– Каждый должен умереть, не так ли? Смерть, которая обрушивается с неба – бах! – ничуть не хуже любой другой. Сегодня человек жив, а завтра мертв. Так уж заведено в этом мире. Стивен Фэрр рассмеялся: – Вас не назовешь пацифисткой! – Меня не назовешь… кем? – Пилар казалась озадаченной словом, ранее не входившим в ее лексикон. – Вы прощаете ваших врагов, сеньорита? Пилар покачала головой: – У меня нет врагов. Но если бы были… – Ну? Он смотрел на девушку, словно зачарованный притягательной и в то же время жестокой складкой ее рта. – Если бы кто-то ненавидел меня, а я ненавидела его, – серьезно ответила Пилар, – то я бы перерезала моему врагу горло – вот так! – Она сделала выразительный жест, настолько быстрый и свирепый, что Стивен Фэрр был ошеломлен. – Вы на редкость кровожадная особа! – заметил он. – А как бы вы поступили с вашим врагом? – обыденным тоном осведомилась Пилар. Стивен изумленно уставился на нее и громко расхохотался. – Право, не знаю! – Конечно, знаете, – с неодобрением промолвила Пилар. Стивен перестал смеяться. – Да. Знаю, – тихо сказал он и спросил, переменив тему: – Что заставило вас приехать в Англию? – Я собираюсь погостить у моих английских родственников, – довольно сдержанно ответила Пилар. – Понятно. Стивен откинулся на сиденье, размышляя, что собой представляют эти английские родственники и как они отнесутся к незнакомой испанской девушке, пытаясь представить себе ее в чопорном британском семействе во время Рождества. – А в Южной Африке очень красиво? – спросила Пилар. Стивен начал говорить о Южной Африке. Она слушала с напряженным вниманием ребенка, которому рассказывают сказку. Он наслаждался ее наивными и в то же время проницательными вопросами и с удовольствием отвечал, щедро приукрашивая описания. Возвращение пассажиров положило конец этой беседе. Стивен с улыбкой поднялся и направился в коридор. У двери он шагнул назад, пропуская пожилую леди, и его взгляд упал на бирку, прикрепленную к явно импортной соломенной дорожной сумке девушки. Стивен с интересом прочитал имя – «мисс Пилар Эстравадос», однако при виде адреса – «Горстон-Холл, Лонгдейл, Эддлсфилд» – его глаза расширились от удивления и какого-то другого чувства. Полуобернувшись, Стивен снова посмотрел на девушку, но теперь его взгляд был озадаченным и подозрительным. Выйдя в коридор, он закурил сигарету и нахмурился… 3 Сидя в большой голубой с золотом гостиной Горстон-Холла, Элфред Ли и его жена Лидия обсуждали планы на Рождество. Элфред был довольно плотным мужчиной средних лет с приветливым выражением лица и мягкими карими глазами. Говорил он негромко, но четко выговаривая слова. Втянутая в плечи голова, да и весь его облик свидетельствовали о вялости и инертности. Лидия, напротив, была худощавой энергичной женщиной, похожей на борзую. Ее движения отличались грацией и изяществом. Ее усталое лицо не было красивым, зато голос был очаровательным. – Отец настаивает! – сказал Элфред. – Значит, ничего не поделаешь. Лидия с трудом сдержала возглас раздражения. – Неужели ты должен всегда ему уступать? – спросила она. – Он уже очень стар, дорогая… – Знаю! – И привык все делать по-своему. – Естественно, раз он поступал так всю жизнь, – сухо промолвила Лидия. – Но рано или поздно, Элфред, тебе придется сопротивляться. – Что ты имеешь в виду, Лидия? Элфред уставился на нее с таким явным испугом, что она закусила губу, сомневаясь, стоит ли ей продолжать. – Что ты имеешь в виду? – повторил Элфред Ли. Лидия пожала худыми, стройными плечами. – У твоего отца, – ответила она, тщательно подбирая слова, – проявляются тиранические наклонности. – Я уже говорил, что он очень стар. – И с возрастом эти наклонности усиливаются. Когда же это кончится? Он буквально диктует, как нам жить. Мы не можем самостоятельно строить планы, а если пытаемся, то их тут же расстраивают. – Отец считает, что мы должны считаться с его мнением, – сказал Элфред. – Не забывай, что он очень добр к нам. – Ничего себе, добр! – Очень добр. – В голосе Элфреда послышались строгие нотки. – Ты имеешь в виду, в смысле финансов? – Да. Его собственные желания крайне просты. Но нам он никогда не отказывает в деньгах. Ты можешь тратить сколько угодно на платья и на дом, и отец без разговоров оплачивает все счета. Только на прошлой неделе он подарил нам новую машину. – Согласна – когда речь идет о деньгах, твой отец очень щедр, – сказала Лидия. – Но взамен он требует от нас рабского подчинения. – Рабского? – Вот именно. Ты его раб, Элфред. Если бы мы решили уехать, а твой отец внезапно воспротивился, ты бы отменил все приготовления и безропотно остался здесь! А если ему взбредет в голову выставить нас, мы тут же уедем. У нас нет собственной жизни, нет независимости. – Мне не нравится, что ты так говоришь, Лидия, – с огорчением произнес ее муж. – Это неблагодарность. Мой отец все делает для нас… С усилием удержавшись от возражения, Лидия снова пожала плечами. – Ты ведь знаешь, Лидия, – продолжал Элфред, – что старик очень любит тебя. – Зато я не люблю его, – твердо заявила она. – Лидия, мне неприятно слышать такие вещи. Это так жестоко… – Возможно. Но иногда приходится говорить правду. – Если бы отец догадывался… – Твой отец отлично знает, что я не люблю его. Думаю, это его забавляет. – Я уверен, Лидия, что ты не права. Он часто говорил мне, что у тебя очаровательные манеры. – Естественно, я всегда с ним вежлива. Просто я хочу, чтобы ты знал о моих подлинных чувствах. Твой отец мне очень не нравится, Элфред. По-моему, он злой и деспотичный старик. Он тиранит тебя, полагаясь на твою привязанность. Тебе уже давно следовало бы воспротивиться… – Довольно, Лидия, – резко прервал Элфред. – Хватит об этом. Она вздохнула: – Прости. Возможно, я была не права… Давай поговорим о планах на Рождество. Думаешь, твой брат Дэвид действительно приедет? – Почему бы и нет? Лидия задумчиво покачала головой: – Дэвид такой… странный. Он ведь уже много лет не был в Горстон-Холле – ему неприятен этот дом, так как он был очень привязан к вашей матери.