– Я собираюсь пойти в буран и рискнуть жизнью, чтобы получить помощь, а ты называешь меня трусом. Чертовски огромное спасибо тебе. Она не дрогнула от этого словесного выпада. – Хочешь знать, почему я бросила тебя в Тель-Авиве? Наверное, стоит послушать, раз ты можешь не вернуться. Он бросил на нее долгий взгляд, а затем тоже сел. – Должен заметить, ты выбираешь время не менее неудачно, чем я. Впрочем, ладно, слушаю. Женщина собралась с мыслями и заговорила: – Том, ты одиночка, и тебе это нравится. Ты несешь ответственность только за себя, ни за кого больше. Он начал возражать, но она остановила его одним взглядом. – Я целые годы ждала возможности это сказать и скажу, а ты будешь слушать. – Она сделала паузу и продолжила: – Том, я любила тебя всей душой. Любила. Мое сердце целиком и полностью принадлежало тебе. – Принадлежало – в прошедшем времени. – Ты не осознаешь, что, пока мы были вместе, тебя похищали, бросали в тюрьму и трижды чуть не убили? Ты продолжал безумно рисковать собой ради очередного репортажа и никогда не задумывался, что чувствую я. Каждый раз, когда ты выходил за дверь, я не знала, вернешься ли ты. Не замечал, что я делала все меньше репортажей и волновалась все больше? Мне хотелось лишь отправиться домой. Я хотела найти место, где мы поселимся и будем жить вместе. Я не хотела лететь куда-то еще. Я не хотела смотреть, как ты уходишь на очередное задание, и гадать, увижу ли тебя снова. После всех этих лет странствий мне хотелось иметь дом с белым забором, дворик с садом и мужа, который уходит в девять и приходит домой в пять. Вот только ты так и не сделал предложения. Видимо, странствия для тебя были важнее, чем я. – Элли, ты выдвинула мне ультиматум. Дала несколько минут на принятие решения, меняющего жизнь. – Нет. Я просила годами, ты просто не желал слушать. Когда я вернулась в то утро и сказала, что хочу улететь, это было не спонтанное решение. Я набиралась духу неделями. После той прогулки я наконец нашла в себе смелость. И получила ответ. Она встала. – Можешь вставать на лыжи и отправляться пытаться спасти поезд. В очередное приключение. Надеюсь, с тобой ничего не случится и ты напишешь отличный репортаж. Только не воображай, что ты делаешь это ради кого-то, кроме себя. Она ушла. Том сидел и смотрел ей вслед. Рука в кармане бесцельно теребила кольцо. Глава 29 Вагон-ресторан был полон жаждущих завтрака пассажиров. Роксанна с тревогой наблюдала, как запасы продовольствия на кухне стремительно тают. Еда в вагоне-люксе закончилась еще прошлой ночью, и уже начали появляться недовольные. Ей пришлось пустить в ход чувство юмора и дипломатические навыки, чтобы утихомирить каждого. В поезде было немало младенцев. Запасы подгузников и молока тоже заканчивались, и раздающиеся повсюду детские крики еще больше трепали всем нервы. Отец Келли наконец набрался смелости провести службу в вагоне-люксе, на которую собралась многочисленная паства, включая представителей всевозможных вероисповеданий, – даже несколько ищущих утешения агностиков. Священник с непривычки иногда запинался, однако старался искренне. После службы люди подходили и благодарили его за поднятое настроение. Он признался помогавшей ему в проведении службы Агнес Джо, что уже много лет не чувствовал себя так хорошо. Это даже заставило его задуматься, а стоило ли уходить в отставку. Когда Хиггинс перестал совещаться с работниками поезда насчет оптимальных способов экономии топлива и электричества, он вышел наружу в шторм и лично залез под днища вагонов проверить, не замерзли ли трубы. Когда он вернулся, уже наступило время ланча. За чашкой кофе старый железнодорожник делился с присутствующими в вагоне-ресторане историями Дикого Запада: про Джесси и Франка Джеймсов, Билли Кида и других лихих людей. Не только дети, но и взрослые прислушивались с трепетом и с широко открытыми глазами. Он также поведал историю легендарного носильщика из пульмановского вагона Джона Блера, который в конце 1800-х годов практически в одиночку спас пассажиров целого поезда, угодившего в лесной пожар в Миннесоте. – Они оказались в весьма отчаянном положении, – рассказывал Хиггинс, – потому что нет ничего хуже огня. Если выбирать между огнем и снегом, – он махнул рукой в сторону окна, – я