– Кажется, я перепутала поезд. – Ну, так «Зефэ» тоже отправляется из Чикаго. – Не могу в это поверить. Моя дочь со своей семьей ждут меня на Рождество. Она сказала, что в Денвер прилетит, а обратно поедет вместе со мной. Мне не нравится летать, а мой муж скончался. Дочь сказала, что у меня не хватит мозгов путешествовать одной – и, наверное, она права. – Но ведь у вас же хватило мозгов попросить о помощи, верно? – Да, но, когда я не приеду на Рождество, она все поймет. И все праздники они с мужем будут повторять: «Мы же говорили». – Кто сказал, что вы не успеете в Денвер к Рождеству? – ответила вопросом Роксанна. – Но я же не в том поезде. – Сейчас да, однако мы собираемся пересадить вас на нужный поезд. – Не понимаю, как вы это сделаете? Вы же сказали, что этот поезд идет в Лос-Анджелес. – В Канзас-Сити мы пересадим вас на местную электричку до Омахи. «Зефэ» останавливается в Омахе, и у вас будет достаточно времени, чтобы успеть на него и поехать прямо в Денвер. Никаких проблем. Я все подготовлю и приду за вами, когда мы доедем до Канзас-Сити сегодня вечером. Женщина рассыпалась в благодарностях за помощь. После ее ухода Роксанна сказала: – Люди постоянно приходят – взбудораженные, взволнованные, беспокоящиеся о самых разных вещах. Надо понять причины их волнений, решить проблемы, заинтересовать их поездкой и сделать частью путешествия. Когда попадаются родители с детьми, ты общаешься с детьми напрямую, а не через родителей. Малыши такое ценят: это заставляет их чувствовать себя большими и важными, тогда они тебя слушают. Ты делаешь свое дело постепенно, шаг за шагом. До некоторых пассажиров так и не удается достучаться, но это скорее исключение. Все это требует времени, но – либо ты делаешь работу, либо работа делает тебя. Это я и твержу дочери все время, вбиваю ей в голову. – Ты отлично потрудилась над Реджиной, она замечательная. – Да, верно, она особенная. Мамочка ею гордится. – Ты говоришь как психолог. – Я и есть неофициальный психолог. И у меня бесконечный поток пациентов. – Ты точно не ангел, сброшенный с небес на «Саутвест Чиф»? Ты словно слишком хороша для этого мира – и я говорю это с большим уважением. – Нет, дорогая, я шестидесятитрехлетняя толстая женщина с больными ногами, высоким давлением и начинающимся диабетом. Я знаю, что мне осталось не так уж долго, и я могу провести оставшееся время или хандря и жалуясь, чего мне не удалось добиться в жизни, или же занимаясь любимым делом и попутно помогая людям. Я решила продолжать трудиться, пока есть силы. Они остановились у одной из полок. Роксанна положила руки на бедра. – Прошу прощения, но что это здесь творится? Совершенно голый молодой человек лет двадцати пяти откинулся на свою полку. К счастью, рядом с ним никого не было, а свет был притушен в это время суток, так что никто ничего не заметил – по крайней мере, пока. – Эй, так здорово, – ответил тот. – Держу пари, тебе здорово. Ты лежишь без штанов и вообще без всего. – Ну, я из Аризоны, а в Аризоне все так спят. – Вот как? – сказала Роксанна. Элеонора отвела взгляд, а вот проводница села рядом с ним. – Скажу прямо: мы не в Аризоне, мы в Миссури. Хоть я и в курсе, что Миссури называют «штатом показухи», в том, что ты демонстрируешь, для меня нет ничего нового, и показывать мне это не надо. Если ты сейчас же не оденешься, то тебя высадят с поезда еще до Канзас-Сити. Молодой человек хихикнул: – Да ладно. «Ла Плата» уже проехали, а после нее до Канзас-Сити остановок нет. – Вот именно, что нет, – Роксанна внимательно смотрела на него до тех пор, пока он не сообразил. – Вы же не высадите меня невесть где? Вы не можете так сделать, – возмутился он. – Я бы не назвала центр Миссури «невесть где». А ты, Элеонора? Та покачала головой: – Нет, не назвала бы. Роксанна продолжила: – Ведь там живут люди, так что это скорее «где-то». Я в курсе, что от фермы до фермы довольно далеко, а