее, чем на нижних склонах на востоке, я сбрасываю плащ, хотя остальные уже давно отказались от своих, и запихиваю его в рюкзак, так как мое лицо уже краснеет от напряжения. Несмотря на все мои смелые разговоры о том, чтобы Уэс слушал Элоса и меня, я не могу не чувствовать, что подаю плохой пример. Я вздрагиваю от каждой сломанной ветки. Я не могу пройти и нескольких шагов, не оглянувшись через плечо. Я даже не уверена, что двигаюсь в правильном направлении; облачный покров затрудняет отслеживание положения солнца на небе. Не имеет значения, как долго меня не было в Долине. Каждый шаг вперед ощущается как шаг в прошлое – назад в то состояние затянувшейся неопределенности и страха, заточенного в глубине моего сердца. Изо всех сил пытаюсь напомнить себе, что сейчас другое время. Теперь я старше, сильнее, и кошмарам не суждено повториться. Это бесполезно. Воспоминания цепляются за меня, как паутина, но их невозможно стряхнуть. Моя собственная мать бросила меня. В этом знании, конечно, нет ничего нового, но пребывание здесь заставляет раны, которые я так усердно старалась скрыть, грызут меня изнутри с новой силой. Отец умер, а наша мать бросила нас. Она должна была защищать меня. Любить меня. «Не так ли? Разве не так поступают матери?» Еще одна трещина справа от меня, и на этот раз я поворачиваюсь так быстро, что мои ноги путаются в подлеске. Брат подхватывает меня прежде, чем я успеваю упасть. Это всего лишь заяц-остролист с рыжим мехом, его огромные глаза в четыре раза больше, чем у обычного кролика. Зрачки быстро сужаются, и у него появляется два ряда зазубренных зубов, прежде чем он бросается обратно в кусты. Уэслин изумленно смотрит на это зрелище. – Давайте отдохнем, – предлагает Элос, отпуская мои руки, после того как я восстановила равновесие. Качаю головой, кровь приливает к моему лицу. – Я в порядке. – Ты устала, и я тоже. – Мой брат и его честность. – Несколько минут не повредят. Отдыху быть. Каждая минута, которую мы тратим впустую, – это еще одна минута, запертая в этом проклятом месте. И если мы остановимся, у меня даже не будет возможности отвлечься на пеший туризм, чтобы помочь себе избавиться от навязчивых мыслей. Брат уже достает еду из своего рюкзака, поэтому я опускаюсь на землю и подтягиваю колени перед собой. Министр Мерет одарила нас большим количеством провизии для путешествия, но при мысли о еде мой желудок становится тяжелым, как камень, поэтому я лишь немного отпиваю из своего бурдюка с водой. Уэслин еще некоторое время наблюдает за дрожащими кустами, прежде чем медленно опуститься с другой стороны от меня. – Как долго вы здесь жили? – спрашивает он, когда я наполовину погружаюсь в воспоминания. На этот вопрос трудно ответить, учитывая, что у нас не было особого метода измерения времени. Я смотрю на Элоса, но он, кажется, занят наблюдением за окрестностями, слегка широко раскрыв глаза. Я все еще наблюдаю за ним, когда отвечаю. – Не знаю. Двенадцать, может быть, тринадцать лет в общей сложности. Пауза. Затем Уэс спрашивает: – Что заставило вас уйти? Я резко смотрю на Уэслина. Когда мы с Элосом встретились с королем Гераром через неделю после смерти королевы Рейнен, мы поделились лишь мельчайшими подробностями нашей ситуации. Он спросил нас, где мы жили раньше, Каэла-Ридж, – и как звали наших родителей, имена которых мы не могли вспомнить, мы называли их «папа» и «мама». Но, несмотря на его задумчивый взгляд, он никогда не настаивал на том, чтобы мы раскрыли всю правду о нашем прошлом. Никто не знал, кроме Финли. – Нам стало трудно выживать самостоятельно, – отвечаю я, подавляя желание спросить его, почему он хочет знать. Он хмурит брови. – И как долго вы были одни? Еда в руке Элоса остается нетронутой. Он просто… сидит там. Нога подпрыгивает. Он теребит свой рукав. Я резко встаю, отряхивая грязь со своего зада. Находиться здесь достаточно сложно и без того, чтобы