всегда выберу снег. Может, сейчас вам так не кажется, но в этом отношении нам повезло. Роксанна улыбнулась, оценив по достоинству, что именно пытается донести до всех Хиггинс, и налила ему еще чашку кофе. Агнес Джо довольно долго сидела, уставившись в окно вагона-ресторана. Когда Роксанна спросила ее, куда она смотрит, та указала на что-то неразличимое среди падающего снега: – Знаешь, сейчас ведь сочельник. Роксанна кивнула: – Ты права, дорогая. Чуть позже подошла Элеонора. Агнес Джо с Роксанной смотрели в окно, Элеонора проследила за их взглядами. Снаружи двое тепло одетых мужчин с трудом затаскивали в поезд что-то покрытое брезентом. – Что происходит? – спросила Элеонора. – Скоро узнаешь, – ответила Роксанна. Когда первый зашел внутрь, таща груз за свой конец, женщина увидела, что это проводник спального вагона Барри. Брезент сполз с перетаскиваемой вещи, и стало видно, что это малорослая елочка – видимо, со склона горы. Бо?льшую часть снега стряхнули снаружи, однако твердые куски прочно прилипли к ветвям и тощему стволу. Когда второй мужчина залез в вагон, капюшон слетел с его головы. Элеонора ахнула: это был Том. – Какое Рождество без рождественской елки, – пояснил он. – Вообще это была идея Агнес Джо. Они установили елку в вагоне-люксе на спешно сооруженной подставке. Прибежавшие дети стали украшать ее по своему усмотрению. Час спустя елочка смотрелась просто потрясающе – или как минимум любопытно: ее увешали всем подряд – от бижутерии до бейсбольных карточек из жвачек, от резинок до пластиковых фигурок и гирлянд мишуры, которые одна женщина везла на Рождество своей семье в Альбукерке. Дети склеили из бумаги большую звезду, выкрасили в ярко-серебристый цвет и водрузили на макушку елки, что оказалось нетрудно, учитывая, что высота дерева всего четыре фута. Тем не менее пойманным в ловушку в «Чифе» людям елка казалась захватывающей дух красавицей со всеми ее карточками, фигурками и прочим. Том сидел с чашкой горячего кофе и смотрел, как скромная елочка превращается в нарядное праздничное дерево. – Она прекрасна. Он оглянулся. Элеонора смотрела на елку, затем перевела взгляд на него. Том нервно тронул пальцем кофе. – Ну, она неплохо отвлекает людей от других мыслей. К тому же приятно слышать детский смех. – Не против, если присяду? Он сделал приглашающий жест в сторону пустого сиденья. – Я думала, к этому времени ты уже уйдешь, – сказала Картер. – Иногда если не люди, то планы меняются. – И как изменились твои планы? – Я решил не уходить, а остаться здесь. Один за всех и все за одного. Элеонора откинулась назад. – Должна сказать, я удивлена. Не думала, что какие-то мои слова могут… – Она затихла. Том закончил за нее: – Пробиться в мой толстый череп? – Он слабо улыбнулся. – Слушай, Элли, я просто решил, что лучше остаться и помогать здесь. К тому времени, когда я доберусь до лыжного курорта – если доберусь, – буран, скорее всего, уже закончится и придет помощь. – Он сделал паузу и добавил: – А если нет… ну, тогда все равно лучше быть здесь. Их взгляды встретились. Когда этот момент затянулся, Лэнгдон резко встал. – Куда ты? – спросила Элеонора. – Мне надо кое с чем разобраться. Давно пора. Через несколько минут он зашел к Лелии сообщить, что отвечает отказом на предложение пожениться. – Ты мне нравишься, и ты мне дорога, но я не стану жениться на тебе и заводить восьмерых детей. Надеюсь, ты меня поймешь. Судя по ее виду, она совершенно не понимала. По лицу женщины покатились слезы. Она сжала его руку. – Могу ли я сказать или сделать что-то, что заставит тебя передумать? Мы так подходили друг другу. Том покачал головой: – Лелия, я не люблю тебя. И уверен, если ты хорошенько подумаешь, то осознаешь, что тоже не любишь меня. – Просто мы были вместе так долго… – Совместимость не любовь. Она всхлипнула в носовой платок и сказала дрожащим голосом: – Не знаю. Может быть, ты и прав. В этот момент из ее ванной комнаты вышел Кристобаль и посмотрел на них: – Я не помешал? – Нет, – Том бросил суровый взгляд на всхлипывающую Лелию, – но, очевидно, я мешаю. Лелия невинно посмотрела на него: – Он помогал мне пережить эти трудные времена. И он замечательно делает педикюр и массаж спины. – Не сомневаюсь, – он перевел взгляд на Кристобаля. – Чао.