на дворе декабрь и холод, но это не невесть где. Собственно, от того места, где мы тебя высадим, надо будет всего лишь пройти тридцать миль на юго-запад, кажется, – или, быть может, на северо-восток, – и дойдешь до мотеля или чего-то в этом роде, если память мне не изменяет. Хотя его могли уже снести, он очень старый. – Тридцать миль! Я замерзну. – Ну, если наденешь штаны, не замерзнешь. И будь оптимистом. Не выношу нытиков. Ты молодой, сильный и, вероятно, дойдешь. Тот выпучил глаза: – «Вероятно»? Роксанна вытащила переносную рацию. Она не нажала на кнопку, что Элеонора заметила, а молодой человек – нет. – Проводник – старшему проводнику и машинисту. У нас красный уровень тревоги, ситуация 142, повторяю: 142. Необходимо остановиться и высадить пассажира. Прием окончен. – Постойте! – воскликнул паникующий парень. – Что значит 142? – О, дорогой, это просто железнодорожный термин для бунтующих пассажиров. На больших самолетах их просто привязывают к сиденью, потому что не могут открывать двери на высоте шести миль, – она мило улыбнулась, – но у нас в поезде нет такой проблемы, верно? Видишь ли, в «Амтраке» мы просто выпинываем ваши непослушные задницы где хотим. Впрочем, мы предоставляем фонарь и компас, чтобы вы нашли дорогу. Это официальная политика «Амтрака», и, как по мне, очень правильная. Она поглядела в окно: – О боже мой, снегопад набирает обороты; похоже, он перешел в буран. Женщина добавила по рации: – Это снова проводник. Насчет ситуации 142: принесите полотенце и аптечку с медикаментами от обморожений для высаживаемого пассажира. Прием окончен. – Одеваюсь, уже одеваюсь! – завопил молодой человек так громко, что находящийся на другом конце приемника мог бы его услышать. – Отмените вашу 142. Роксанна сурово посмотрела на него и медленно покачала головой: – Боюсь, отданный приказ уже не отменить. К тому же поездка долгая, и откуда мне знать – может, ты снова попытаешься раздеться. Тогда тебя может увидеть, к примеру, ребенок или пожилой пассажир и очень расстроиться. – Клянусь, – молодой человек начал спешно одеваться, – я не буду больше раздеваться. И спать буду в одежде. Обещаю. – Ну не знаю… Чувствуешь? Поезд уже замедляет ход, а машинист может разозлиться, если я скажу ему, что все отменяется. Ты в курсе, сколько стоит незапланированная остановка такого большого поезда? – Пожалуйста, пожалуйста, я обещаю. Никаких больше раздеваний. Роксанна тяжело вздохнула и сообщила по рации: – Так, это снова проводник. Отменить ситуацию 142 – повторяю, отменить 142. Она посмотрела на парня с видом человека, полностью контролирующего ситуацию. – Слушай, малыш, если увижу еще хоть один лишний дюйм кожи, ты слетаешь с поезда. Неважно, где мы будем: хоть посреди пустыни, хоть в высоких горах. Моментально. Мы друг друга поняли? Тот робко кивнул и с головой накрылся простыней. – Спокойной ночи Аризоне, – сказала Роксанна, когда они с Элеонорой прошли мимо. Женщины направились на нижний этаж, где Роксанна проверила ход операции по мытью хора. Удовлетворившись прогрессом, она и Элеонора пошли в комнату отдыха внизу и уселись за пустующий стол. – Хор мальчиков, антидемоническая пыль и голый парень из Аризоны. У тебя выдалась занятная ночь. – О, дорогая, это еще пустяки. Я могла бы такое тебе рассказать… – Хотелось бы услышать. – Быть может, еще встретимся вне поезда. Элеонора уже начинала подумывать убедить Макса нанять Роксанну на должность консультанта фильма, когда состав заметно замедлил ход. – Какие-то проблемы? – спросила Элеонора. – Нет, на этом участке пути есть ограничения скорости и несколько переездов. Пойдем со мной. Я покажу тебе одно приятное преимущество поезда, которое в самолете точно не увидишь. Роксанна провела Элеонору вниз к одному из тамбуров. Там она открыла верхнее окошко в двери, впустив внутрь порыв освежающе холодного воздуха. – Господи, как замечательно, – сказала Элеонора.