вслух пересказывать подробности нашего трагического прошлого. – Давайте продолжать двигаться. Я хочу добраться до озера до наступления темноты. Уэслин выглядит так, будто хочет возразить, затем, кажется, передумывает и встает на ноги. – Пойду первым, – автоматически предлагает Элос, взваливая на плечи свой рюкзак. Я качаю головой. – Нет, я… Уэслин втягивает воздух, и мои пальцы превращаются в когти еще до того, как я успеваю оценить опасность. Он подтягивает ногу вверх, сцепив руки чуть выше колена. – Я не могу освободиться, – говорит он с плохо скрытой паникой, когда я осматриваю колышущуюся землю, ласкающую его ноги. – Просто сохраняй спокойствие, – приказывает Элос, возвращаясь в режим защиты. – Это… – Тонущий песок, – заканчиваю я за него, убирая когти в ножны и обыскивая окрестности в поисках упавших веток. Хорошо осознавая тот факт, что песка там не было, когда мы сели. – Что заставляет тебя думать, что я не спокоен? – спрашивает Уэслин, возражение не идет ни в какое сравнение с высотой его голоса. – Элос! – восклицаю я, и мгновение спустя он присоединяется к поискам. Отбрасываю листья и ветки в сторону, швыряю камни, удаляясь от своих спутников по мере того, как мои поиски становятся все более отчаянными. – Меня поглощает все больше и больше, – кричит Уэслин, и я отступаю на несколько шагов назад, но это только у его лодыжек. Облегчение быстро пересиливает мое замешательство, и вскоре я нахожу то, что искала. Грубая кора впивается в мои ладони, когда я поднимаю ветку в сторону Уэслина и погружаю в мерзкий песок, двигая его так, чтобы имитировать шаги существа. Песок собирается вокруг ветки, всасываясь в нее, как ядовитый поцелуй, и этого достаточно, чтобы отвлечь его от принца. Уэслин берет протянутую руку Элоса и встает устойчиво на землю. Я бросаю ветку на произвол судьбы, пока Уэслин приходит в себя. Внимание моего брата продолжает скользить позади нас – первый крик предупредил бы любых существ в этом районе. – Спасибо, – выдыхает Уэслин, поднимая одну ногу за другой, как будто он больше не доверяет земле под нами. – Тебе повезло, – прокомментировала я, и его брови выгибаются дугой. – Обычно он движется намного быстрее. К моему удивлению, уголок его рта дергается. Мгновение – и все исчезло. – Это утешило меня. Элос протягивает Уэслину свой рюкзак, прежде чем поднять мой с земли. – Давай продолжим двигаться, – предлагает он, и никто из нас не возражает. Я иду впереди, как и обещала, парни идут в ногу за мной. Уэслин больше не задает никаких вопросов до конца дня. К тому времени, как наступают сумерки, мои нервы настолько измотаны, мое тело настолько истощено, что я, скорее всего, буду бесполезна, если на нас нападет что-нибудь еще. К счастью, земля была спокойной, и горстка существ, с которыми мы столкнулись, была не больше моей ноги. Что кажется странным, но я не высказываю своих опасений вслух. Прошел всего один день. Достаточно времени, чтобы опасность материализовалась. Озеро даже больше, чем я помню, огромное открытое пустое пространство, которое в сумеречном свете выглядит неприступным. Длинные тени скользят по волнистой серо-голубой поверхности, обгоняя окружающие хвойные деревья в поисках заметного места в сгущающейся темноте. Завтра мы некоторое время будем следовать вдоль его берега на юг, продолжая двигаться к низкому туману, который я заметила из Ниава. Я все еще понятия не имею, что этот туман может сделать с нами, когда мы достигнем его. Уэслин предлагает нам переночевать прямо на берегу, но Элос настаивает, чтобы мы разбили лагерь в пятидесяти шагах от него. Я обшариваю лесную поляну в поисках кусочков хвороста, пробуждая воспоминания о другом походе за дровами. Это было ближе к зиме, возможно, через год или около того после того, как наша деревня сгорела. Я кралась в сгущающихся сумерках, удаляясь от брата дальше, чем было нужно, но я решила быть полезной. Мои маленькие ручки потянулись к ветке с листьями на земле и сомкнулись вокруг хвоста. Я слышала истории о волках-подменышах, которые могут менять свой мех, чтобы маскироваться в окружающей обстановке лучше, чем любой хамелеон. Отец восхищался ими, считал их присутствие признаком процветания в Долине. – Если ты когда-нибудь увидишь их, наберись мужества, – говорил он. – Это означает, что мир находится в равновесии. Хотя остальные его слова в основном потеряны, я все еще помню низкий гул его голоса, рассказывающего истории для брата и меня, теплое сияние огня, танцующие игривые силуэты на бревенчатых стенах. Шерстяное одеяло и пара тонких рук, наверное маминых, за все то хорошее, что они мне потом принесут. Но отец никогда не учил меня, как уклоняться от одного из них, и вот уже мои глаза поблескивают в тени, губы изгибаются в предупреждающем оскале, шерсть из орехово-коричневой становится серой с золотыми прожилками. Волк довольно маленький, даже не годовалый, как позже покажет сравнение. Должно быть, я подошла близко к логову стаи. Только эти мысли успели прийти мне в голову, прежде чем жар охватил конечности, и я онемела, а мое тело согнулось и вытянулось, превратившись в рысь – пушистую серую шерсть с белыми крапинками, пучки более густого меха на моем лице, глаза намного ярче желтого цвета, чем янтарные глаза зверя передо мной. Обращение пугает волка, а его вой беспокоит всю стаю. У меня едва хватает времени опробовать свои новые лапы, прежде чем рвануть прочь так быстро, как только это возможно: не желаю ждать и смотреть, нападет ли стая. Сейчас я задыхаюсь и роняю сухие ветки, которые собирала. Когда пейзаж передо мной снова застывает, я выпрямляюсь и кладу руку на свое колотящееся сердце. Нет никакого способа узнать, могут ли какие-нибудь волки-подменыши скрываться в этих деревьях. А если все-таки они неподалеку? Признак процветания – вот как это увидел бы отец. Но я так и не научилась находить в них красоту. Только опасность. Когда я возвращаюсь с растопкой, Уэслин просит дежурить первым. И снова Элос возражает принцу. Поддержание бездымного огня требует усердия и осторожности, а также знаний, которых у него нет. Мой брат будет дежурить первым. Сердитый взгляд Уэслина, видимый в тусклом свете небольшого разожженого костра, говорит о том, что он тоже чувствует изменение баланса сил. Впрочем, ничего не поделаешь. Элос и я потратили годы, оттачивая мастерство выживания. Дикая природа – это наша привычная жизнь. Не говоря больше ни слова, Уэслин возвращается к чтению маленькой черной книги. Это военная история, судя по выцветшему корешку. Брат нервно оглядывается, когда скребущие звуки проникают в темноту. Пламя потрескивается, а в воздухе витает успокаивающий аромат горящего дерева. Я падаю на свой спальный мешок, как только заканчиваю есть, отмахиваясь от нескольких ленивых комаров и прогоняя дальнейшие размышления о волках. Нервы иссякли, я смотрю в ночное небо. В полоске, видимой под верхушками деревьев, звезды огромные и яркие, мерцающие на просторах. Белая полоса скользит по черному небу, как мазки кисти по холсту. Постепенно я позволяю им убаюкать себя тем, что, как я надеюсь, буду спать без сновидений. Сначала я не понимаю, что заставляет меня проснуться. Моргнув несколько раз, чтобы побороть опухшие веки, я приподнимаюсь на локтях и осматриваю лагерь. Элос и Уэслин оба спят, брат тихо похрапывает, а принц подложил руку под голову. Исчезающие тени окутывают окружающий лес, как серые тонкие занавески, смешиваясь с пятнами раннего утреннего тумана. Я поднимаю голову к небу, затянутому грозовыми тучами, лишенными рассвета. Когда солнце скрыто, трудно определить время. Осматриваясь, я заставляю себя сосредоточиться на каждом отдельном шуме, анализируя их в своей голове: листья шелестят на ветру, куропатки шуршат растительностью, хрустят ветки, жужжат и щебечут насекомые.